Без меня

Полночь. Ния мгновенно открывает глаза, судорожно сжимая одеяло тонкими пальцами. Ладони дрожат, хватаясь за ткань, едва не прорывая её. Сердце бешено колотится, словно готово вырваться из груди. В висках стучит пульс. Всё тело покрыто липким потом. Она подрывается, принимая сидячее положение и свешивает ноги к полу. На мгновение местность вокруг кажется чужой и враждебной, полностью размытой. Воздух густой и тяжёлый, как будто его трудно вдохнуть, вязкий, словно лёгкие больше не могут работать. Взгляд, в котором ещё виден ужас пережитого кошмара, нервно мечется со стороны в сторону. Кошмар. Это просто кошмар. Наяву. Слышится шум воды. Борта корабля ударяются о спокойные, едва заметные волны, плавно качаясь на них. В глазах развидняется привычная каюта. Девушка тяжело сглатывает и накрывает лицо ладонями, отчаянно выдохнув. Руки соскальзывают, убирая прилипшие к телу пряди волос. Сердце всё ещё грозится выпрыгнуть из груди, однако она всеми силами старается не допустить этого, каждый раз вдыхая побольше воздуха. Вдох за вдохом. Постепенно разум возвращается, но чувство тревоги и страха остаётся, как тяжёлое облако, нависшее над сознанием. Смит осматривается, опомнившись, что не одна тут лежит. Она боится повернуть голову назад и вновь увидеть доску с фотографиями. Это место уже давно проклято на её слёзы. Хоть бери и зарисовывай все синие пятна на картинках. Однако от этого наверняка станет только хуже. Воспоминания всё равно лезут в затуманенный рассудок. Всё равно истязают без того измученное сознание. Словно ходишь по тонкому льду. Каждое воспоминание может вызвать трещину, и она рискует погрузиться в ледяную воду боли и сожалений. Старается двигаться осторожно, но мысли скользят непроизвольно, заставляя нервничать от каждого шага. Сердце стучит быстрее. Неужели все равно хочет вырваться? Так наверняка будет больше толку, ведь его уже некому отдать. Его уже некому любить. Глаза сами закрываются. Нужно отвлечься. Мастер воды поднимает голову, привыкая к темноте, всматриваясь сквозь неё. Все постели были заняты своими хозяевами. Все, кроме одной. Кроме той, что с синими простынями. Если бы... Если бы это был просто кошмар, который преследовал и продолжает преследовать её каждый раз, не упуская возможности напомнить о том, кого она потеряла. Грудь сжимается. Девушка делает ещё вдох, чувствуя, будто сердце и дыхательные пути пронзают иглы. Много. Острых. Ещё вдох. Иглы отступают, но кислорода не хватает. Нужно на свежий воздух. Как можно быстрее. Ния осторожно поднимается на босые ноги, насчупывает руками сверху себя чужую постель. Конечности тянутся в другую сторону, в помощь всё ещё непривыкшему к темноте зрению. А может просто всё размыто из-за подступающих слёз? Она не чувствует ног. Через силу делает едва слышимый шаг. Её немного качает, и чувство слабости во всем теле тянет назад в постель. Но брюнетка готова выползти на коленях отсюда. Скрип двери, глухой стук, щелчок дверной ручки. Кажется, никто не проснулся. Смит опирается о стену. В ушах звенит. Пряди чёрных волос так и лезут вперёд, не давая увидеть пути. Она глухо вздыхает, стягивает с запястья резинку, хватает в зубы. Жалеет об этом, ведь ненадолго потеряла возможность вдохнуть больше воздуха. Воздух. Воздух. Нужен свежий воздух. На вдохе собирает волосы руками, делает шаги ватными ногами. Тонкие, длинные пальцы, местами покрытые царапинами и ссадинами после боёв, сквозь боль закрепляют резинкой распатланный хвост. Ладонь поправляет влажную от пота чёлку назад. Виднеется свет в конце коридора. Тусклый лунный свет падает на лестницу, приглашая её к выходу. Вот он. Так близко. Ния протирает тыльной стороной ладони тяжёлые веки. В глазах рябит. И всё равно это не кажется помехой. Разве это страшнее кровожадных боёв? Страшнее потери родных? Лестница. Ступенька за ступенькой она поднимается на палубу, делая тяжёлые, но осторожные шаги. На мгновение останавливается, случайно оступившись, но быстро восстанавливает твёрдость своих действий. Было бы весьма печально упасть на полпути. Наконец. Ступни касаются влажной, местами даже мокрой, холодной палубы. Ощущаемая прохлада снимает