Она мне не безразлична

Я всегда находил в ней что-то обычное и снисходительное в ее поведении и личности. Она была всегда как другие в этом саду, не сильно выделяясь, но при этом и не уходя в тень. Она была подобна куколке, которая не ломается, не под никакой гнет. Всегда на позитиве, и с широко натянутой солнечной улыбке. Она никогда не привлекала меня, в плане коллеги или близкого сотрудника, какие нас и обязывали быть, создавая нас. Но в это же время, я вижу в ней что-то родственное и особенное. Словно нас что-то связывает. Или связывало, когда-то. В прошлом. - Мистер Усман? Вы здесь? - вдали раздавался женский, средних лет, голос. С ноткой волнения и строгости. - Веверли! Я в кабинете по соседству! - ей на встречу ответил мужской и монотонный говор, в котором была слышна усталость, перемешанная с детской радостью. Женщина внезапно остановилась, и пошла по заданному направлению. Какие-то 2 минуты и несколько пропусков мимо дверей, наконец-то помогло найти ее коллегу: - Господь! Только вчера изменили планеровку зала, и я уже затерялась! - раздраженно каркала Мэйсон, подходя к Адаму, с стопкой бумаг и чашкой, свежо заваренных зерен, - Ваш кофе и отчеты, сэр Мужчина с миловидной улыбкой отложил ручку, беря уже горячий и бодрящий напиток, и отпивая глоток, - Умеете же вы готовить настоящий кофе, милочка вы моя, - проговорил он ласково, наслаждаясь ароматом, - Для моих бессоных ночей самое то! - запевал мужчина, словно птичке. Веверли опустила брови ниже, прижимая губы: - Вы опять не спали на этой неделе!? - она резко подошла к Усману, смотря прямо ему в лицо, - У вас мешки под глазами совсем посинели! - она приложила свои тонкие и холодные пальцы к лику Адама, тщательно осматривая, - Знаете, опыты опытами, подождут. А здоровье уже не вернешь! - с недовольством проговаривала она, надувая мило щеки. Мужчина все это время спокойно наблюдал за ней, и потом внезапно, беря ее за руку, аккуратно целует ее кисть, возвращая взор, что аж глаза загорелись: - Вы сегодня как на иголочках, Веверли, - тихо сказал он, притягивая ее ближе за руку, - Я вас как-то обидел? Иногда проходя по тихому коридору в поздние часы, я слышу краткие всхлипы и жалостный плач, со стороны кабинета Банбалины. Такой неутешающий и печальный становится ее голос, в котором доносились некоторые вскрики и стоны.  Я медленно захожу в ее обитие, и в панорамное окно вижу одну и ту же картину. По всему залу разбросаны стулья и столы, вместе с учениками и диктофонами, которые разлеглись на полу школы. И после я вижу, как почти перед мной сидит сама Банбалина, находясь на другой стороне стеклянной ограды. У нее почти всегда измазанный макияж, подтекшая тушь с помадой, и взъерошенный пучок волос. Ее руки закутанны по локти, на которых многочисленные царапины от острых ногтей, следы от укусов, ее собственных клыков, и красные четкие линии от ударов линейки. Она постоянно страдала проблемами с гневом, и так она вымещала весь свой накопившийся негатив, почти не стараясь вредить другим, но калечя себя. Ее это и пугало, и при этом заставляло падать в слезы и в истерики. Я никогда не осмеливался ей помочь или успокоить, а просто садился подле, все еще оставаясь за стеклом, смотря на нее. Было больно смотреть на ее терзания и страдания, но я боюсь, не знал что подобрать из слов. Я не был способен искренне сочувствовать своим соратникам, что меня и убивало, из-за моей безразличностью. Зачастую, металась одна мысль в голове, мог ли я как-то ее обидеть? Девушка удивленно подняла брови, и в этот же момент быстро дернув руку, она хмуро возвращает свою физиономию: - Ну как же! Вы меня работой завалили! - запела Мэйсон, - Сегодня с родителями общалась, в очередной раз у меня выясняли когда сад откроется, а я им должна ласковым голосочком отвечать! Она оступилась назад, разводя руки, словно играя в театре: - Извините! Но к сожалению я не могу дать точного ответа, администрация не ставит нас в известность, - она раздраженно сняла очки, продолжая, - И так каждый день! Каждый божий день! Еще и каблук сломала!..- девушка с злостью кинула туфельку с сторону. ... По глазам медленно затекли маленькие хрустальки слез: - Я просто.. так устала.. - тихо сказала она с всхлипом, закрывая руками все лицо, - Я не выдерживаю.. Мужчина молча наблюдал за ней, опустив жалостно брови, он сел ровнее: - Иди ко мне, - сказал он мягко, протягивая обе руки в ее сторону. Веверли колебалась, нервно теребя руки, но потом сняв другой каблук, она медленно подошла к Адаму. Он аккуратно взял ее за руку, а потом за талию, опуская девушку себе на колени. Та в свою очередь принимает все действия мужчины, и с опаской садясь на порученное место, она прижимается к Адаму, уткнувшись в шею. Она сильнее завыла, сжимая рубашку Усмана в маленькие кулачки: - Я..я должна быть сильной.. я просто.. - заикаясь пыталась она проговорить тихо. - Ты сильная. Очень сильная, - мужчина мягко обнял ее, - Когда человек плачет, то это значит, что он был слишком сильным долгое время, ты не исключение. Ты имеешь также на это право, как и все другие люди. Девушка сильнее прижалась к Усману, немного дрожа, но явно успокоившись. Адам аккуратно отцепил ее от себя, и смотря прямо в ее глаза, взял ее за подбородок: - Вам не идут слезы, улыбка лучше на вас подходит, - проговорил он, чуть улыбаясь, смотря в ее заплаканные, хрустальные очи. Веверли убрала руку Усмана, и та в свою очередь коснулась своими пальчиками до лица мужчины, жалостно смотря на него. Им не нужны были слова или лишние звуки. Они понимали друг друга молча. И в этот же момент Адам опускается к ней, к ее губам. И они сливаются в мягком и аккуратном поцелуе. Нежным и необходимым в эти минуты. Каждый раз, после таких истерик, я вновь вижу ее в строю. Позитивной и жизнерадостной. С снова красиво накрашенным макияжом, прилежно застегнутыми рукавами, и новым маникюром с строго собранными волосами. Она всегда ведет себя так, словно ничего и не было в ту ночь. Как будто не было б причины, что могло ее сильно расстроить. И в такие моменты, я ловлю себя на мысле, что мне грустно смотреть на ее натянутую улыбку без причин. И в то же мгновенье, осознаю и радуюсь за нее, что даже несмотря на это, она старается быть счастливой, чтобы никто в лишний раз не переживал за нее. И только тогда я понимаю. Что она мне не безразлична.