Твоя нежность

Инструмент, из которого изгои извлекали музыку, был таким странным. Бард – их предводитель – держал его в руках так бережно, словно новорожденного ребенка. Икар сам себе не мог ответить, что завораживает его больше – переборы пальцев по струнам или музыка, которую они рождали. Эта штука – гитара – говорила своим голосом. Он слегка дребезжал, как голос человека, жившего долго и видевшего всякое. Немного хрипел. И все равно околдовывал и очаровывал. Совсем иначе, чем музыка, к которой Икар привык в Полисе. А потом Муза, сидевшая рядом с Икаром, сжала его ладонь своими тонкими прохладными пальчиками и запела совсем другим голосом – высоким и чистым, невыразимо нежным: −Век двадцатый — век больших разлук, И тебе сейчас трудней, чем мне Ждать труднее, чем идти на риск… Икар сжал ее руку в ответ и зажмурился, пытаясь справиться с собой. Музыка и пение никогда особенно не трогали его. Возможно, потому, что здесь – на поляне посреди леса, под густо усыпанным звездами небом – все звучало совсем иначе. Даже этот лес, кажется, слушал Музу. Даже ее ершистый братец спрятал свои колючки вместе с неизменным ножиком и смотрел на сестру с едва заметной улыбкой. Только сейчас Икар разглядел, что Бродяга даже младше его самого. Возраста ему прибавляла вечная хмурая гримаса. −Между нами миллиарды звёзд, Между нами радиаций яростный дождь, Но в небо с далёкой Земли долетает твоя нежность… Муза пела, а Икар перевел взгляд на вожака изгоев. Бард скользил пальцами по струнам так легко и ловко, словно всю жизнь это делал. Словно здесь, за Куполом, только это приносило ему удовольствие и умиротворение. Усталое лицо с глубокими складками на лбу и в углах рта разгладилось. Бард не улыбался, но в больших светлых глазах как будто подрагивал отблеск несмелой улыбки его приемного сына. Икар поймал взгляд, который изгой бросил на Музу, и невольно отвел глаза. В Убежище ему успели рассказать, что Муза – дочь Барда. Такая невозможно красивая, такая светлая. И, похоже, совершенно сумасшедшая. −Я лечу, и на меня глядят Воспалённые зрачки планет. Слышу ласковое пенье звёзд, Светел голос неземных светил. Только в мире нет любви сильнее земной, И здесь, во Вселенной, меня окрыляет твоя нежность… Голос Музы взвился к звездному небу, зазвенел на немыслимо высокой, но очень нежной ноте и рассыпался хрустальным дождем. Она опустила голову Икару на плечо, обняла его за руку и тихонько прошептала: −А тебе ещё осталось ждать Ровно столько, сколько мне летать… И сжалась, прильнув к нему, как маленький зверек. Икар осторожно склонил голову набок, прижимаясь щекой к ее густым волнистым волосам, переплетенным мелкими косичками. −Правда, красиво? – спросила Муза, ласково потершись щекой о плечо Икара. – Братик очень любит эту песню. Только никогда в жизни не сознается. −Да, очень красиво. – не покривил душой Икар и страшным усилием воли запретил себе даже краем глаза смотреть на Бродягу. – Кто ее написал? −Папа. – голос Музы звякнул горделивой ноткой. – Он умеет писать музыку и подбирать для нее такие слова… Как будто каждый раз дарит мне крылья. Почти совсем настоящие. А я бы так хотела настоящие. Чтобы улететь к звездам. Икар промолчал, не зная, что на это сказать. Муза и не ждала ответа. Выпустила его руку, с шаловливой улыбкой дунула Икару в распушившиеся волосы и упорхнула куда-то в темноту. Бродяга тут же ринулся за ней. У костра остались только Икар и Бард, задумчиво постукивающий пальцами по гитаре. −Что с ней такое? – все-таки отважился спросить Икар. −Светлый мир. – Бард провел по струнам, и гитара отозвалась долгим печальным звуком. – Муза была рождена для него. Я, честно говоря, сам не могу понять – прячется ли она в своих фантазиях или потихоньку сходит с ума. Но все же она говорит очень правильные вещи. Может быть, слишком правильные для нашего мира. Без Музы нам было бы совсем тяжко. −Без Музы и музыки. – заметил Икар, разглядывая старую потрепанную гитару. – Это правда, что вы ее сочиняете? Бард кивнул. Длинные темные с проседью волосы свалились ему на глаза, и он отбросил их раскрытой ладонью. −Как же ее можно сочинять? – поразился Икар. – Это ведь что-то такое… Эфемерное. −Тебе кажется. – по губам Барда скользнула быстрая улыбка. – Музыка так же материальна, как твои изобретения, Икар. Она приходит так же, как тебе идеи для будущих проектов. Точно так же рассматривается со всех сторон, проектируется и доводится до ума. И если она, в конце концов, становится песней и трогает человеческие души – значит, я все делаю правильно. −В Полисе совсем не осталось старых песен. – задумчиво проговорил