После пьянки

      — Ох, и накуралесили мы с тобой вчера у цыган, — Григорий стоял около кровати на которой спал Феликс. — Вставай, родной мой. Ты мне всю подушку слюнями заляпал. Хуже мопса ей-богу! — Я опять перепил? — Феликс, держась за голову принял сидячее положение. — Что я пил хоть? — Мадеру нашу родимую, мадеру, — Распутин растворил в стакане с водой таблетку и протянул Юсупову. — Выпей лекарство, боль как рукой снесёт. Феликс взял дрожащей рукой стакан с водой и жадно выпил содержимое, которое отдавалось горечью. — Я вчера ничего ужасного не натворил? — с опаской спросил Феликс, отдав стакан Распутину. — Простите, но я ничего не помню из того, что было. — Ты вчера песни горланил, да с цыганами пляски в платье плясал, — Григорий сел на кровать. — Весёлый ты малый! Хорошо поёшь, кстати! — хлопнул по плечу. — И танцуешь не хуже, точно как матушка твоя, когда-то в молодости! — Успокоили, — Феликс выдохнул. — Я уж думал, натворил делов. Сами понимаете, у меня репутация довольно-таки сомнительная. — Дурень я старый, совсем забыл! — Распутин треснул себя по лбу. Юсупов напрягся. — Ты вчера в своём платье рюшевом-цыганском соблазнил одного паренька молодого. Вот вы и как начали куралесить, губами сцепились – не оторвёшь! Потом раз – и сцепились уже кулаками. Вас трое человек разнимало. — А вы что? — Феликс сглотнул. — А я тебя под руку – и марш домой! — ответил Григорий. — Потом по дороге ещё нёс тебя на плече, ты каблук сломал. — Мне очень неудобно за моё поведение, — стыдливо произнёс Юсупов, опустив голову. — Когда привёл тебя к себе домой, то сразу пихнул в комнату, на кровать. — сказал Распутин. — Ты и заснул сном младенца. Во сне ты такой милый, как ангел! — Падший ангел, скорее всего, — Феликс улыбнулся. — Да кто из нас не падший? — Григорий поближе подвинулся к Юсупову и приобнял его за плечи. — Вы ещё не до конца протрезвели? — Феликса напугала неожиданная тактильность Григория. — Не трогайте меня, пожалуйста. — Ты просто такой милый, что тебя хочется затискать, — ласково произнёс Распутин и крепче прижал Юсупова к себе. — Ещё поцелуйте меня, — Феликс закатил глаза. Внезапно Григорий поцеловал Феликса в щёку. Юсупов дёрнулся. Он нахмурился, залился краской и попытался выбраться из объятий Распутина. — Отпустите, я пойду домой! — Феликс выбрался из объятий и встал с кровати. — Тебя дома за такой помятый вид навряд ли по головке погладят, — сказал Григорий.— Ты лучше у меня оставайся. Выпей чаю с мёдом, приведи себя в человеческий вид, а то ты как труп выглядишь: синячища под глазами, кожа бледная и перегаром несёт. — Обещайте, что не будете домогаться до меня, а то я вас огрею чем-нибудь тяжёлым по голове! — Феликс накинул на плечи халат, который нашёл на стуле. — Я не люблю, когда меня трогают без разрешения похотливые мужики. Простите, но вы как раз-таки и есть похотливый мужик. — Следи за языком, «маленький», а то как поддам под зад! — проворчал Распутин, вставая с кровати.— Затрогали его, видите ли! — Вы что-то говорили про чай с мёдом, — Феликс ловко перевёл тему. — Ах да, иди в гостиную, милый, — Григорий махнул рукой. — Сейчас напою и накормлю тебя. Сделаю из тебя что-то похожее на человека, а то еле языком воротишь. — Думаю, нам нужно обоим принять человеческий облик, а то вы, Григорий Ефимович, тоже не очень на человека походите! — Юсупов усмехнулся. Заметив строгий взгляд Распутина, Феликс поспешил удалиться из комнаты.