Купание красного коня

      Июль горел. Горели и посевы. Вместе с ними горели и все планы Разведкорпуса.       Стояла такая духотень, что прохлады не чувствовалось даже поутру. Выходишь на улицу, и прямо как в бане. Бесило ужасно — только окатишься холодной водой, ополоснёшься и вытрешься насухо, а через минуту уже весь взмокший. Помнится, в Подземном городе такого никогда не было. Там вечно сыро, темно, голодно, иногда даже холодно, но не душно. Проснувшись на третий день жары, Леви на грани сна и бодрствования смятённо подумал, что сейчас бы хоть обратно в подземелья. Потом он, конечно, понял, что думать так — дело дурное, и зарёкся. Ему, как и остальным людям простым и армейским, должно быть всё равно, что вокруг, какова погода и как ты себя чувствуешь. Пока приказа не было — работаем.       Но приказ всё-таки отдали. Когда на утренней пробежке новобранцы дружно попадали, живо было принято решение снизить нагрузки до минимума, пока жара не спадёт. Вылазок, разумеется, не было — июльскую, планируемую ещё с мая, перенесли на август. Леви не сомневался, что Эрвин, полыхавший идеей вне зависимости от того, что было на улице, приказал бы и самому солнцу скрыться с глаз, будь оно у него в подчинении. Но такой привилегией Эрвин не обладал, и в Разведкорпусе была объявлена выходная неделя.       Мышастая Бурка стояла в тени и щипала траву, а Леви чистил её. В низине было полегче: деревья укрывали от солнца, порой сюда заныривал ветер и продувал всё от склона до склона. Да и Леви решил, что лучше вычесать Бурку здесь, чем оставить её маяться в деннике. А вечером выпустит её в поля до рассвета. Надо было ещё натаскать воды, сена и выгрести из денника скопившуюся гадость.       Леви отнял скребок от лошадиного бока, потянулся и зевнул. Утро прошло так лениво, что самому казалось, что он сейчас уткнётся лбом в Бурку и задремлет стоя. Леви безрадостно уставился на солнечные пятна, гулявшие по гриве, и похлопал себя по лицу. Только проснулся и уже раззевался — совсем не по уставу. Жара, видать, его совсем разморила. Ему было натурально худо, макушку по ощущениям спекло, хотя он даже не на солнце. Вылитое утром на голову ведро воды начисто испарилось, жар покусывал всё тело, и по всему растекалось ощущение липкости. И это всё выводило бы из себя, но сил на то, чтобы выводиться из себя, у Леви просто не оставалось, всё вытянул злосчастный зной.       Уши у Бурки стояли торчком, вот кому-кому, а ей явно было хорошо. Она потянулась к зарослям мятлика, зашлёпала губами и дёрнула хвостом. Леви тихо выдохнул в ладонь, снова зевнул и всё-таки ткнулся лбом в Бурку.       Завтрака ещё не было. Подъём — да, а с завтраком кухарки опоздали. Поэтому солдаты слонялись по плацу, кто-то вытягивал вёдра воды из колодца. А ещё один спускался сюда, и это была Петра. Она закатала и рукава, и широкие штанины. Они смешно топорщились вокруг её колен. А ещё Петра была босая — её ноги белели в траве и собирали росу. Она бодро бежала по цветущему склону в низину и жмурилась от солнца. А солнце мелькало сквозь листву и заставляло Петру светиться. Леви понял, что она к нему.       — Капрал! — крикнула Петра, перепрыгнув кочку (голос её дёрнулся), и смешно взмахнула руками. Она подбежала совсем близко и весело предложила: — Пойдёмте лошадей купать. А, капрал?       Леви сперва плохо понял, что от него хотят. Петра уставила руки в бока и выжидающе улыбнулась, глядя на него. Солнечные пятна, гулявшие по гриве Бурки, перебежали и на волосы Петры. И там им, наверное, было самое место — по цвету они ведь как братья похожи. Леви поднял голову и бездумно уставился на ухо Петры, засветившееся под солнцем.       — Привет-привет, — сказала Петра и потрепала Бурку, потянувшуюся к ней, по шее.       Бурка уже подняла голову и Петра уже целовала её в нос, а Леви только сообразил, о чём его просили.       — Лошадей купать? — переспросил он. Ну всё, перегрелся совсем. А купать — это хорошо.       — Да, — кивнула Петра, посмотрев в сторону штаба, и поводила кончиком языка по губе. Потом она перевела быстрый взгляд на Леви и с некоторым сочувствием спросила: — С вами всё в порядке?       — В полном.       — Точно?       Леви посмотрел на неё уже совершенно незамутнённо, Петра понятливо кивнула. И Леви в мыслях сказал: «Спасибо».       Она была толковой, действительно толковой, это виделось и в таких мелочах, и в куда более серьёзных делах, и в иных вещах. Леви это ценил и совершенно ясно осознавал, что с Петрой ему повезло. Начальство называло Петру умницей. Леви был далёк от того, чтобы называть умницей кого бы то ни было, поэтому просто считал, что Петра хороший солдат. И товарищ. И человек.       — Так что, пойдёмте к озеру, капрал? — уточнила она. — После обеда, а?