напряжение, отчего она невзначай переходит с места на место, чтобы ощутить больше влаги на конечностях. Легкие возобновляют работу. Девушка с облегчением делает вдох на полную грудь. Дефицит исчерпан. Лёгкий ветер дует во всё ещё немного потное лицо, освежает морским воздухом. Запах моря и его шум пробуждают стихию. Это даёт сил. Вся палуба освещается лунным светом лучше, чем осветил бы любой фонарь. Полнолуние. Идеально круглый месяц, заканчивающий свой цикл, даёт ей возможность осмотреть абсолютно всё. Но её глаза сразу же останавливаются в одной точке. Кажется, останавливается и время, и сердце, когда она видит там силуэт. Так давно знакомый. Так давно любимый. Ния сама не поняла, как долго там стояла, не двинув и кончиками пальцев. Определённо прошло минут пять. А может десять. А может и вовсе всего две. В её голове время потеряло счёт. Только глаза смотрели почти сквозь него. Казалось, его тело было напряжённым, опиралось об ограду палубы. Голова опущена вниз, взгляд устремлен в воду за бортом. Она замечала как иногда вздрагивали его плечи. Он тоже не двигался. Вместе они стояли статуями. Тишина между ними была не просто отсутствием слов — это было безмолвие, наполненное воспоминаниями, которые теперь существовали только в ее памяти. Сердце снова стало набирать скорость. В конце концов Смит вздрогнула, опомнившись. Ей хотелось быть ближе. Очень хотелось. Не важно морально или физически. Но, кажется, парень старательно избегал её всё время, каждый раз давая понять, что всё закончено, всё стёрто. Каждый раз ощущался пощёчиной вместо его прежде любимых прикосновений и едва ли не ножом в сердце вместо прежнего тепла в словах. Поэтому она давно опустила руки, сдавшись. Перестала давить на него, начиная адаптироваться к потере. Хотя, это не адаптация, не принятие, даже не избежание. Это приглушённые, закрытые, задавленные чувства, которыми остаётся делиться только с собой. И всё же Ния не сдержалась. Ноги сами довели её до той же ограды. Мастер воды остановилась в метре от него, тоже опираясь. Её взгляд продолжал держаться на нем, даже не отвлекаясь на её любимое море. Она так скучала. При свете луны парень казался ей ещё прекраснее. Словно яд, заманчивая ловушка, ведь Смит ничего не может сделать, иначе пострадает по собственной вине, поддавшись искушению. Его рыжие кудри облитые лунным блеском, выделяющим и веснушки. Появились синяки под глазами. Кожа кажется фарфоровой. Она не коснётся, больше не коснётся. Искушение так отдаётся болью, что ей приходится сжать руки в кулаки и отвернуться. Ногти упираются в ладонь. Брюнетка медленно опускает голову, смотрит на бескрайнее море. Такое тихое, гладкое, спокойное, такое властное, как стекло – зеркало, отражающее луну, как будто пытается запечатлеть её вечный свет в своей глубине. И их вместе с ним тянет на дно. Ния замечает в отражении глаза парня. Опустошённые. Джей никак не реагировал. Он не замечал её, а может только делал вид. – Не спится? – все же тихо спрашивает Смит, наблюдая за его отражением. Казалось, парень даже не моргнул. Между ними повисло молчание. Тяжёлое, болючее. Все звуки внешнего мира глушатся, поглощенные этой непроницаемой тишиной, и мастер воды слышит только стук собственного сердца, который кажется слишком громким в этой гнетущей пустоте. В этом молчании кроется столько недосказанного, столько скрытых эмоций и подавленных чувств, что оно становится невыносимым. Ния уже и не надеялась на ответ. Однако внезапно Уолкер прервал тишину. Не словом. Обычным мычанием, похожим на согласие. Девушка с надеждой смотрела на него, однако мастер молнии продолжил молчание. Ей ничего не оставалось, кроме как вернуться к наблюдению за морем и их отражениями в нём. Тишина продолжалась, напряжение росло, будто ей в грудь медленно всаживали нож. Смит съёжилась, поджав плечи к голове. Время тянулось мучительно. Стало ясно, что ей тут не рады. Ния прочистила горло. – Ладно, я пойду. Уже прохладно всё-таки. Доброй ночи... – брюнетка вздыхает, начиная разворачиваться с тяжёлым грузом на душе. – Останься. Прежде чем девушка успела переварить в голове эту фразу и понять его намерения, она ощутила чужие руки на