Я рядом.

Женя Муродшоева крайне эмпатичный и добрый человек. Пусть и повидавший в жизни немало, но оставшийся верящим в людей. За всё время работы в менеджерах у такого исполнителя как Оксимирон, девушка не растеряла своей заботы об окружающих. Наоборот же, отточила умения на практике. Научилась без лишних слов определять состояние собеседника. Все знали: Женя была отличной психологической опорой в моменте, говорила мудрые вещи и позволяла поплакать в плечо. В окситаборе она даже заработала некую репутацию своеобразной мамочки для ребят, к которой можно обратиться не только по рабочему моменту, и с ней рядом не будет напряжения и неловкости. Девушка стала родной в этом коллективе. Она всегда была по другую сторону от шумных залов, криков и толп, тонн восхищения. Женя была той самой тенью, мелькающей за кулисами и носящейся из стороны в сторону, беспокоясь за прохождение мероприятия. Сводя документы к документам, занимаясь организацией и обеспечением жизнеспособности в разных условиях, Муродшоева работала на износ, опускаясь на мягкую постель и не чувствуя ног за целый день. Она полностью отдавалась работе так как привыкла трудиться на славу, чтобы результат был исключительно качественным. За это постоянно и благодарил Окси. Чувство ответственности никогда не подводило её. Но будучи другой стороной всего шума, Женя стала поддержкой всех концертов, подстраховывая на случай внезапных сбоев и неразберих. В общем была неотъемлемой деталью всего процесса. Ваня Евстигнеев был тому ярким и обратным примером. Он и являлся всем шумом залов, толп возле сцены и одним из объектов восхищения. Выступая, парень старался выкладываться на полную, забывая о том что существует жизнь за кулисами. Полностью отдать себя моменту и музыке, которая являлась частью его жизни. Женя всегда прятала восхищённый взгляд за плотными тканями что отделяли сцену с подсобкой. Наблюдая из тени, менеджер наслаждалась тем, что слышала. Позволяла расслабиться себе всего на пару мгновений. Но высказать свою гордость за них могла только под определенным градусом, не решаясь выдать это в самый случайный момент просто как напоминание. Хотя её мягкая улыбка встречающая пришедших со сцены, всегда говорила намного больше, чем смог бы набор красноречивых слов. Очередной концерт. Повсюду суета и шум, люди без устали носятся в разные стороны, подготавливая всё. Казалось, от такого обязательно должна разболеться голова, но, Женя держится молодцом, делая глубокий вдох и разглядывая бумаги на руках, вспоминая куда же хотела их занести. Начиная идти в сторону зала, девушка находит нужного человека, отдавая бумаги и обговаривая рабочие моменты по поводу вот-вот начинающегося мероприятия. Посторонние звуки немного мешают сосредоточиться, но менеджер привыкла работать на подобном контрасте задач и внешней среды. Казалось бы, стоит сосредоточиться, а вот в такой шумихе не каждый на это способен. Ничего, на то и существует опыт работы, который потом даёт какие-то плюшки. Например привыкание. — вы не видели, к слову, они уже пошли? — интересуется обеспокоенная менеджер, стараясь не выдать своего заведенного шумом состояния. Получая ответ от собеседника о том что Оксимирон уже выходил в сторону зала, Женя вынужденно и спешно прощается с мужчиной, быстрым шагом направляясь туда же и тяжело вздыхая. Ей нужно убедиться, что там всё хорошо. Иначе будет беспокоиться, если лично не проводит парней к толпе восхищённых фанатов и фанаток. Идя по темному коридору, Муродшоева излишне погружается в свои мысли, не замечая ничего вокруг. Только вот силуэт выше тебя на голову упустить из поля зрения практически невозможно. Останавливаясь прямо перед Ваней, Женя сначала непонимающе сводит брови к переносице, вопрошающе хмыкнув. Евстигнеев тоже замечает её не сразу, но потом полностью поворачивается к девушке, оглядывая с головы до ног. Решаясь заговорить первой в этой неловкий паузе, Женя старается сделать так, чтобы её было чётко слышно рядом со входом на сцену. — ты почему здесь стоишь? Мне кажется все уже пошли ближе ко входу. — сдержанно интересуется менеджер, мимолётно