Верёвка для капиталиста

      — Всё, она в отключке. И чё с ней теперь делать?       — Ну…       — Даже не думай. Она так и сбежала с допроса, им то же самое в голову пришло.       — Вернём?       — Человек от босса вот-вот придёт, он тогда узнает, что она сбегала.       — А давай её к нему.       — Босс только Хольта закопать хотел.       — Хольт ему дорогу перешёл, эта его обокрасть пыталась. Одним ударом двоих разом. И от тела не надо избавляться. Чё думаешь-то, чё молчим?       — Да там вроде…       — Показалось, на этом складе меня тоже вечно глючит. Забрасываем её?       — Ну давай. Хорошо, что ещё не успели заварить крышку.       Живот сдавливало так, что каждый вдох давался с трудом. Она как будто зависла лицом над пропастью. Что с закрытыми, что с открытыми глазами она видела черноту. Тёплая шершавая земля под ней плавно колыхалась.       А потом Нику словно ошпарило: она лежала на ком-то в темноте. Машинально вскочив, она треснулась затылком и спиной о низкий потолок. По бокам, сверху, снизу — везде ладони натыкались на плотные стенки, которые ни в какую не продвигались под нажатием. Стенки со всех сторон. Её заперли в ящике. И нащупать механизма для отвора изнутри она не смогла, только небольшую квадратную решётку на стенке со стороны головы — пальцы чувствовали слабое дуновение оттуда. Так, уже хорошо, источник воздуха есть. Зато наушника в ухе — нет. Подонки обыскивали её тщательно, сняли всё, что могли.       Человек под ней слабо застонал, приходя в себя. Может, вырубить его обратно? Так они будут расходовать меньше кислорода — даже со слабой вентиляцией они тут смогут задохнуться. Нет, лучше сначала узнать, кто он и что он.       — Эй. Послушайте меня, — со второго раза отыскала в темноте щёку соседа Ника и погладила её ладонью. — Мы заперты. Пока не знаю, где. Но главное не…       — Какого… — прохрипел голос, заставивший Нику опять стукнуться затылком и мысленно задать тот же вопрос. — Чайкина?!       — Хольт?!       — Ты что здесь… — послышались глухие удары ладоней об стенки по бокам и за головой, заходили ходуном ноги под Никой. — Я что здесь… это твоих рук дело?       — Да, очень хотела поговорить, больше было негде.       — Ты можешь нормально ответить?!       — А ты задавай нормальные вопросы.       — Чайкина…       Ника сощурилась от искр, окружавших кулак, который завис ниже и левее её лица. Когда фиолетовые пятна перестали ходить перед глазами, она смогла рассмотреть металлические стенки вокруг. Гроб как он есть, только без обивки.       Хольт открыл рот, чтобы что-то сказать, но его взгляд проскользнул ниже её лица и там и остановился. Кажется, он забыл, что собирался сказать.       — Ты лучше вон там подсвети, — показала на маленькую квадратную решётку Ника.       — Что там подсвечивать, — на пару секунд запрокинул голову Хольт. — Вентиляция, со шлангом, который ведёт в баллон, куда откачивается углекислый газ и откуда подаётся смесь для дыхания. Ты мне лучше скажи, почему ты в нижнем белье.       — Они отобрали у меня костюм, — удерживая себя на весу одной согнутой в локте рукой, другой Ника прикрыла грудь, как могла. — Пришлось бежать так. А ты откуда знаешь про баллон?       — В чьей мы сейчас разработке находимся, по-твоему?       — Зачем тебе делать гробы, ты больной?       — Я исполнительный. Заказ был на гроб для… — Хольт осёкся.       — Для чего? — спросила Ника, уже заподозрившая правильный ответ.       — …для погребения заживо, чтобы жертва помучилась подольше.       — Молодец, прекрасно справился.       — Спасибо, я тоже так считаю.       — Ээээй, Хольт, — прогнусавил голос, с эхом и шорохом пробивавшийся через решётку. — Проснулся?       — Да. Называйте цену, — запрокинул голову Хольт. — Я не знаю, сколько вам заплатили, но плачу больше в два раза.       — Всего лишь в два? Дешёвка.       — В три. В пять. В десять. Сторгуемся, назовите сумму.       — А не у всего есть цена, Хольт.       — Едва ли вы меня тут хоронить собрались бесплатно. Можете заработать гораздо больше, если…       — Твои деньги нам не нужны. Думать надо было, куда бомбы свои сбрасывать.       — При чём здесь я, если это заказчики…       — Всем тут похрен на твои оправдания. Ты тут умрёшь. Можешь продолжать умолять, если хочешь. Воздуха тебе там хватит ещё часов на пять. Потом у тебя начнёт отъезжать крыша. Потом ты задохнёшься.       — Так, вы строили расчёты на пять часов, но нас тут двое, воздуха хватит на…       — Ага, часа на два. Нам же лучше, меньше… ой-ёй-ёй.       — Что? — насторожился Хольт, до этого говоривший спокойно.       — Да я инструкцию-то читал плохо. А мне тут сейчас тычут, что надо было перед тем, как для разговора использовать эту штуку, перекрыть какой-то клапан…       — Идиот! — вскрикнул, дёрнувшись вверх, Хольт. Кулак засверкал ярче, в глазах мелькнули искры. Как бы он тут их обоих не спалил. — Воздух уходит, перекрой клапан немедленно!       — Жалость-то какая. Много ты потерял воздуха?       — Заткнись и закрой заслонку!       — Страшно стало, да?       — Урод, я тебе сейчас…       Левая рука Хольта метнулась к решётке, но Ника перехватила её за запястье:       — Взорвёшь и баллон наверху, и нас!       — Девка умная. И красивая. А скоро будет дохлая.       — Это мы ещё посмотрим, — громко сказала Ника.       — Дорогуша, вы закопаны на два метра в глубину в свинцовом гробу, который не пропускает никаких сигналов или электричества. Крышка приварена. И даже если ты как-то ухитришься её вскрыть, откопаться ты не сможешь. Откопать тебя можем только мы, но…       — Ничего вы не можете, неудачники. Хватит тратить наш воздух, заткнись.       — Два сапога пара, — заключил голос.       Сверху что-то скрипнуло.       — Закрыл сраную заслонку, — с облегчением выдохнул Хольт.       — Ты тоже прекрати.       Пробежав взглядом по всему телу Ники, доступному его взору, Хольт треснул кулаком о крышку гроба. Никину спину осыпал фейерверк жгучих искр.       Они снова оказались в темноте.       Паниковать причин не было. Джонни безо всяких сигналов её найдёт. Он знал, что Ника попалась, знал, где это произошло. Скажет остальным — они приступят к плану Б. Там обязательно найдут записи с камер наблюдений, увидят, куда дели Нику, и приедут на помощь. Скоро, они приедут очень скоро.       Главное было теперь рационально тратить силы и кислород. Пришлось для этого снова лечь на Хольта, который демонстративно покряхтел, пока она устраивалась.       — Ты тяжелее, чем кажешься.       — Молчи.       — Переводить кислород боишься? Да ладно, моя команда уже в пути.       — Моя здесь будет первая.       — Ей это мало поможет, когда прибудет моя. Всех твоих друзей бдыщ-ба-бам-бдыщ.       — Они так просто не дадутся.       — Этот клоунский отряд-то?       — Кто больше клоун: сам клоун или тот, кто не способен его поймать?       — Я особо вас и не ловил, у меня вообще-то других дел полно.       — Ну да, на планете ещё семь миллиардов человек осталось, убивать и убивать.       — Почему я у тебя звучу каким-то маньяком?       — Господи, просто заткнись, — заёрзала Ника, чтобы сползти чуть ниже и пристроить голову поудобнее. И тут ей в бедро упёрлось что-то твёрдое. — Так, это ещё что?       — М? — Хольт дёрнулся под ней, снизу раздалось бренчание. — Это ключи. А что ты хотела, чтобы это было?       — Подожди, у тебя есть ключи? Дай сюда.       — Зачем?       — Можем попробовать свинтить решётку.       — И?       — На мне есть ещё один жучок, вроде они его не заметили, но он чуть толще щелей в решётке. Вытолкнем его в шланг — пройдёт сигнал, и…       — А где у тебя этот жучок?       — Так я тебе и сказала. Давай ключи.       — Не дам. При откреплении решётки шланг перекрывается. Кроме того, он тоже изолирован по самое не могу, никакой сигнал не пройдёт.       — То есть ты намеренно сделал так, чтобы понадеявшийся на спасение человек сам себе отрезал доступ к воздуху?       — Надежда — гибель разума. По-моему, это поэтично.       — Я бы тебе врезала, если бы видела, куда.       — Хочешь, помогу найти одно из мест? — обхватил её ногами Хольт. Ориентироваться по ощущениям действительно стало проще.       — Серьёзно? Нашёл время приставать.       — Назначь другое, пристану в другое.       — Я буду молчать и ждать свою команду.       Чёрт, почему так лежать было удобнее? Нет уж. Ника попыталась пристроиться по-другому, извиваясь влево-вправо, чтобы как-нибудь сделать Хольту больно и заставить сбросить с неё ноги.       — Чайкина. Если не хочешь, чтобы в этот раз уже были не ключи, прекрати ёрзать.       У Ники промелькнула мысль продолжить ёрзать и словить эйфорию от власти, которую она имела сейчас над ним. И тут же эту мысль снесла волна стыда.       — Какой же ты мерзкий.       — Ты вроде молчать собиралась.       — Руки убрал.       — Они затекают.       — Убрал.       — Тогда давай меняться.       — В смысле?       — Я буду сверху. У меня страшно болит спина.       — Обойдёшься, ты меня раздавишь.       — Да ладно раздавлю, с такими-то буферами между нами.       — Ты… нарочно?       — Что за вопрос, я знаешь сколько ждал момента озвучить этот каламбур.       — Так ты нарочно. Откуда ты знаешь русский?       — Тебе учебник порекомендовать или что?       — Хм.       — Что?       — Ничего. Но хотя бы с задницы руки убери.       — Ладно, могу и выше.       — Хм. Я думала, у тебя ладони горячие, только когда ты током бьёшься.       — А ты ровно такая же горячая и мягкая, как я себе представлял.       — «Представлял»?       — Ещё в нашу первую встречу. Потом, знаешь, потрогал, почти подтвердил гипотезу. После этого я о тебе не думал вообще.       — А русский выучил, чтобы?..       — Не всё в моей жизни вертится вокруг тебя.       — А что-то, значит, вертится.       — Хватит переводить мой кислород на всякую херню.       Воздух начал постепенно нагреваться. Ника подтянула себя чуть выше и протянула руку к решётке. Пока нащупала, пока водила пальцами, она ещё могла себя обманывать. Но нет. Замершие ровно перед щелью между створками решётки подушечки пальцев больше не ощущали поглаживание дуновений.       — Он перестал поступать минуты две назад, — спокойно сообщил Хольт.       — Сколько ещё у нас есть?       — У человека с моими мерками было бы сорок минут. Соответственно…       — Как ты мог в заказе не узнать собственные мерки?       — Думаешь, я гроб лично собирал? Я только разрабатывал и утверждал общую концепцию.       — Сорок минут слишком мало, — спохватилась Ника. — У нас должно было бы…       — Оттуда сейчас начнёт поступать потихоньку углекислый газ, чтобы ускорить процесс.       — Ах ты… — На смену злости внезапно пришло озарение. — Давай ключи.       — Чайкина, ну я же сказал…       — Ты сказал, что если снять решётку, это перекроет шланг.       Снизу зазвучало бряцанье.       — А мозги у тебя совсем не птичьи.       — У тебя зато голубиные, — потянулась к решётке Ника. Она решила, что будет действовать вслепую, по памяти, пока сможет. Её охватил страх, что подсветка из искр сожжёт остатки воздуха.       — Объяснишь потом эту идиому. А я буду медитировать.       — Медитировать?       — Ты снова начала ёрзать, Чайкина.       Со снятием решётки дышать легче не стало, хоть сверху и донёсся скрежет и хлопок. Куда подевалась её команда? Почему Джонни так медлил? Хольт бубнил, что эти люди мастера маскировки и ухода от преследований, но Джонни-то мог найти кого угодно, где угодно.       Они слушали тишину между медленными, слабыми вдохами и выдохами друг друга. Если один вдыхал чуть глубже обычного, у другого возникал соблазн вцепиться ему в горло, выдавить лишний проглоченный воздух обратно. Становилось всё жарче. Ника не знала, сама она взмокла или напиталась потом от рубашки, на которой лежала. У неё не было сил воплотить навязчивую идею встать на четвереньки и попробовать спиной протолкнуть крышку гроба вверх.       — Ты только продлила наши мучения.       — Молчи.       — Знаешь, если я сдохну первым. У тебя уже умереть по-быстрому не получится.       — Я не собираюсь тут умирать, — прошептала Ника. Чем тише она будет говорить, тем меньше воздуха потратит. — Я не заслужила такого конца.       — А я заслужил?       — Сам себе отвечай. Я тут не умру.       — Хорошо. Не умирай. Просто поспи.       — Да. Это хорошая идея. Во сне нужно меньше воздуха…       — Спи, засыпай, — погладил Август её по голове, и от каждого проскальзывания ладони по волосам веки тяжелели всё больше, на душе становилось спокойнее. — Спи. Лучше во сне.       Да. Он прав. Лучше во сне…       Лучше во сне что?       Ника отяжелевшей рукой убрала руку Августа в сторону.       — Я не буду спать. И умирать не буду.       — А я не хочу умирать долго и один.       — Тогда давай выживем вместе.       