Бетти

      Эрен был, конечно, славный малый, но когда с его подачи пришлось весь день торчать за этими рельсами-шпалами (Конни всë ещë путал, что длинное, что короткое), ребята единогласно решили: Эрен их в могилу загонит. Прямо как эти рельсы-шпалы молотком в землю.       — Ну-ну, давайте, ещë пару десятков проложим! — старательно, но уже весьма вяло подбадривал он.       Жан пропустил это мимо ушей. Он опустил руки с киянкой и бездумно уставился на широкую степь. Саша мельком посмотрела на Эрена, сделала непричастный вид и опустилась на корточки перед рюкзаком. Похоже, воду искала. В Эрене энтузиазма было явно больше, чем во всех остальных вместе взятых.       — Пр-р-р, — зафырчал Конни, пошлёпав губами, и помахал на себя полотенцем.       — Не то слово, — отозвался Жан. Видок у него был весьма осоловелый.       Солнце поднялось высоко и жарило будь здоров, хоть падай пластом и ничего не делай. Но не-ет, им же нужно быть великими благодетелями Парадиза, им нужно проложить эту чёртову железную дорогу. Хотя Эрен был прав, когда говорил, что им всё равно заняться нечем: титанов на острове не осталось, всех изничтожили; Хидзуру пока молчали, что делать дальше — неизвестно. Вот и повисли они в неопределённости, и будущее как эта степь: широкое, тянется во все стороны и пустое. Всё монотонно, безмолвно, только жужжало что-то вдали по нарастающей и снова затихало. И казалось, будто это само солнце бормотало, пульсируя светом.       Сейчас было до одури спокойно. Будто время застыло, и сколько бы дней не прошло, всё так же будет лето, всё так же солёно-потно, они всё так же будут вколачивать шпалы в землю и прокладывать рельсы, бесконечная железная дорога будет расти, и никогда её строительство не закончится. Всё завершится здесь, в степи. Но это, конечно же, враньё. Конни знал, что он дурак и что сложные размышления нужно оставить кому-нибудь поумнее. Но всё-таки порой Конни думал. О всяком: о рельсах-шпалах, и о зное, и вообще обо всём. И к нему закрадывалось неприятное вязкое ощущение, что они, пока монотонно колотят киянкам и выкладывают шпалы в бесконечность, просто пытаются не задумываться о том, как оно всё будет потом. Потому что потом наверняка будет страшно — в этом Конни почему-то был уверен больше, чем в себе самом (а в себе грех сомневаться). Не нравились ему эти молчание Хидзуру и весь остальной мир. Он будто нависал над тремя Стенами, которые вмиг после открытия, что живут-то, оказывается, не только за ними, сделались маленькими-маленькими. Конни чувствовал себя мышью, которая прячется от лисы. До дрожи неприятно это было. Степь может сгореть дотла, рельсы-шпалы, которые они ворочают всё лето, сгинут вместе с ней. Но это, конечно, всего лишь мысли дурака-Конни, нечего тревожить ими остальных. Пока всё тихо, даже воздух не колышется. А раньше смерти всё равно не умрёшь.       — Как думаешь, насколько его ещё хватит? — полюбопытствовал Жан. Конни поскрёб затылок и смерил Эрена взглядом.       — Ставлю на час. Хотя нет, отставить. На полчаса. Он ведь пока не остынет, нам тоже уйти не даст.       — Это верно. Да уж, лучше бы полчаса и всё. Торчим здесь почти с утра…       Конни с Жаном обернулись, окинули взглядом проложенные пути. Они тянулись далеко-далеко, к самому горизонту, как огромная лестница, которую хотели приставить к небу, но уронили.       — М-да, — вздохнул Жан. — Сколько ни кладём эти шпалы, меньше не становится.       Микаса потащила новую партию, Эрен старательно вколачивал в них болты, пытаясь делать вид, что сил у него ещё до конца дня.       — Ещё… Пару штук проложим, — бормотал он. — Ещё пару-тройку… Ох, я щ-щас.       Конни даже было его жаль. Всё-таки у Эрена слишком часто пропадало чувство контроля, которое подсказывало, когда стоит остановиться. Он скорее помрёт тут, чем закончит, не выполнив собственный план. А план он ставил скорее просто чтобы доказать самому себе, что сможет.       Над пустошью пролетела одинокая птица. Взгляд зацепился за неё и проводил до горизонта, где птица исчезла за стеной света. Саша запыхтела, вытрясла в рот капли и грустно вздохнула. Поняв, что ещё один бурдюк опустел, Конни вытаращился на неё.       — Только не говори, что ты всё выпила! — вскинулся Жан, размашисто зашагав к Саше. — Эй, картофелина, чего молчишь?       — Не скажу, — пробормотала Саша, прислонив один глаз к горлышку, и вытаращилась на внутренности бурдюка. — Это не последнее, вон ещё есть.       И она ткнула пальцем на маленький бочонок.        — О, ну тогда конечно, — проворчал Жан. — То есть один на шестерых. У тебя как с арифметикой, а? Итак, считаем, под палящим солнцем шестеро… О, ну уже пятеро людей, которые хотят пить, и…       — Эх ты, городской мальчик, — осадила его Саша и сосредоточенно пересчитала ребят, наморщив нос. — Нас шесть.       — Но ты же не в счёт.       — А чегой-то я не в счёт? Я ещё в какой счёт!       — Но ты-то уже сколько выхлебала воды!       — Но я-то всё равно хочу пить!       Армин покосился на них печальными глазами, вздохнул и вяло попросил:       — Ребят, не ссорьтесь. И так голова гудит.       Саша перехватила руку Жана и состроила свирепое лицо. С ней такое бывало. Вроде обычная деревенская девка с глупой лыбой, но моментами так глянет, что дух захватывает и хочется отойти подальше.       — Вот именно, — вставил Эрен. — Зачем вы это разводите? Жан, оставь её, ещё из-за воды будете ссориться. Давайте, нам немного осталось.       Его самоотверженного порыва никто не разделил.       — Ну вы как хотите, а я сейчас сдохну, — сказал Конни, сполз к подножию насыпи и спрятал лицо за шляпой. — Меня нет.       Шляпа спасала так себе, солнце и через неё просвечивало. Всё равно, что завесить фонарь тонкой тканью, но солнце теперь хоть не кусалось жаром. Конни вытянул ноги, сдвинул шляпу, открыв один глаз, и стал лениво наблюдать, как Армин пыхтит, пытаясь уровнять землю под шпалы.       — Микаса, слушай, — позвал Жан, — голову-то прикрой. Напечёт ведь.       Она молча кивнула и надвинула плетёную шляпу на макушку. Конни машинально прошёлся пятернёй по затылку, думая, какие девчонки глупые. Да и остальные тоже, отращивают шевелюры не пойми для чего. Надо просто всех их остричь, и не так жарко будет. Конни подумал, что обсудит это с ними вечерком, всё-таки дело серьёзное. Глядишь, проветрятся, охладят головы да и поумнеют, прямо как он.       Монотонная трещотка раздавалась где-то вдали. Конни рассеянно постучал пальцами ей в такт, и ему вдруг показалось, что звук приближается. Он прислушался и понял, что не показалось. Это стучали колёса.       — К нам едут! — обрадовалась Саша и замахала шляпой. — Э-эй! Мы тут!       Конни вгляделся и различил тележку, впряжённую лошадь и возницу на облучке. И правда к ним, больше тут ехать не к кому.       Ребята оживились, помахали руками и двинулись встречать. Из телеги выглянула маленькая фигурка и помахала им в ответ. Волосы её колыхались кудрявым облаком под белой косынкой. Против солнца смотреть было тяжко, но Конни сумел разглядеть, что лошадка была из Разведки, правил ей Харли, а из телеги махала Бетти, девочка-кухарка. Другой рукой она ухватилась за бортик и вытянулась, насколько могла, чтобы её было лучше видно, ведь она была такая мелкая, что не заметить не мудрено.       Кажется, когда Конни с ребятами из набора пришёл в разведку, Бетти уже была на тамошней кухне. Конни сначала и не знал, как её зовут. Да это ладно, он её сначала даже не запомнил — запомнишь ли девочку с кухни, когда вокруг ветераны разведки, не раз бывавшие за Стенами, командор Смит и сам капитан Леви? Тут самого бы себя не потерять. Потом только Конни приметил, как она вытирает столы и моет пол. Через месяцок после кровавой экспедиции девулька эта, кучерявая каштанка, заговорила с Конни, и тогда он понял, что она уже не первый раз к нему подходит. Просто раньше напрочь из головы вылетало, что это была она же. А после того, как Бетти показала ему, где недалеко от штаба заросли малины, Конни решил, что хочет с ней подружиться. Ну а вдруг она знает ещё что-нибудь интересное? И вообще, она была забавной. Такая маленькая, как мышь, сама толщиной с палец, а волосы, когда не убраны под платок, кажутся большим кудрявым клубком льняной пряжи и, наверное, всю её могут за собой спрятать. Бетти была похожа на метлу, у которой прутья длиннее черенка и торчат в разные стороны. Конни долго думал, сказать ей или не сказать. В итоге сказал — подумал, а чего нет-то. Бетти это жутко развеселило, будто Конни рассказал ей самую остроумную шутку. И это, сказать честно, ему понравилось, хотя шутить он и не думал. Но всё-таки это было здорово, обычно девчонки не смеялись над тем, что он говорил, скорее над ним самим.       