Индивидуальный подход

— Юме-сенсей! — шепчет малышка Иназуми, нагоняя преподавательницу и неловко хватаясь за рукав её серого пальто. Та идёт замыкающей, чтобы держать всех учеников в поле зрения. И ловит себя на мысли, что пора бы перестать называть их малышами. Уже лет как пять. Да, они все росли на её глазах, живя на соседних улицах (других здесь нет). Но под её крыло они приходят уже старшеклассниками пятнадцати-шестнадцати лет. Пора, пора перестать. Ну, с завтрашнего дня — точно! Небольшой синтоистский храм остаётся позади. Лишенный излишеств, украшенный лишь бумажными журавликами и миниатюрными снеговиками из ваты. Всегда прибранный и уютный, готовый принять своих гостей с распростёртыми объятиями. А всё потому, что помимо него в округе храмов не сыщешь. Принимай — не принимай, хоть прогоняй, а люди всё равно вернутся. Так случается, когда выбора нет. Здесь, в дальнем пригороде Осаки, так случается часто. — Юме-сенсей! — чуть громче говорит Иназуми, заговорщически улыбаясь. Юме-сенсей несколько раз быстро моргает, избавляясь от сонного морока. Молитва давно окончена. А с ней — и пять минут тишины, пока дети — о чудо! — стоят на месте и, сложив ладошки вместе, обращаются к божествам в своих искренних молитвах. Юме давно не молится. Примерно с их возраста. Ей больше не о чем просить. Иназуми просит наклонится. Юме не может отказать. Не смеет, когда ребёнок хочет поделиться с ней чем-то важным. — Я попросила духов помочь мне стать героем, — признаётся она. — Каждый год прошу. Только это секрет, Юме-сенсей! Юме замирает. Лишь на мгновение, так что Иназуми ничего не замечает. Не замечает, как в душе преподавателя что-то жутко и продолжительно трещит, будто разваливается сама токийская небесная башня. Этот шум ненадолго оглушает её, и молодая девушка прячет свою растерянность за мягкой улыбкой. Сейчас не до собственных травм. Сейчас она учитель, и её главная задача — если не разжечь, то хотя бы уберечь робкий огонёк надежды внутри каждого подростка. Жизнь и так прикладывает достаточно усилий, чтобы его погасить. И чем ярче твоё пламя, тем свирепее бушуют другие стихии, желая поглотить его, не оставив ни искорки, ни единого питающего его уголька. Без шанса на возрождение. Поэтому хотя бы она, Юме-сенсей, должна укрывать маленькое пламя от ветра, пока оно не научится справляться с непогодой вокруг самостоятельно. Юме говорит, что сохранит её секрет. Ещё говорит, что верит в неё. Что всё получится. Говорит честно, искренне, как никогда не сказала бы себе. Иназуми улыбается. Иназуми и на занятиях всегда улыбается. Даже когда они повторяют одно и то же упражнение который день подряд. Юме-сенсей преподаёт физическую культуру в школе Икуно. Геройской школе Икуно, но её давно так не называют. Статус спасает лишь то, что выдаётся он на десять лет. Да и тогда они едва набирают необходимое количество баллов для аттестации… Сейчас идёт девятый год. И четвёртый подряд без выпускников, получивших лицензию героя. Всего с последней аттестации их пять. Здесь уже не говорят о профессии героя. В Икуно герой — чаще человеческое качество. Это тот, кто помогает старшим. Тот, кто не обижает младших. Тот, кто выбирает остаться на малой родине и не позволить ей опустеть. В учебной программе тоже нет ничего, готовящего к государственному экзамену. Всё больше упор переходит на понятные, приземлённые вещи. Реалистичные вещи. Юме ведёт физкультуру. И, конечно, в мире, где многие получают сверхспособности ещё до того, как научатся выговаривать «р», сложно проводить её по древним канонам. У Юме к каждому индивидуальный подход. Она не будет заставлять весь класс соревноваться в стометровке с Таку, причуда которого — «гепард». Лучше помочь ему научиться чувствовать своё тело и свой предел, правильно распределять нагрузку и оттачивать использование врождённых способностей до автоматизма. И так с каждым из двадцати учеников. Юме хочется, чтобы это было так. Но вылезти из древних канонов не получается. Ей не хватает сил, не хватает времени. Катастрофически не хватает того, чтобы это хоть кому-нибудь было нужно. Постоянные проверки вынуждают её вести самые пресные занятия, не