себе, одевающие на неё кофту, придвигающие ближе к себе. – Пожалуйста... Голос казался таким отчаянным, что Смит без раздумий остановилась и лучше натянула его синюю кофту с белой полосой посередине, протягивая руки в рукава, попутно вспоминая как уже носила её. Каждый миг, который они когда-то провели вместе, каждое слово, каждый смех — всё это теперь было для него пустым местом. Так почему же просит сейчас остаться, если всегда отталкивал? Она только рассматривала его, думая об этом вопросе. – Я не знаю как правильно мне сказать это... – его взгляд не отрывался от моря. – Вы все славные, добрые, и тому подобное. И все вроде бы знают меня... прошлого? Но примите, что прошлого больше нет, пожалуйста, – её сердце пропускает удар. – И ты особенно, – внезапно кудрявый наконец смотрит на неё с серьёзным выражением лица. В его взгляде не было ни узнавания, ни теплоты. Она пыталась уловить хоть малейший проблеск прошлого в его глазах, но там не было ничего, что могло бы напомнить о том, что когда-то связывало их. – Я понимаю, сердцу не прикажешь и все такое, но у меня тоже есть сердце. Удар ниже пояса. Ей хотелось избежать этого разговора, понимая, что сейчас услышит. Она не может допустить возможности снова попасть в эту ловушку. – Да, я прекрасно всё помню. Не давить на тебя, не вспоминать прошлое, привыкнуть к тому, что сейчас. Я помню. Я помню. Я помню, – Ния повторила несколько раз больше для себя, чем для него. Ей хотелось забыть это. Девушка сделала шаг назад, желая уйти. Сердце бешено колотилось. В сознании уже поднимается паника. Однако она тут же пропадает, когда брюнетка чувствует хватку за запястье. – Ты не поняла меня. – Как мне понять, Джей? – она поворачивается обратно к нему. – Как? У меня абсолютно также есть сердце и, к сожалению, память, которую мне хотелось бы потерять вместе с тобой сейчас. Ты тоже пойми меня. Я стараюсь не беспокоить тебя, но будь добр тогда, пойми мою ситуацию и не сыпь соль на рану, – её голос стал на пару тонов выше. Ох, Смиты славились этим. – Ты всё ещё не поняла, Ния. Парень хватает её за плечи, возвращает ближе к себе, смотрит в глаза с такой серьёзностью и болью, будто и он сейчас закричит. Но его голос на удивление остаётся твёрдым. Между ними вновь появляется молчание, в котором они который раз изучают друг друга взглядами и чувствами. Прошло несколько лет с того самого «прошлого». Они оба изменились как внешне, так и внутренне. Она понимала, что этот человек, стоящий перед ней, тот же, кого когда-то знала и любила. Но в то же время он был совершенно чужим. И в этом молчании было что-то окончательное, как точка в конце давно забытого письма. За бортом все ещё шумит море. Каждый звук кажется слишком громким, каждый вздох — почти болезненным. Взгляд его глаз становится полон отчаяния и мольбы, как у человека, потерявшего дорогу в собственном сердце. Уолкер тяжело вздыхает и закрывает глаза. Внезапно его дрожащие руки скользят под её и плавно проходят по спине. Его голова опускается ей на плечо, упиревшись лицом. Он добавляет силы в объятия, делая их ещё более отчаянными, прижав девушку к себе. Ния стоит неподвижно, не до конца понимая что это значит. Его горячее дыхание касается её шеи, заставляя дрожь пройти по спине. – Я не об этом, Ния. Я просто... – кудрявый запнулся, его плечи снова дрогнули. – Я прошу тебя забыть о прошлом, потому что я боюсь, что оно не вернётся, – его ладони сильнее сжимают её плечи, сильнее прижимают к себе. – Вы все, особенно ты, постоянно говорите о прошлом, а я вспоминаю только самую малость. Я боюсь не вспомнить. Я не знаю, что тогда будет, – его голос дрожит. В его объятиях чувствуется безысходность. – Я не могу описать словами, какую пустоту чувствую. Я забыл многое. Практически всё. Я сейчас слабое звено в команде. Я как будто попал в чужое тело и пытаюсь играть там прежнего человека, совершенно не зная его историю. Это отвратительное чувство, Ния, видеть ваше разочорование, когда я не могу ничем помочь и даже подыграть, мол, я всё понял, всё помню. Не могу. Всё это теперь кажется таким бесполезным, не имеющим смысла. Я не имеющий смысла, – голос срывается, слышен всхлип. Её сердце