***
Шумящая толпа, скандирующая, обвиняющая, кричащая. Много зевак собралось поглазеть на тот судебный процесс. В эйфории от победы, многие из них не так уж и хотели мести из личных побуждений, как были наполнены всеобщем чувством ненависти. Это было просто шоу, не более. Никто не собирался раздумывать об оправдательном приговоре. Никто не решился бы выделять им адвоката и выслушивать свидетелей. Можно сказать, что никакого суда и не было. Но был ли он так нужен, когда человек, закованный в цепи, уже сам себя осудил. -Я убил их! Я!- кричал со своего места Сириус Блэк, безумно скалясь в сторону колдокамер, сверкающих от ярких вспышек. -Кто за то, чтобы признать Блэка виновным в выдаче тайны о местоположении Поттеров и соответственно в их смерти?- уточнил судья у присутствующих,- единогласно! Сириус помнил лишь, как два крупных аврора, крепко схватили его по обе стороны и увели прочь. Возможно, они когда-то были его коллегами, он не знал. Или забыл. Или ему было просто все равно. Его кинули в камеру предварительного заключения, такие были при Аврорате, но он знал, что очень скоро его переведут в тюрьму. Там было его место. Теперь, когда Джеймса и Лили больше не было в живых. Его сопровождающие могли тем временем наблюдать печальное зрелище, которое он собой представлял. Трясущийся в лихорадке и шепчущий что-то невнятное молодой человек, раннее подающий надежды аврор, хороший друг и проверенное лицо... Теперь он был предателем и преступником с отсутствием надежд на будущее и пожизненным приговором. Такой молодой и растоптанный. Но даже так никто не готов был подарить ему даже жалости. Все смешалось для Сириуса в тошнотворную череду видений, где Поттеры вновь и вновь гибнут, где старые, хриплые часы бьют двенадцать, и он понимает, что Фиделиуса больше нет. Там, в этих снах, призраки Джеймса и Лили обвиняли его в собственной смерти, а затем вдруг успокаивались и безразлично упоминали, что он с самого начала не заслуживал их доверия. Что он был позором их дружбы и факультета Гриффиндор. В этот самый момент, всегда являлась его маман и добавляла, что он был позором и рода Блэк, позором всех волшебников. Вокруг него гибли его родные и друзья, а враги смеялись ему в лицо или, напротив, обнимали и благодарили за помощь. Ему казалось, что это никогда не закончится. Он и не хотел, чтобы это кончалось. Ведь так, он мог получить хоть каплю искупления, в котором нуждался. Сириус провел несколько недель в истинной агонии самобичевания, истерик и болезненной дрожи. Когда его голова начала раскалываться, словно его окунали в чан с кипятком, а расцарапанная ногтями кожа отзывалась бесконечной пыткой, он начал ждать конца. Он желал раствориться в собственной боли и наконец-то исчезнуть. Но этому было не суждено случиться. Он не заметил бы, что его переправили в тюрьму, если бы не сосед по камере, который впервые заставил его очнуться. -Я убил их! Убил Поттеров!- привычно бормотал он себе под нос, его голос был хриплым и прерывающимся, словно он давно не пил, хотя вода была единственным, чего они получали в нужном количестве. Но мужчина в углу напротив определенно распознал каждое его слово и разразился в ответ громким хохотом. Это заставило Сириуса вздрогнуть и сосредоточиться на реальности. Ведь в этом помещении был кто-то более безумный, чем он. -Прости, Блэк! Ух!- простонал его сосед, протирая глаза от выступивших слез,- но повеселил ты меня на славу! Ты убил Поттеров?! Ух! Как же весело! Умора! Ничего чуднее не слышал! Должно быть, там остались одни идиоты, если они тебя послушали... Тебе нужна палата в Мунго, а не камера... Так конечно тоже не курорт, но получше будет. Но теперь уж поздно, наверное... -Долохов,- проскрипел Сириус, скалясь. -Ну надо же?! Очнулся! Ты уж будь добрым малым, посиди там в сторонке. Мы тут все равно вместе не надолго, лучше уж без драк пусть обойдется. Ты и так вот-вот дух испустишь! Били тебя что ли? Они любят пнуть лежачего, конечно, но до такого обычно не доходит... -Я сам,- коротко рявкнул Блэк. -Ууу... Сильно же тебя задело. Не хочу тебе сочувствовать, еще кинешься на меня небось! Вы все Блэки безумцы от природы! А Азкабан знаешь ли противопоказан таким как вы, тут только хуже станет. Уже был на свиданке с нашими девицами в черных балахонах? Они периодически источают гормональные всплески и лезут целоваться, но ты не поддавайся, а то загребут тебя своими острыми коготочками! -А ты помолчать не можешь?!