Имя у неё, кстати, было как у одной коровы из Рагако. Корова, правда, была белая в чёрных пятнах, огромная и сердитая, с Бетти ничего общего. Но чувствовалось от этого имени родное и хорошее. Да и звучало мягко. Конни порой повторял имя одними губами, не зная, больше ли думает в это время о корове или о Бетти.       Она от чего-то проявляла любопытство к ошмёткам из их выпуска, выбравшим Разведкорпус, и в особенности (что он просёк не сразу) к Конни. Наверное, соскучилась по ровесникам, они-то тут не так часто появляются да и надолго не задерживаются. А Конни и ребятам вот повезло. И теперь Бетти то после обеда подойдёт, то вечерком до отбоя. И заговорит, спрашивая обо всём и ни о чём. Конни не был против, говорить с ней было приятно. Это потому что она слушала, а Конни вообще не привык, что его слушают. Наверное, такова доля дураков — их вообще мало кто слушает. А ещё Бетти непременно провожала ребят, когда им случалось уезжать, посылали ли их в столицу, в другой штаб или вон как сейчас, на строительство этой дороги. И глядела несколько странно, с улыбкой, и всегда почему-то на Конни. Он просто привык и уже не удивлялся. Ну лыбится и лыбится, подумаешь. Он тоже так умеет.       Она, когда кашеварила, обязательно прятала волосы под косынкой. Только большие уши торчали, лопоухая она ведь была, эта Бетти (и уши врастопырку — единственное, что роднило её с коровой). Конни ума не мог приложить, как ей это удаётся — скрутить такую лохматую копну в такую ма-ахонькую баранку, и всё пытался подглядеть момент, как она это делает. Пока не удавалось, и интерес только подогревался. Нос у неё был кнопкой, а по щекам рассыпались бледные веснушки. Летом они загорали и становились ярче, сейчас наверняка было так же. А руки у Бетти вышли совсем маленькие. В ладони умещалось только одно яблоко, второе она уже роняла. Конни не хотел хвастаться, но он без труда мог взять три небольших одной рукой. А когда Бетти просила помочь нарвать оных, Жан почему-то всегда отправлял Конни, хотя сам-то длиннющий, с земли небось достанет. Но, видать, совсем обленился за последнее время. Ну Конни-то ничего, помогал, от него не убудет. Да и вообще занятно это было: вскарабкаться на дерево, скидывать яблоки и смотреть, как Бетти их подбирает и улыбается с земли. Да и у него в руке ведь помещается три яблока, а у Бетти всего одно, тут просто нельзя не помочь.       — А мы вам попить привезли, — похвасталась Бетти и очень смело вскочила на ноги. Телега затормозила, Бетти ойкнула и шмякнулась обратно.       — О, вода приехала! — догадался Конни.       — Дурень, это Харли с Бетти приехали, а вода вместе с ними.       — А-а, — отмахнулся Конни, пихнув Жана в плечо, — неважно. Эй вы там!       Он подбежал к телеге и заглянул внутрь. Глаза у Конни на лоб полезли. Там стояло бочонков семь, даже Саша не сумела бы столько воды поглотить.       — Ого-о! — восхитился Конни и подтащил к себе ближайший. — Это ж нам до зимы хватит. Ну вы дали!       — Действительно, — пробормотал Жан, бегая взглядом от бочонка к бочонку. — Спасибо. Саш, тебе тут подвезли. На, хоть упейся.       Харли хмыкнул, намотал вожжи на руку и спрыгнул на землю. Жуя колосок, он меланхолично посмотрел на степь. Судя по равнодушному лицу, степь его не впечатлила. Харли кивнул на Бетти и сказал:       — Вы, грит, тут делаете что-то. И, грит, вам тут вода ой как нужна.       — Нужна!       — Ну, значит не прогадала, — заключил Харли. — Не зря тягали. Ворот ваш колодезный у-у какой тугой стал, как его отладили.       — Я тоже немножко помогала, — скромно вставила Бетти и улыбнулась из телеги. — Три вёдрышка подняла.       — Два, — поправил Харли. — Одно улетело обратно туды.       Бетти опустила взгляд, оттопырила губу и приобрела печальный, даже немножко виноватый вид. Стало немного жаль её.       — Ну ладно, улетело и улетело, — успокоил Конни. Он растянул уши в стороны и высунул язык. — Смотри, когда у меня уши врастопырку, мы с тобой похожи. Бетти засмеялась, морща нос и щурясь от солнца. Харли похлопал лошадку по боку и велел:       — Ну, добро, забирайте давайте.       — Щ-щас, — отозвался Конни и подхватил один бочонок.       Бетти шустро подтащила остальные к краю и стала передавать ребятам. А потом и сама захотела вылезти. Она выглянула за край, посмотрев на землю, и подхватила подол платья.       — Руку подай, — шикнул Жан, пнув Конни под колено.       — Да отвянь… Рука, нога, ещё чё дать?       Жан посмотрел на Конни очень непонятно, но вместе с этим явно ещё и недовольно. Конни уже смаялся догадываться, что Жан там хочет. Он досадливо вздохнул и выкинул руку в сторону Бетти.       — На.       Она удивлённо пискнула, уставившись на потную ладонь. Возможно, потому что до его руки Бетти просто не дотягивалась, но Конни решил, что это Жан дурак, советует не пойми что. Остальные ребята потащили воду к недостроенным путям, Армин на ходу приложился к бочонку и стал жадно глотать. Бетти высунула кончик языка и потопталась на месте, примеряясь, как ей спуститься. Телега хоть была и небольшая, но высокая, ого-го какая, а Бетти ведь ростом с лопату. Жан выразительно (так выразительно, что глаза у него смешно выпучились) покосился на Конни.       «А, помочь нужно», — догадался тот. Ну, раз руку Бетти не воспринимала, Конни оставалось только спустить её. Он шагнул ближе, присел и подхватил Бетти под колени.       — А… — начал Жан, но договорить не успел.       Конни выпрямился, опрокинул Бетти, чтобы было сподручней, и словил на руки. Она запоздало визгнула и спрятала голову за руками.       — Ну что боимся-то? Я ж тебя не об землю, — успокоил её Конни.       — Ну да, так тоже можно, — пробормотал Жан и облизнул сухие губы. Он вдруг спохватился, зашагал к ребятам и крикнул: — Эй, мне оставьте! А то сейчас повторится.       — И мне! — заорал Конни вдогонку.       Бетти была в самом деле как мышь — лёгкая-лёгкая. Или это Конни был сильный-сильный. Он предпочёл думать, что тут нечто среднее. И Конни так понравилось чувствовать себя сильным, что он подкинул Бетти пару раз.       — Ха! Ну ты и пух.       — Э-эй! — воскликнула она, клацнув зубами, и схватилась за кофту Конни. — Ай-й!       — Да-да?       Бетти застыла, рассеянно глядя куда-то вдаль, моргнула и сказала: «О».       — Ступор, — прокомментировал Конни и поставил её на землю. — Бетти в ступоре.       Бетти, которая в ступоре, была ему по плечо. Даже ниже, чем капитан Леви, вот что удивительно. Пару лет назад, когда Конни и сам слыл коротышкой, ему казалось, что не такая Бетти и малявка. Но сейчас-то он вымахал, а она — нет. И за то, что она такая низкая, худая и вообще как воробей среди голубей, было немного грустно. И он вспомнил, что вообще-то не поблагодарил. А для девчонки, которая сама весит как ведро с водой и у которой ладонь вмещает только одно яблоко, тягать тугой колодезный ворот дорогого стоит.       Конни снял шляпу, повертел её в руках и решил, что ему не страшно, его вообще ничто не возьмёт, даже солнечный удар.       — Держи шляпу, — сказал он и опустил её поверх косынки. — Спасибо за воду.       Бетти выглянула из-под соломенных полей и смешливо сощурилась. Уши её подогнулись и раскраснелись. А Бетти, пожалуй, помимо всего прочего, была ещё красивой. Но красивая — это, конечно, не главное. Всё-таки то, что Бетти осчастливила их водой, как-то перевешивало. Добрая она, лопоухая Бетти. И Конни нравилось, что он дружит с такой девчонкой. Он подумал, что даже если с Хидзуру не выгорит и жизнь снова возьмёт трудные обороты, он эту девчонку, которая за раз может взять только два яблока, в обиду не даст.