Август хмыкнул. Ника улыбнулась дурости, которую произнесла.       — Знаешь… — повеселевшим тоном сказал Август. — Я ведь сейчас пытался вычислить, что больше воздуха отнимает: твоя грудь или моя задница. — Его грудь задрожала, и Нику тоже начало распирать от смеха. — Серьёзно прямо задумался, прикинул развёртку, сопоставлял наши мерки, учитывал форму там, аэро… динамику…       Они засмеялись нервным смехом, который рвался бесконечным потоком, наперекор остаткам сознания, говорившим, что ничего смешного не было и им нужно было закрыть рты.       Хм.       Закрыть рот.       У Ники возникла новая навязчивая идея.       «Потом у тебя начнёт отъезжать крыша»…       — Прибыли.       Так Хольт отреагировал на шум и жар, навалившиеся на них справа. В крышке гроба медленно нарастала красная полоса.       — Прибыли… куда?       — В ад, конечно. Это был лифт. Ты ещё не поняла?       — Меня не надо в ад. Меня не за что.       — И это так бесит.       — Не волнуйся. Я ад пережила и ты переживёшь. Но будет больно.       — К этому я уже привык. И к тому, что тебя нет рядом, — тоже.       — Молодец.       — Напоследок. Перед тем, как меня заберут. А тебя отправят вверх. Мне показалось… или ты меня поцеловала?       — Показалось, — выпалила Ника. Ей почему-то было стыдно за то, чего она не делала. Или не должна была делать? В адской жаре так сложно было соображать.       — Так и думал.       Красная полоса потемнела. Они прибыли на свою остановку. Вот и одна дверца лифта начала открываться… и как улетела куда-то вверх. В лифт хлынули свет, темнота, россыпь мелких ламп наверху, ядрёная вонь мокрой земли… и тёмный силуэт, расплывавшийся перед сощуренными глазами Ники.       — Мне, может, вас оставить?       — Джина?..       — Ты сама встать можешь? — Ника попыталась опереться на руку, но та соскользнула. — Спокойно, я помогу. Давай.       В голове не укладывались эти телодвижения, пролёты, сжимания. Только что Ника лежала, медленно умирая, а вот она уже еле стояла, повиснув на плече Джины. Рядом с гробом в свежей могиле валялись лопата и рюкзак. Сверху с краёв могилы свисала одна рука и одна голова со стеклянным взглядом. Караулившие их неудачники.       — Что с ним будем делать? — спросила Джина, глядя на Хольта, жадно хватавшего ртом воздух, но пока валявшегося в полном бессилии. С ним сейчас можно было сделать что угодно, и он не смог бы сопротивляться. — Хочешь, я избавлюсь от него?       Из-за головокружения и озноба, пробежавшего по телу, Нике было трудно понять, чего она хотела, кроме как упасть в кровать и проспать сутки. Избавиться. Можно было избавиться.       Вдалеке раздался гомон голосов, замелькали кругляши и лучи фонариков.       — Ребята…       — Это люди Хольта, — покачала головой Джина. — Решай и уходим.       — Если убьём… они сразу за нами погонятся.       — Тоже верно. До следующего раза, приятель.       — Рад знакомству, — выдавил улыбку Хольт.       Только после того, как Джина её вытащила из могилы, Ника отдышалась и сообразила:       — Давай телефон. Я должна предупредить Джонни. Чтобы они сюда не приходили.       — Хорошо, только двигаем быстрее.       — Ничего не было, — зачем-то сказала Ника Хольту на прощание.       Его команда была на месте через пять минут. Какой убогий результат. Его могли двести раз убить и закопать обратно за это время. Нечего было и думать о том, чтобы поймать Чайкину, с такой-то форой.       — Он здесь, медика сюда! — крикнул один из здоровяков в униформе, чьего лица не было видно из-за маски. — Мистер Хольт, вы в порядке?       — А сам не угадаешь? — скривился лежавший в гробу взмокший Август. — Что с Мико?       — В убежище, с ней всё хорошо, она под охраной.       — Ну хоть где-то вы не облажались, — сел Август, отчего голова сразу закружилась.       — Мистер Хольт, лежите, у вас возможно сотрясение, кровь изо рта…       — Это не кровь, — сказал другой оперативник, посветив фонарём прямо в рожу Августу и усилив тем самым головокружение. К ним по кладбищенской земле причавкал суетливый медик и замер на краю могилы. — Это помада.       — Помада… — улыбнулся Август медику.       — В чём дело?       — Ни в чём. Просто. Чтоб вы знали. Оно того стоило.       И он провалился обратно в черноту.