выделяя среди учеников «любимчиков». Только самые базовые программы, доступные всем. Такие вопросы, конечно, и не должны вставать перед учителем. Для неё все должны быть равны. Но, к сожалению или счастью, у Юме есть глаза и здравый смысл. Учёба в Икуно не обходится дорого. Ходят в неё почти все местные подростки. Как ходят в ближайший храм и магазин у дома — других здесь нет. Надо ходить — вот и ходят. Проблема в том, что на хождении всё и заканчивается. Поэтому проработать что-нибудь за рамками программы удаётся редко. Большую часть времени занимает наведение дисциплины. Это, конечно, в норме вещей. Это обыкновенные дети, которым хочется резвиться, убегать, быть громкими и яркими. Но это не всё. Это дети, которым — так случилось — не к чему стремиться. Не к чему изучать новое. Не к чему изучать себя. Пока Юме добивается тишины, проходит половина занятия. Пока проведёт обязательную часть, ещё треть. Ей не жаль своего времени, нет. Это её работа. С самого начала она знает, на что идёт. Но Юме до боли жаль времени тех, кто смирно ждёт, когда хаос вокруг поутихнет и они наконец займутся тем, за чем пришли. Чем-то интересным! Попробуют сделают чуть больше, чем в прошлый раз. Попробуют сделать так, как советует Юме-сенсей — «у неё всегда такие классные идеи!» Их время так ценно, что аж искрится перед глазами Юме, улетая в пустоту песчинка за песчинкой, пока стеклянная колба часов окончательно не опустеет. Тут у многих колба изначально пустая. Так случилось — в Икуно нет выдающихся результатов. Но это вовсе не из-за причуд! Да, у пары ребят в классе Юме их вовсе нет. Но у многих весьма интересные способности, которые действительно могут пригодиться в жизни. Нужно только сесть и подумать. Не высвобождать силу втупую, а пофантазировать. Дать ей волю принять любую форму и посмотреть, что получится. А по некоторым из детей ещё в пять лет было ясно, что им достались удивительной мощи способности. Менять облик по собственному желанию, разгоняться до ста километров в час или повелевать стихиями. Да, в их возрасте это лишь цветной маникюр силой мысли, скорость чуть больше обычной человеческой или маленькая тучка на ладошке. Но Юме — преподаватель. Юме видит потенциал. Она и в себе его видела когда-то. А теперь направляет всё своё внимание наружу. Но после доверенного секрета ей сложнее смотреть Иназуми в глаза. Она слишком хорошо помнит разговор, состоявшийся пару месяцев назад с её родителями. Тогда, упражняясь со всеми на улице, Иназуми случайно подпалила куст вялых роз, вызвав маленькую грозовую вспышку. Когда родители пришли в школу, Юме-сенсей испугалась: какие же они сейчас будут злые, если их вызвали из-за дохлого кустарника! Ещё больше она испугалась, когда узнала, что никто никого не вызывал. Их заинтересовала вспышка. Непроизвольная вспышка, сущая мелочь… Непозволительная для малышки Иназуми. — Вы будьте с ней построже, — обращается к ней мама. Мол, она у нас бредит иногда геройством, но это ерунда, ей вообще запрещено пользоваться причудой. Всю технику в доме переломала в семь лет своими искорками — какой это герой? Разве что к фотографу в помощники пойти вместо моноблока или на киноплощадке спецэффектами заниматься. И то, это если за ум возьмётся! — Построже, построже. Пусть учится без этих своих приколов жить. Побольше усидчивости, поменьше шума — и хоть бы взяли на нормальную работу… Знаете, её ведь до компьютера даже не допустить. Посмотрит там ерунду какую-нибудь, как заржёт — так и заискрит на всю комнату. Восстановлению не подлежит, сколько раз пробовали… Юме молчит. Молчит, что с такой разрушительной силой Иназуми в любом агентстве Осаки с руками оторвут. Если она только потренируется пару лет. Если примет эту внутреннюю грозовую тучку как часть себя, а не засунет поглубже, как что-то плохое и бесполезное. Если покажет, что в смену такой сильной героини ни один ворюга не посмеет выскочить! — Пусть только попробует ещё раз на вашем занятии что-то такое выкинуть! — мать не унимается, беспокойно нахмурив брови. Юме от этого её беспокойства только хуже с каждой минутой. Она смотрит на женщину перед собой, а перед глазами дверь за