мы встретимся где-то в конце печали и новых дорог начале

Как-то вечером в лагере, пока все они готовились к долгожданному отдыху, Минтара посмотрела на Гейла. И смотрела так долго, что Гейл под ее тяжелым взглядом испытал жизненную потребность хоть что-то сказать. Будет неприятно, если она вломится к нему ночью в палатку с ножом, оседлает и попытается убить, как Шедоухарт поступила с Лей'зель несколькими днями ранее. Ничего лучше, чем сказать, что он не имеет никаких предрассудков по отношению к дроу, Гейл придумать не смог. Слова вырвались прежде, чем он успел как следует их обдумать, белесая бровь Минтары следом взлетела вверх. — Я очень рада, — отозвалась она таким тоном, будто уже представляла себе, как впечатывает свою булаву ему в лицо. Строго говоря, все это скорее рисовало себе воображение Гейла, чем было реальностью. В лагере Минтара всегда себя преподносила предельно вежливой, и единственным, с кем она что-то не поделила, оказался Халсин. В их разборки Гейл вникать не стал, хотя и не слушать тоже не мог — очень уж громко они выясняли отношения в первую ночь. Халсин сказал тогда, что им придется выбирать, кто останется, потому что делить ночлег с убийцей беззащитных тифлингов он не собирался. Минтара в ответ безразлично дернула плечом — она уже так давно находилась на поверхности, что ей было не принципиально, где спать, в своей палатке или под звездами в паре миль отсюда, лишь бы подальше от озверевшего друида. Желая закончить уже эту их невероятно увлекательную беседу, Гейл предложил Минтаре пойти к нему. К его же удивлению она не отказалась. В своей откровенной домашней одежде Минтара отлично вписалась в тот угол, который Гейл себе организовал. Еще она мгновенно почувствовала себя как дома — расположившись на пледе, вытянула ноги и задрала их повыше, прямо на стопку его книг. — У вас тут столько ходить приходится, — пояснила она, и ее выражение лица вместило в себя одновременно усталость, омерзение и что-то еще. Последнее определить Гейл не смог или просто не успел, если честно, даже слегка растерялся. Помня себя уверенным и могущественным волшебником, покорившим саму богиню магии, Гейл чувствовал себя неудобно прямо сейчас в одной палатке с женщиной, которой толком не знал. — У меня есть крем для ног, — сказал он опять лишь для того, чтобы что-то сказать. Отдав ей баночку, он собрался было взять какую-то из своих книг и уйти почитать, пока естественное освещение еще позволяло. Минтара поймала его за руку, и этот жест оказался неожиданно мягким. Подобной мягкости от дроу Гейл не ожидал, но мысленно оправдывал себя тем, что до Минтары встречал лишь парочку ее сородичей в Андердарке, и они не проявили к нему такого дружелюбия. — Разве ты не останешься? — спросила Минтара, и Гейл, смотря ей в глаза, с удивлением обнаружил, что они подведены золотистым цветом. — Нет, — ответил он, стараясь, чтобы его голос звучал так же непринужденно, как обычно. — Располагайся, а я пока схожу почитаю. Надо, знаешь ли, иногда свои мозги разминать. Его руки Минтара так и не отпустила. Она вздохнула, словно собиралась признаться в чем-то для нее очень страшном. Гейл приготовился выслушать очередные внезапные душеизлияния, к которым давно пора уже было привыкнуть в этом лагере, но невероятного срыва покровов и вытрясающих из него душу откровений так и не последовало. — Почитай мне, — предложила она и, подумав, спустя какие-то мгновения все же добавила: — Пожалуйста. — У меня тут трактат о пленении планарного существа, — протянул Гейл с большим сомнением в голосе. Вряд ли ей будет такое интересно, а более увлекательного чтива он с собой не захватил. — Мне все равно, почитай мне что угодно. После всего, что случилось, я очень плохо сплю. С трудом удержавшись от того, чтобы закатить глаза, Гейл сел рядом. Страницы зашелестели, и он начал зачитывать новую главу вслух, стараясь не думать о том, как бы превратить скучнейший трактат в юмористическое выступление. Говорить монотонно он не умел, а читать по написанному кому-то казалось ему довольно унылым делом. Минтару это, впрочем, вполне устроило. Через полчаса, добравшись до следующей главы, Гейл обнаружил, что она спала, пристроив свою голову на его коленях. В какой момент это произошло, он так и не вспомнил, погладить тоже не решился — даже во сне она больше напоминала ему ускользающего зверя, чем милую кошечку. Не так уж и плохо для «третьего сына». Сыном он, кстати, был первым и единственным, но Минтаре еще только предстояло об этом узнать.