- возмутился Сириус. -Значит не встречался еще... Сколько тебе дали Блэк? Если больше десяти... То мне жаль, что я не могу послать в тебя Аваду. Было бы милосерднее. -Тебе на зло выживу и таким как ты,- огрызнулся мужчина, забиваясь в противоположный угол. Больше они не разговаривали. Хотя Сириусу, наверное, стоило поблагодарить судьбу, за то, что русский жил по каким-то своим странным порядкам и не считал тюрьму местом для продолжения противостояния. Он мог быть слегка раздражительным, насвистывая или напевая веселые песенки на собственном языке, но никогда не пытался отнять чужую жалкую порцию еды, иногда даже своей делился, утверждая, что есть ему не охота. Сириус предполагал, что это было враньем, ведь они оба были теперь скелетами, обтянутыми болезненной кожей. Встреча с дементорами и правда оказалась событием, которое он мог бы не пережить. Находясь, в Азкобане всегда чувствуешь мороз по коже, но когда эти твари приближаются, все вокруг превращается в лед. Будто кровь перестала циркулировать в теле. Будто ты умер и попал в ад, где вместо невыносимый жары был мертвецкий холод. Он знал, что анимагия была, пожалуй, единственным, что смогло бы его спасти и увести от края бездны, где лишь шаг разделял его от пропасти, и все равно тянул до последнего, не желая раскрывать преимущество перед врагом. И все же он не вытерпел, обратился в большого черного пса, к которому дементоры быстро утратили интерес. Они было направились к Пожирателю, но он перегородил им дорогу. Банальный инстинкт преданной собаки, не более. Он бы не стал защищать недруг, будь он в этот момент человеком. Тем не менее, они снова были в камере одни. Долохов ничего ему не сказал. Ни благодарности, ни угрозы в том, что он теперь растреплет полученную информацию, если только будет шанс. Он ошибся, когда сказал, что их расставание произойдет быстро, но в конце концов это произошло. Может через год или два, Сириус плохо следил за временем, но русского забрали на этажи пониже. -Выживи, Блэк,- как обычно весело обронил ему Долохов напоследок,- еще подеремся, когда выйдем!***
Одиночная камера- это еще один способ тюремщиков превратить существование узников в беспросветное и безнадежное ожидание собственной кончины. Сириус очень быстро пожалел и о том, что не ценил соседство с бывшим недругом и о том, что из-за репутации безумца даже самые отпетые стражники его избегали. Это было безумием, но когда он слышал крики и удары из-за стенки, он жалел что не находится на месте жертв этих издевательств от мерзких авроров, которые самоутверждались за счет тех, кто не мог дать сдачи. Это было бы хоть каким-то человеческим контактом. Он же мог наслаждаться лишь компанией крыс, которые напоминали ему о Петтигрю. Он растерзал парочку, представляя, что на их месте был его бывший друг. Частые превращения в пса спасли его от собственного безумия, но сделали его безумным для других, ведь ему пришлось перенять много животных черт и инстинктов. Однажды он поймал себя радостно бегающим за какой-то пылинкой. Он даже вилял хвостом и подвизгивал от восторга, будто не понимал, где на самом деле находился. Ведь для пса, все что было важно, это пылинка, которую он пытался догнать. Иногда у него были моменты просветления. Он вдруг вспоминал, что человек, когда кто-нибудь кричал ему оскорбления из-за соседних решеток. Это заставляло его тренироваться, в бесполезных попытках сделать хотя бы десять отжиманий с помощью жалкого подобия своих прежних мышц. Он даже не знал, ради чего это делает. Игнорировать разговоры с собственными врагами здесь было невозможно. Наверное, они бы просто сошли с ума, хотя все и так были на грани. В Азкабане не осталось Пожирателей и Орденцев, были только уставшие и изнеможенные узники. Он не знал, сколько времени прошло и какой был год, когда обладатели Темной метки впервые зашевелились. Кто-то метался по клетки, выкрикивая нехитрые лозунги, выдвинутые из задворок памяти, кто-то раскачивался, прижав острые колени к лицу и напевая торжественную мелодию, почти марш, себе под нос. Потрескавшиеся губы расплывались в неуверенных улыбках надежды, и как бы Сириус не испытывал отвращения от одной мысли, что Волдеморт мог выжить... Когда их улыбки внезапно погасли, он разделил их горе так, будто они были на одной стороне. Но это оказалось лишь началом. Совсем вскоре, через месяц, а, может быть, через год, неудачливый охранник, обходивший их камеры и решивший почитать газетку в ожидании побудки его соседа, был вынужден эту самую газету отдать Сириусу в неограниченное пользование. Ну как отдать... Скорее уронить от страха при виде его приближающейся физиономии. И почему они все так его боялись? В любом случае, находясь в информационном вакууме, Сириус не мог пренебрегать любым источником информации. А ведь это была официальная, можно сказать, государственная пресса маг мира! Пророк! Молодой и пылающий энтузиазмом Сириус в свои двадцать один, даже просматривать бы это не стал, посчитав слишком нудным. Сейчас, он был готов вчитываться в каждую строчку и в каждое слово, лишь бы продлить счастливый миг на подольше. 