Икар. – Тех, что пели до Катастрофы. −Зато Тесей наверняка распорядился написать новые. – Бард едва заметно нахмурился, но тут же согнал это выражение со своего лица. – Такие же блестящие, как и его город. Трудно его за это осуждать. −Вы были знакомы с Тесеем? – заворожено спросил Икар. −Был. – коротко кивнул Бард. – Наши взгляды на будущее Полиса разошлись так кардинально, что развели нас далеко в стороны. Мне удивительно, что он отпустил тебя сюда. −Он не знает. – встряхнул волосами Икар. – Я сам сюда пришел. Тесей меня усыновил, и я ему за это благодарен, но он мне не отец, чтобы контролировать каждый мой шаг. И без того большие голубые глаза Барда округлились еще больше. Икар осекся, наблюдая за выражением искреннего изумления на лице изгоя. Бард, однако, быстро справился с собой и проговорил: −Для выросшего в Полисе ты рассуждаешь на редкость независимо. Икар повел плечами, не став уточнять, хвалит его изгой или ставит ему это в упрек. −Я хочу понять, что изгои ценят сильнее безопасности Полиса. – твердо ответил он. −И что ты уже понял? Икар помолчал, подбирая слова. Постучал пальцами по шершавой коре бревна, на котором сидел. Огонь костра горел ровно и спокойно, от него тянуло хорошо ощутимым жаром. −Здесь все такое настоящее. – медленно начал Икар. – Вещи, слова, поступки, чувства. Если из них складывается настоящая жизнь, значит… Возможно, за нее действительно стоит платить ту цену, которую она требует. Икару казалось, что сомнение в своем голосе он запрятал достаточно глубоко, но Бард его все же почувствовал. Осторожно отложил гитару, поднялся, обогнул костер и сел рядом – туда, где совсем недавно сидела Муза. Икар поднял голову, глядя вожаку изгоев в глаза. −И, тем не менее, все это кажется тебе странным. – в голосе Барда не было ни следа раздражения, которое Икар так боялся услышать. – Я не собираюсь тебя за это осуждать. Ты и твои ровесники – первое поколение, которое не видело мир до Падения Неба. Возможно, именно вам предстоит устроить здесь все по-новому. Выйти за пределы Купола, за границы Убежища. И взглянуть на мир широко открытыми глазами. Возможно, для него еще можно что-то сделать. −Улететь на крыльях к звездам, как хочет Муза. – хмыкнул Икар, опуская глаза на свои сцепленные руки. Свет от костра танцевал на платиновой полоске браслета. Бард тоже разглядывал его, заметно хмурясь. −Он ведь подавляет не все твои эмоции? −Он ничего не подавляет. – качнул головой Икар. – Просто показатель статуса и средство экстренной связи. −То есть, ты можешь его снять? Икар машинально накрыл браслет ладонью, но все же ответил: −Только Правитель может снять свой браслет. −Ясно. – Бард стиснул зубы так крепко, что по щекам у него прокатились желваки. – Уже поздно, Икар. Возвращайся в Полис. Тебя проводят. Икар поднялся на ноги вслед за изгоем и спросил: −Я ведь могу приходить к вам? −Конечно. – Бард кивнул и махнул рукой двум похожим друга на друга парням из стаи Бродяги. – Когда захочешь. Муза будет очень рада тебя видеть. На Бродягу не обращай внимания. Раз ты нравишься Музе, он в твою сторону даже рычать не будет. Так, поворчит немного для порядка. Икар хихикнул, вообразив себе эту сцену, и неожиданно для себя спросил: −А вы будете рады меня видеть? Бард склонил голову к плечу и впервые за весь вечер по-настоящему улыбнулся: −Я тоже всегда рад тебе, Икар. Широкая ладонь вожака изгоев неожиданно нежно прошлась Икару по волосам, выпутывая какой-то прицепившийся к кудрям листик. Листик растопырил лапки и щелкнул неслабыми зубками. Бард невозмутимо выкинул его в костер и коротко сжал плечо Икара на прощание. −Выйти за пределы… − бормотал Икар, уже очутившись дома, в чистоте и безликости своей квартиры. – Выйти… Стерильный кондиционированный воздух после лесной прели показался неприятным до боли в носу. Икар тряхнул головой и зажмурился на мгновение, вспоминая осторожную руку в своих волосах. Вот уж неожиданность – оказывается, в мире за Куполом каждый листик норовит тебя понадкусывать. А каждая травинка сожрать. −По таким листикам не походишь. – фыркнул Икар, усаживаясь за стол и взмахом руки оживляя компьютер. – Только если… Крылья, на которых Муза хотела улететь к звездам… Крылья… −Крылья… − с нежностью выдохнул Икар, вновь слыша мягкие гитарные переливы и звонкий голос Музы. – Вот что нам нужно! Компьютер послушно мигнул, открывая новый, девственно чистый проект. Икар азартно схватился за стилус. Почему-то вдруг представились счастливо горящие глаза Музы. И улыбка ее отца, делавшая лицо Барда намного моложе и светлее. По ту сторону Купола медленно занимался рассвет.