Эссенция грозы

      Лёгкое одеяло было откинуто в сторону и женская фигура поднялась с кровати, чтобы направиться в сторону небольшого балкона. Горло сдавливало, словно по нему кто-то проехался наждачной бумагой, и хотелось закричать так же сильно, как когда-то в лесу. Но женщина сдержалась, вместо этого из её глаз покатились первые дорожки слез.       Перед взором вновь всплыло изображение Мехмеда со стрелой в спине. Тёмное небо над головой до боли в груди напомнило кафтан сына, а вместо поблескивающих белым светом звёзд виднелись кровавые дорожки. На плечах и руках по-прежнему ощущались крепкие прикосновения мужа, когда он уводил её из комнаты, и к утру там наверняка расцветут синяки.       — Хюррем.       Женщина не сумела сдержать дрожь, когда голос Султана раздался совсем близко. Теперь к призрачным прикосновениям добавились настоящие, отливающие теплом и силой. Однако ответить было невозможно. Осознание ситуации наваливалось на неё весь день и сейчас, под покровом ночи и чрезмерной тишине, грозилось перерасти в полноценный хаос. Хотелось забрать своих детей и поскорее уехать; кричать до сорванного голоса и драться, как перед смертью.       Продолжительный поцелуй в макушку имел разрушительную силу. Тело Хюррем вздрогнуло, как от лютого холода, а из глаз полилось ещё больше слез. Только желания развернуться и утонуть в крепких объятиях мужа не было, как прежде. Наоборот, хотелось, чтобы он вернулся в чёртовы покои или самой сбежать от него. С недавних пор этот мужчина вселял в неё дурные чувства, и это только усиливало её убежденность, что даже сейчас Сулейман никак не накажет виновных в происшествии.       — Тшш…       Султан прижался грудью к спине жены, одну руку опуская на её живот, а другой накрыл ладони Хюррем, которыми она со всей силы вцепилась в перила. Хоть они и легли в постель очень поздно, этой ночью ни один из них не мог спать. Потому побег жены усилил его беспокойство.       После глупой ссоры из-за покоев Султану хотелось наказать Хюррем, в полной мере показать её зависимость от его решений, доказать, что она не может ничего делать без его ведома, и чего он добился? Усилил между ними расстояние до той опасной линии, где Хюррем предпочитала сбегать от него подальше, лишь бы не показывать своих переживаний. Словно Мехмед вовсе не был их первенцем, и сердце Сулеймана не обливалось кровью от ранения сына, словно между ним и Хюррем не было десять лет брака и тонны воспоминаний.       — Повернись ко мне, — шепотом попросил Сулейман, но женщина только покачала головой. — Хюррем, прошу.       — Я… я хочу уехать со своими детьми… — Женские слова звучали, как из-под каменной плиты — они были далекими и искаженными от спазмов в горле, а руки крепче сжали перила. Ночной воздух лишь немного охлаждал горящее от слез лицо.       Услышанное резало слух, как лезвие ножа. От этого «Со своими детьми», хотелось резко развернуть жену и хорошенько встряхнуть, чтобы вернуть ту, прежнюю Хюррем, что едва не ловила каждое его слово и с блеском в глазах бежала к нему в объятия. Однако Сулейман знал, что этого не будет. Он сам ловко охлаждал их отношения, и ранение сына послужило ещё одним, но невероятно сильным отталкивающим фактором.       — Когда Мехмеду станет лучше, мы все вместе уедем…       С недавних пор «мы» не включало в себя Султана.