obey, it's nicer when you can't see the chains

В мужском мире очень долго всё кажется непонятным и чужим. Стив обещает показать ей, у Стива практически не бывает свободного времени — Диана всё понимает и ничего не говорит, самостоятельно осваивает местное телевидение и интернет.  Охватить всё одной — задача не из лёгких даже для Чудо-Женщины, так говорит Макс Лорд. Он любит молча заходить со спины, заглядывать в экран через её плечо, иногда что-нибудь комментирует. Диану его самоуверенность раздражает и странным образом очаровывает, с каждой новой такой встречей она всё чаще ловит себя на том, что слушает. Диане нравятся тембр его голоса, поставленная речь, руки, которыми он почти обнимает её, пока, перегнувшись через спинку дивана, что-то набирает на клавиатуре, чтобы показать ей. Дыхание у самого уха отчего-то будоражит, она задерживает своё и усилием воли заставляет себя не оборачиваться. И тогда её внимание привлекают чётки на запястье, переливающиеся кошачьим глазом. Она сама тянется их потрогать, и тогда Макс берет её ладонь в свою.  Тогда Диана не понимает, что пропала, не разрешает себе оглянуться, разрывает контакт и уходит, не прощаясь — потом уговаривает себя, что ничего особенного не произошло, взял и взял за руку, подумаешь. Макс тоже ничего не говорит, больше не подходит, только смотрит в холле — Диана, поначалу смело смотревшая в глаза всем, кого встречала, теперь отводит взгляд первой, встретив его.  Если бы Лассо Гестии на неё действовало, может, легче было бы признать правду — Макс ей нравится, не так, как Стив, может, даже сильнее, будит в ней желания, о которых она не подозревала, что они могут у неё быть. Диана запрещает себе думать об этом, избегает его, чаще пишет Стиву, который редко отвечает и что-то совсем невпопад, а потом, сама не заметив, как это вышло, спрашивает у Этты Кэнди за очередным разговором, что за парфюм носит Макс. Ей везёт, что Этта не придает её вопросу значение. Том Форд, говорит она и предлагает заглянуть в магазин, чтобы послушать ещё какие-нибудь ароматы. Диана ищет нужный флакон на полках, находит и понимает, что в отрыве от Макса он ей вообще неинтересен.  Это многое объясняет и ещё больше делает непонятным. Диана избегает его, но выбросить из головы уже не может. Макс снится ей, а в реальности приглашает на благотворительный приём от своего имени, сказав, что туда нужно идти с кем-то, а ему не с кем. Диана спрашивает, почему он не позовёт с собой Кларка или Брюса, и тогда Макс смеётся, будто она сказала что-то очень весёлое. Но говорит он лишь, что хочет пойти именно с ней, и отказывать становится как-то невежливо.  Видит Гера, она пыталась. И Макс даже оставляет ей платье, которое сам с неё и снимает тем же вечером.  Диана не помнит, кто всё начал. Должно быть, это она. Она тянется к нему первой, заставляя забыть о недопитом шампанском. Макс будто только того и ждёт — уводит её наверх, в спальню, и обратно они уже не возвращаются.  Наутро Диане становится стыдно, она не сразу может объяснить себе, почему именно. Тогда она точно этого хотела, теперь — не уверена, и в том, что чувствует, запутывается окончательно. Макс будто угадывает её мысли и произносит то, что Диана в тот момент хочет слышать — что она имеет право делать всё, что захочет, а Стив и так давно оставил её и почти вовсе не вспоминает. Диана злится, хватает свои вещи и уходит — но мысль прочно укореняется в её голове, и спустя сутки она возвращается, уже чтобы остаться.  Совсем не думать о Стиве, впрочем, не выходит, Диана всё равно чувствует себя виноватой и от этого злится ещё больше, а злость… злость, оказывается, её очень даже заводит. И Максу это как будто нравится, может, забавляет, но он не смеётся, нет, только даёт ей то, чего она хочет — так она думает.  Макс не говорит ей, Диана делает это сама — бросает Стива, опять же по телефону, потом игнорирует все сообщения и звонки, не появляется на квартире, чтобы с ним не встречаться. Всё в ней кричит о том, что это неправильно, она рушит свою жизнь, но новый, другой, хотя и как будто её же голос отвечает, что это неправда, что она в кои-то веки спасает эту жизнь, так же, как спасает чужие каждый день.  И этот голос звучит почему-то всё убедительнее с каждым новым днём, Диана правда начинает верить, только понять не может, почему ей так хреново и хорошо одновременно, и не получается избавиться от ощущения затягивающейся петли на шее.  Но она подумает об этом завтра. Или, может, послезавтра. Или не подумает вовсе. Ей очень хочется, чтобы Макс её любил, ещё и ещё, и всё остальное кажется чем-то незначительным, даже мелким. Это ощущение очень похоже на то, что приходит, когда Диана снимает свои браслеты — словно отпускает себя, но вместо того, чтобы стать сильнее, разрешает побыть слабой.  Эта слабость должна бы пугать, но отчего-то не пугает — рано или поздно она сварит её заживо.