опуская взгляд на обнаженную мужскую грудь с расстёгнутой кофтой. Можно сказать часть образа. Это вводит в лёгкое смятение и ступор, поэтому стараясь больше не опускать свой взгляд ниже лица, Женя ожидает ответа, что произносится чуть погодя. — да так, просто.. — стараясь придумать отмазку на ходу, Евстигнеев заминается, сглатывая и отводя взгляд, чего нельзя заметить в таком полумраке. Он не привык так открыто говорить о том, что тревожит. А в последнее время концерты стали его серьёзно беспокоить. На фоне какого-то плохого сна Рудбой начал сам себя загонять мыслями "а что может пойти не так на концерте? что будет, если всё-таки так случится?". Публика увеличивалась и становилась требовательнее, что не могло не вызывать ажиотаж и тревожить одновременно. Стараясь скрыть свою некую слабость, Ваня отмахивается рукой, стараясь показать насколько незначителен будет его ответ на вопрос. — задумался. вот и отстал от них. сейчас догоню. Женя внимательно вслушивается в его интонацию, даже не столько следя за движениями. Не обманешь. — волнуешься? — прямо и открыто спрашивает девушка, приподнимая брови, но без тени упрёка. Она являлась одним из тех людей, кто мог спрашивать что-либо без уклона в сарказм или смешки, упрёки или косвенные осуждения. Её вопрос был абсолютно нейтрален, разбавляясь мягким тоном. В этот момент Евстигнеев недовольно смолкает, понимая что его раскусили и нехотя признаваться в дальнейшем, испытывая стыд что-ли. Не маленький мальчик, а волнуется выступать перед публикой? Бред какой. Такого точно не хотелось разглашать, хотя Ваня не столько беспокоился за публику, сколько за неожиданные ситуации, поломки и прочее. Муродшоева замечает эту смену настроения и понимает, что сейчас хочется поддержать Рудбоя. Но слова как будто все теряются в один прекрасный момент, не позволяя темноволосой и предложения нормального сложить. Куча базовых слов поддержки крутятся в уме, но ни одна из них не ложится под ситуацию. Стараясь быстро сообразить дальнейшие действия, менеджер отбрасывает все предрассудки и тянется к Ване, осторожно обнимая его руками за шею и укладывая ладонь на плечо, медленными движениями поглаживая. Удивленный бэк-вокалист распахивает глаза, ощущая хрупкое тело, прижатое к собственному. Он ожидал простого молчания или пары слов для галочки, но такой жест поражает и согревает одновременно. То, с какой нежностью менеджер обнимает его, не стараясь отстраниться через пару секунд. Сердце бьётся на несколько ударов чаще, но так сильно и громко, что кажется способно оставить трещины на рёбрах. Неуверенно, но всё-таки решаясь обнять её в ответ, Ваня обвивает ладонями талию, ведя немного вверх и останавливаясь на лопатках. Он позволяет себе по-настоящему обнять девушку, а не просто положить руки. Эти объятия словно говорят всё за двоих. Благо в коридоре никого нет на данный момент. Пальцы парня даже немного подрагивают от неожиданного ощущения. Жест был излишне искренним и интимным, даже показалось, что они совершают что-то запретное. — всё пройдёт хорошо, ты нравишься публике. а я всегда за кулисами, у меня всё под контролем. — выдает парочку простых и очевидных фраз на первый взгляд Женя, а они попадают настолько в цель, что Рудбой нервно хмурится. Но верит. Он ей верит. Муродшоева же в свою очередь слабо улыбается, не слыша ничего в ответ, но понимая, что слова подействовали. Тонкие пальцы осторожно пробегаются по спине в подбадривающем жесте. Пользуясь мгновением, Ваня невесомо проводит носом по локонам девушки, ощущая лёгкий шлейф духов. Он не любил слишком сладкие духи, а от Жени веяло свежестью и каким-то лёгким, почти неуловимым ароматом, что нравилось Рудбою. Но всё-таки отстраняясь, он кивает менеджеру, показывая, что готов уходить на сцену. Сказать на данный момент ей что-то - выдать свои эмоции с поличным. Поэтому Евстигнеев просто старается усмехнуться в привычной манере и удалиться. А Женя даже не сможет признаться себе, что она могла бы найти слова и подход в такой трудный момент к кому угодно. Но Ване надежду хотелось подарить своим присутствием, а не набором выученных фраз.