***

      Когда самое жаркое время пошло на спад, лошадей погнали через поля к озеру. Спуск там был пологий, хороший, за другим берегом виднелись деревенские срубы. В тени камышовой заводи плавала утка с поздним выводком.       Нанаба первая спешилась и подбежала к воде.       — Не прогрелась, — довольно сказала она, поболтав рукой в озере.       — Скажи спасибо, иначе все змеи твои, — съехидничал Оруо.       Нанаба фыркнула и запустила в него мокрой осокой.       — Очень смешно.       — А знаешь, как определить, есть в озере змея или нет?       — Ну?       — Смотри, опускаешь руку в воду. Ну опускай-опускай, что смотришь? Во-от, молодец. Да не пялься на меня, пошевели рукой. Чувствуешь?       — Что именно?       — Значит, держи дальше. Если змеи в озере есть, то вода будет мокрая.       Нанаба замерла, нахмурилась, бегая взглядом по воде, и вдруг выдернула руку. Оруо самодовольно ухмыльнулся. Пара новобранцев смятённо переглянулись. Леви подумал, что зря, наверное, старшие офицеры рекомендовали Оруо, как ответственного и серьёзного.       — Ну ладно вам, — примирительно сказала Петра и подвела коня поближе. — Нет тут змей, Рене из этих мест, она знает.       Леви решил поверить на слово. Солнце катилось на запад, но макушку всё равно пекло. «Сбрить под ноль», — рассеянно подумалось Леви. Он поскрёб затылок, и пальцы остались в солёном поту. Это было так удушающе гадко, в особенности вкупе с пониманием, что сейчас он весь такой. И сколько не отмывайся вечером, утром всё будет точно так же: жара и пот.       Лошади остановились у берега, лениво пощипывая траву. Леви взял Бурку под уздцы и потянул к озеру, но та заупрямилась, застыла на месте и вернулась к траве.       — Она не пойдёт, — сказала Нанаба.       — С чего бы?       — Боится.       Леви это не понравилось. Уж кто-кто, а Бурка не была пугливой. Она не боялась титанов, с чего бы ей бояться воды? Да и разве они сюда на озеро пришли поглазеть, а не лошадей в него загонять?       — Нет, — отрезал он и склонился за поводьями.       Бурка не шла ни в какую. Нанаба улыбнулась и спокойно сказала:       — Я не говорю, что она трусливая. Просто лошади, они… Вот такие. Им нужен вожак. Если он зайдёт, так все остальные мигом.       Звучало, пожалуй, правдиво. Леви был в разведке всего два года, с лошадьми его знакомство длилось не дольше. Он пока не успел изучить все их привычки и странности, Нанаба наверняка знала лучше. Так что Леви поверил. Да и пререкаться по жаре — дело скверное.       По травянистому берегу быстро раскидали обувь и рубашки. Марлен пошлёпала ногой по воде и крикнула:       — Петра! Давай, заводи своего.       Петра покивала и похлопала Грома по шее. Это был крупный жеребец, по-настоящему красный, шерсть его всполохами переливалась под солнцем. И норовом он был под стать, поэтому негласно среди лошадей разведки считался главным.       Петра быстро скинула ботинки, потом потянулась к пуговице на штанах, но передумала рукой и только подтащила штанины повыше. Она вскинула руки, ухватилась за красную гриву Грома и взлетела ему на спину. Гром затоптался на месте, фырча и маша головой. Петра надавила босыми пятками ему по бокам и повела в озеро. Гром вошёл в воду. Пару раз он дёрнул хвостом, окатив Петру брызгами, потом закружился на месте, привставая на задние ноги и подгребая передними. Петра держалась верхом великолепно, через всю её фигуру струилась красота уверенности и силы. Влажная шкура Грома заблестела. Он перестал выкобениваться и дал Петре вести себя к середине, рассекая воду широкой грудью.       — О, пошли, — сказала Нанаба, глядя на зашевелившихся лошадей, и быстро запрыгнула на свою кобылу.       Гром уже зашёл в воду по спину, Петра соскользнула с него и поплыла рядом. И за ними в озеро потоком влились остальные лошади. Новобранцы с гиканьем бросились ловить своих и на ходу вскарабкались на них. Бурка потянулась за остальными лошадьми, влекомая стадным чувством, которое Леви понимал лишь отчасти. Он только успел накинуть повод ей на шею и отпустил. В озеро Леви, разумеется, не кинулся, единственный остался под солнцем. Гром был близко к берегу, но уже не доставал до дна, озеро наверняка было глубоким. Доверия не вызывало. Да и к тому же Леви просто не умел плавать.       