1993 год 2 июля был датирован этот выпуск. То есть он пробыл в Азкабане почти двенадцать лет... Пока эта информация еще не успела устояться в его голове, он перелистнул страницу и в его глазах помутилось от гнева и ненависти. Там на фотографии, на плече одного из Уизли, вальяжно расположился крысеныш Петегрю! Этот предатель все еще был жив и разгуливал на свободе. Сириусу казалось, что он вот-вот задохнется. Ужасное беспокойство пронзило его грудь, и он пытался вдохнуть побольше воздуха, но лишь схватился за шею от спазмов, прошедших по всему телу. Эта крыса подобралась так близко, что могла навредить еще и его крестнику. Маленькому Гарри. Как будто ему было мало... Перекинувшись в собаку, Сириус с силой запрыгнул на дверь. Внутренний пес взвыл от боли, но предано продолжил свои попытки. В ушах стоял безумный гогот его кузины через три камеры. Они не могли видеть друг друга, но каким-то образом всегда чувствовали. Все, что осталось в Сириусе от его гнилого семейства- их фирменное Блэковское безумие. И он собирался воспользоваться им по полной. Превозмогая боль от рванных ран и выплевывая, попавшие в пасть клочки шерсти, он прыгнул на дверь в последний раз, когда его острый собачий слух распознал звяканье звонка. Он был почти при смерти, безумный, израненный душой и телом... Но он был свободным. Дальнейшее существование в течение года после побега превратилось для него в погоню за местью, вперемешку с короткими вспышками прозрения, когда ему удавалось хотя бы издалека понаблюдать за крестником. А потом его собственный маленький крестник. Щеночек Джеймса... его спас. Это было так странно и глупо, а еще заставляло его пожирать себя чувством вины. Ведь это он должен был защищать Гарри. Он должен был заботиться о нем. Должен был наконец-то стать ответственным взрослым. Вот только ничего не вышло. Он наобещал крестнику, что обязательно заберет его и вернет потраченное детство. Но так и не забрал. Не смог ничего возразить Дамблдору на его присказку о материнской защите. Он был крестным Гарри Поттера, но не заслуживал этого. Не заслуживал доверия погибших друзей. Не заслуживал доверия юного волшебника, который поверил в его невиновность. Все, что ему оставалось это утопать в алкоголе и орать на ворчащий портрет матери. Собрания Ордена первое время видевшиеся ему островком жизни, вскоре начали его тяготить. Будучи беглым преступником, он не мог сделать ничего, что помогло бы делу. Жалостливые взгляды со стороны бывших коллег и хороших приятелей были ему отвратительны. И единственной отрадой стали короткие перебранки с Нюниусом. Снейп, вообще-то, сильно изменился и одновременно не изменился вовсе. Он все еще был вредным, презирающим его Слизеринцем с гнильцой на душе, и все же он добился того, чего так и не смог добиться Сириус. Стал взрослым. После всего, что они натворили в школе, именно Снейп шпионил для них, выполняя самую опасную и тяжелую работу двойного агента. После всего, что они наделали, он действительно защищал сына Джеймса. Хотя для Снейпа он прежде всего должен был быть сыном Лили. Сириус не знал толком, зачем подначивает бывшего недруга обидными прозвищами и издевками. Он не желал Снейпу зла, не теперь. Скорее уж желал зла себе. Боль, сжимающая сердце от ответных издевательств, помогала почувствовать себя живым. Но Снейп с каждым разом отвечал все безразличнее и устало, то ли раскусив его настоящее отношение к перебранкам, то ли растеряв силы на глупые притирки. В девяносто шестом, Снейп примчался к нему в дом, чтобы разгневано обвинить в безответственности, и почти приказать срочно отправиться в Министерство спасать крестника. Когда в сражении, он впервые за последнее время вновь почувствовал вкус жизни... Ему был почти не жаль умереть от зеленого луча, посланного Лейстрендж. Жаль было лишь Гарри, который с искаженным от ужаса лицом бросился ему вслед. Жаль было Ремуса, потерявшего сегодня последнего из своих друзей. А еще немного жаль было Беллу, которая теперь окончательно потеряла себя пол гнетом собственного безумия. Когда темнота магической вуали дотронулась до его плеч своими ледяными когтями, он думал лишь о том, что совершил слишком много ошибок. Слишком много, чтобы их можно было исправить. Но как бы он хотел иметь шанс... Хотя бы попробовать. Когда где-то гаснут звезды... Созвездия больше нет. Когда где-то гаснут звезды... В другом мире, звездочеты мечтают выбраться из темноты. Когда где-то гаснут звезды... В другом мире они засияют вновь.***
-Я вас ненавижу! Чтоб ты сдохла карга старая! Ты уродливая, злобная тварь, и ты мне не мать!- он слышал как кто-то его собственным юношеским голосом орет на расплывающийся силуэт женщины перед ним. Когда пауза после чьей-то реплики слишком затянулось, а картина перед ним приобрела некоторую четкость, он понял, что кричал сам. А женщина перед ним... -Мама,- испуганно ляпнул он, и быстро перевел взгляд, онемев от шока,- папа... Мир вокруг него снова завращался и наконец-то исчез.