сжимается. – Без меня было бы гараздо лучше. Слышишь? Ния, всё это время стоящая неподвижно, наконец вздрагивает, осознавая его слова. Она дрожит, и внутри колотится паника, будто кто-то без перебоя бьет по голове. Смит не имела и понятия о том, как сильно он на самом деле переживает. Девушка больше всех завалила его «прошлым», считая, что это обязательно должно пробить его броню холода и агрессии, которая якобы навязалась чертой характера из-за потери памяти. Однако оказалось, что это лишь защитная реакция, которой мастер молнии старательно прикрывал чувство вины, которое в первую очередь вызывала она. Ния мысленно отругала себя за эгоизм. Его пальцы сильнее сжимают ткань кофты на ней, немного впиваясь и в кожу. Ещё один всхлип заставляет её выйти из раздумий. Его объятия говорили обо всём, что он не мог выразить словами. В них была вся его боль, безысходность и отчаяние. Уолкер боялся отпустить её, боясь, что если разожмет руки, она исчезнет. Мастер воды чувствовала его страх, его желание удержать их момент. Её рука осторожно скользнула на его шею, погружаясь и в мягкие кудри. Она скучала за этим. Подушечки пальцев другой руки нежно прошлись по его спине, показывая утешение, обнимая, как бы говоря: «Я здесь. Я с тобой». – Нет, конечно нет. Что ты такое говоришь..? Собственный голос дрожит. Ния тяжело сглатывает. – Нет? Значит моё поведение тебя устраивало? Смит прикусывает губу, ещё раз отругав себя. – Извини меня. Прошу. Я не подумала о том, какого тебе. Мне стыдно за это, правда. Безумно. Это действительно эгоистично. Но послушай, – девушка закрывает глаза, медленно рисуя пальцами круги на его шее и спине. – Мне невероятно сильно дорого наше прошлое, которое я повесила на тебя тяжелыми цепями, привязывая здесь, со мной. Но я люблю тебя. Тебя, Джей Уолкер. Очень сильно люблю. И мне важно, чтобы ты оставался здесь, в будущем, вспомнишь ты что-то... – она боится продолжить. Это так больно. Больно пожертвовать прошлым, ради будущего. Но ради него Ния готова пожертвовать всем. Проходит несколько секунд, прежде чем брюнетка осмелилась продолжить. – Или нет... – слезы сами наворачиваются на глаза. – И даже если ты забыл всё, и даже если не вспомнишь, я всё равно люблю тебя. Прямо сейчас, таким, какой ты есть. И мне важно, чтобы ты был счастлив, именно поэтому ты всегда сможешь сделать то, что способствует этому. Я пойму, если ты захочешь уйти ради этого. Я отпущу, обещаю... Она подарила ему эту свободу. В ущерб себе. Внутри всё сжимается, как будто невидимые когти вцепились в сердце и не отпускают. Но Смит глушит это чувство. Глушит спокойствием за него. Пускай ему будет легче, тогда и она будет счастлива. Даже если правда уйдёт... Ния нежно провела пальцами по его волосам, словно перышками касаясь каждой пряди. Его напряженные плечи постепенно начали расслабляться под ее мягкими прикосновениями. В ее движениях была такая забота и нежность, что ему казалось, будто весь мир исчезает, оставляя их двоих в тишине и покое. Девушка почувствовала, как его слёзы тихо падают ей на плечо, и сама не смогла сдержать рыданий. В этой ночной тишине их объятия были криком о помощи, мольбой о спасении. Они стояли, сливаясь в одно целое, пытаясь скрыться от суровой реальности в этих отчаянных объятиях. Спустя время, Смит осторожно отстранилась, оставляя несколько невесомых поцелуев на его шее. – Я не уйду, – внезапно тихо шепчет Джей, прежде чем его руки опускаются с её плеч, проходят по хребту, тянуться по рёбрам, оставаясь на талии. Парень поднимает голову, остановившись так близко, что едва ли коснулся кончика её носа своим. Так они и стояли, осторожно и внимательно смотря друг на друга. Он смотрел, исследуя ее лицо с недоумением, будто пытаясь вспомнить что-то важное, но все время ускользающее от него. Его глаза скользили по ее чертам, изучая изгибы и линии, которые когда-то были ему так знакомы, но теперь выглядели чужими. Она смотрела на него с болью и надеждой, ища в его взгляде хоть малейший проблеск прошлого. Казалось, что каждое движение, каждый жест был призван напомнить ему о том, что они когда-то были неразлучны. Но в его глазах не было ни узнавания, ни воспоминаний — только чистый лист, не готовый для старых историй, но для новых впечатлений. – Скажи... Скажи что-нибудь о прошлом. Ния боится отвести от него взгляд, несколько секунд молча хлопая глазами. – Я буду говорить слишком долго. – Почему я такой особенный для тебя? Она ощущает его дыхание на своём лице. Уолкер пристально смотрел на неё, и как только девушка стала опускать голову, он не дал ей сделать этого, хватая одной рукой за щеку. Сердце сжимается, по хребту проходит дрожь. Голова гудит воспоминаниями. Брюнетка нервно прикусывает губу, тяжело выдыхая, но глаза искрятся теплом. – Об этом я тоже могу говорить долго. Ты – любовь всей моей жизни. Мы прошли многое, прежде чем я поняла это. Твоя доброта, твоя невинность, твоя честность, верность, искренность, готовность каждый раз прийти на помощь, глупые шутки, забавные кудри, милые веснушки и многое другое в тебе, Джей, без чего я не могу... Даже твои недостатки. И всё-же я приняла всё это после того, как очутилась при смерти, что осталось воспоминанием, которое прежде делили только мы с тобой. Теперь это останется плодом моих фантазий... – брови кудрявого поднялись, выражая удивления. – В общем, между нами было много всего, что каждый раз заставляло меня влюбляться в тебя больше и больше. Ты особенный для меня, потому что ты настоящий. Ты делаешь меня лучше, и я не могу представить свою жизнь без тебя, – её голос дрожит от искренности, руки сжимают ткань его футболки. В голове меняются картинки-воспоминания. Как бы ей хотелось, чтобы он тоже их видел. Уолкер внимательно рассматривает её, наблюдает за дрожащими губами. Его рука на её щеке вздрагивает. Внезапно Смит осознает, что расстояние между ними медленно сокращается. Её взгляд полон надежд. Они в сантиметре друг от друга. – Тогда это все объясняет... – шепчет парень. Их губы, наконец, встретились. Это был едва ощутимый, почти невесомый поцелуй. Его губы мягко касались её, пробуя, чувствуя, заново изучая. Она ответила ему с той же осторожностью, прикасаясь к его губам, словно проверяя действительно ли парень здесь, с ней. Этот поцелуй был для неё как возвращение домой. Ния закрыла глаза, наслаждаясь каждой секундой, чувствуя, как его такие родные и знакомые губы нежно ласкают её. Этот поцелуй не был долгим. Мастер молнии первый прервал его, но не отстранился. Остался все ещё перед её губами. Синий ниндзя смотрел на неё так, словно попробовал что-то новое. И ему хотелось распробовать больше. Ещё один поцелуй. На этот раз глубже. Затем ещё один. – Извини... Я не помню, каково это, – шепчет ей в губы Уолкер. – Я сама уже забыла, – врёт. Даже если этого давно не было, она никогда не забудет. – Правда? – его рука путается в её волосах, так же изучая. – Я так скучала за тобой, – улыбается Смит, игнорируя вопрос. Внутри разливается тепло. Она приоткрыла рот, чтобы добавить ещё что-нибудь о его внешности, но не успела. Его губы накрыли ее, не давая думать больше ни о чем. Поцелуй был глубоким и насыщенным, словно они пытались восполнить всё то время, которое были врозь. Его руки хватали её, притягивая ближе, как будто он хотел слиться с ней в одно целое. Девушка ответила с такой же жаждой и страстью, её пальцы сцепились на его затылке. Она ощущала каждое знакомое движение, каждый изгиб, который знала наизусть. Ощущала его тепло, его дыхание, его любовь, каждую секунду всё глубже погружаясь в этот поцелуй. Они забыли обо всём вокруг, слыша лишь биение своих сердец. Это был поцелуй, полный обещаний, облегчения, который только начинался с медленного изучения. И всё остальное потеряло смысл. Джей жадно раздвинул её губы, изучающе проникая в рот, встречаясь с её языком, хотя она и вовсе не возражала. Внутри было так хорошо, что он старался продлить этот момент как можно дольше, сильнее углубляя поцелуй. Её стон всё-же заставил его нехотя отстраниться. Однако парень заменил поцелуй объятиями, давая им двоим отдышаться. – Знаешь, Ния... – Уолкер вновь сосредоточил внимание на её глазах, и девушка наконец увидела его улыбку. Неуверенную, но такую любимую. – Если я ничего не вспомню, я готов заново полюбить тебя. Хотя я точно помню, что твой любимый цвет – синий.