семью замками. За ними — маленькая талантливая девочка. За ними — её страшный потенциал. А замки — каждый больше другого, будто охраняют мир от страшного зла, от опасной глупости, от бессмысленных мечтаний. Юме так хочется ухватиться за него. За этот потенциал. Так хочется показать его малышке Иназуми! Так хочется закричать: «Посмотри, какая ты крутая!» — Я хочу стать героем, — говорит маленькая девочка. — Я — номер четыре, Юме Сацуки, — представляется она на вступительных в столичную геройскую школу. — Я была в коме две недели?.. — шепчет она, не имея сил подняться с больничной койки. Спустя пятнадцать дней после её первого приезда в Токио. Спустя четырнадцать дней после нелепой автокатастрофы. Спустя день после финального этапа экзамена. Серьёзная травма головы. Пришлось идти на риск. Часть мозга, отвечающая за наследственную способность делать свои кости гибкими, была прооперирована. Жизнь спасти удалось. Желание жить — нет. Зато Юме видит его в своей ученице. Видит — и хватается за него, как за спасительную соломинку, способную вытянуть её из бескрайнего болота отчаяния. Юме видит в ней себя. Юме хочет, чтобы у неё получилось. Родители жалуются на преподавателя физкультуры. Их детишкам и на других занятиях невыносимо тяжело, могли хотя бы здесь расслабиться, подвигаться, а они вынуждены смотреть, как Таку пробегает километр за километром, а Иназуми то и дело испытывает громоотвод на прочность. Ей вообще нельзя! А учитель что? Поощряет? Кошмар! Юме понимает две вещи. Первая — нужно быть умнее и осторожнее. Вторая — она на верном пути. Сенсей просит Иназуми зайти в библиотеку. Просит присмотреть тут за всем. Вообще-то, попросили её саму, но появилось срочное дело. Срочное-пресрочное! Сенсей сажает её в кресло у журнального столика и уходит. А на столике одна книга. Про металлы и проводники. Это всего лишь просьба. Сенсей организовывает летнюю поездку к озеру. Обещают ясную погоду, но посреди ночи почему-то гремит гром, а к утру на берег выкидывает целую стайку рыб. Это же какое чудо, что среди густого леса шальная одинокая молния выбирает именно маленькое озеро! Это всего лишь совпадение. Сенсей выбивает разрешение на посещение городского бассейна раз в месяц, чтобы проводить занятия там. А по пути туда она вдруг решает поделиться своей детской мечтой: уметь долго находиться под водой, чтобы жить, как русалка. Юме говорит, что было бы здорово получать под водой чистый кислород, отделив его от водорода — тогда это было бы возможно. Дети, замученные предшествующей контрольной по физике, не придают этому значения. Электролиз — скучнейшая из последних пройденных тем. Они с удовольствием резвятся в воде, пока Юме-сенсей беседует с местным тренером. А Иназуми даже побеждает в соревновании по задержке дыхания, продержавшись на глубине дольше всех. Ну и ладно. Это всего лишь игра. За Юме скоро перестают дотошно наблюдать. Открытые уроки снова раз в год, а не каждый месяц. Иназуми не бушует на занятиях, а дома скрупулёзно выполняет дополнительные задания по физике. Её хвалят. — Наконец-то за дело взялась, — с придыханием делится её мама. — В науку пойдёт. — Да, — кивает Юме-сенсей. — Это замечательно. После выпуска Иназуми уезжает. Родители не особо сговорчивы на эту тему: мол, у бабушки она, нескоро приедет. Правда, до восемнадцати лет она никогда ни к какой бабушке не ездила. Но на пять лет выпуска, первый маленький юбилей, Иназуми таки возвращается. Юме-сенсей не узнала бы её теперь, если бы не до боли знакомое пламя в её глазах. Жаркое, смелое пламя, прошедшее много испытаний. Ах да, а ещё если бы не видела её интервью по телевизору сегодня утром. — Юме-сенсей, — щебечет Иназуми, — совсем не изменились! Юме-сенсей улыбается. Широко-широко улыбается, а по щекам льются слёзы рекой. Иназуми неловко тянет к ней руки, приобнимая за плечи. Ей хотелось, конечно, приехать сюда и пораньше, но работа в три смены занимает немало времени, а открытие собственного геройского агентства сжирает не только время, но и все оставшиеся нервы. — Помните, — шепчет она заговорщически, прямо как в детстве, — я желание загадывала, Юме-сенсей? Сбылось! — Да. У меня тоже.