Лошади брели по мелководью, били копытом, разгребая ил, тёрлись мордами о чужую спину, опрокидывались на песчаные островки у берега и купались в песке. Леви нравилось, как они изгибают шею, чешут спину, подымаются сначала на задние ноги, стоя будто в поклоне, а потом выпрямляют и тонкие передние. Было в этом что-то от природы изящное.       Лошадей взяли много, солдат — нет. Только десяток офицеров и столько же рядовых, и кто разбрёлся по берегу, кто отмывал запотевшее тело. Леви прибился в тень кустарника, подтянул к себе ноги и молча наблюдал с берега, уронив голову на колени. Сперва хотелось снять ботинки и рубаху, но он заметил уже кучу разных мошек и жуков, и желание быстро угасло.       Нанаба с Петрой плавали на глубине и иногда ныряли. Когда они ласточкой уходили под воду, Леви от нечего делать вместе с ними задерживал дыхание и считал. Всякий раз, когда Петра выныривала, волосы застилали ей лицо, и она мотала головой, смахивая. Волосы разлетались и светились под солнцем, капли летели с них в стороны хрустальными бусами. А потом Петра подплывала к Грому, тёрла ему шею и спину, целовала в мокрые уши, отплывала подальше и снова ныряла.       Набултыхавшись, солдаты потянулись к берегу. Лошади тоже, и половина из них слонялась по колено в воде, другие взобрались на пологие холмы и вернулись к выгоревшей на солнце траве. Кейджи тяжело опустился рядом с Леви, сорвал колосок и перекусил его зубами. Двое рядовых распластались на склоне, над ними зажужжала пчела. Леви дрогнул, неотрывно наблюдая за ней, но пчела, к его спокойствию, улетела.       Оруо поставил ладонь козырьком и посмотрел в сторону солнца с явным недовольством.       — Ужас. Палит так палит, скоро нас всех в могилу сведёт. Говорю вам — раньше титанов справится! Капрал, скажите же, что ужас.       И он посмотрел уже на Леви, выразительно выгнув брови. Леви дёрнул плечом. Хотелось ответить Оруо, чтобы он не ругался на солнце, но Леви было до жути лень что либо говорить.       Новобранец опустился на корточки и окунул руки в озеро.       — Как по мне — здорово, — сказал он, плеща на себя водой. — Жарить-то жарит, зато вон как начальство подобрело. Отдыхай — не хочу! А?       Марлен насмешливо посмотрела на него, подняла ногу и шлёпнула босой стопой по его спине. Новобранец шмякнулся лицом в воду и булькнул.       — Ты, молодой, не зарекайся, — велела она. — Раз не хочешь, не отдыхай, но долгий зной не кликай. Без всего останемся.       Новобранец вскинул голову и посмотрел на Марлен с долей обиды. Солдаты лениво усмехнулись и согласились.       — Мне письмо пришло, матушка пишет — картошка не всходит. Прямо в горячей земле варится.       Нанаба с Петрой поплыли к берегу. Вынырнув из озера, Нанаба выжала рубаху и подставила лицо солнцу, крепко жмурясь. Петра повела Грома на луг, волосы её, потемневшие от воды, были забраны за уши, падавшие с них капли сверкали. Солдаты снова вернулись к картошке, которая пеклась в земле.       — Ха, пускай варится! Оттуда и поедим.       — А что ты оттуда и не ешь? Кабы знали, что из земли любишь, не мучили бы тебя столовской стряпнёй.       Нанаба с Петрой поплыли к берегу. Вынырнув из озера, Нанаба выжала рубаху и подставила лицо солнцу, крепко жмурясь. Петра повела Грома на луг, волосы её, потемневшие от воды, были забраны за уши, падавшие с них капли сверкали. Солдаты снова вернулись к картошке, которая пеклась в земле.       — Главное, чтобы сено было, — обеспокоенно сказала Нанаба, не разделяя их веселья. — А то был год, когда точно так же жарило. День, два, говорили — пройдёт. Потом неделю. А потом всё, не было сена…       И она с досадой махнула рукой.       Леви слушал вполуха, горбясь в тени кустарника. Его до одури тянуло в холодную воду, но неумело барахтаться на мелководье, когда рядовые смотрят, было бы тупо. Они ведь считают его великим солдатом, которому всё нипочём. И сейчас поди думают, что ему просто не жарко, что он просто перенесёт всё что угодно. Но сам-то Леви знал, что ни хрена подобного. От жары кружилась голова и везде чесалось. Но озеро всё так же не вызывало доверия. Да и кто знает, какие водные жуки здесь водятся.       Когда солнце снова припекло, солдаты дружно нырнули в озеро. А Леви оставалось перебраться вслед за сместившейся тенью.       — Капрал!       Звала его Петра. Она шла из воды, выжимая волосы, и живо улыбалась. Леви вопрошающе кивнул.       — Что вы тут один? Вам не скучно?       Действительно один, будто неприкаянный. И хотя это чувство посещало Леви непозволительно часто, говорить о нём он бы не стал.       — Потому что один. Не скучно.       — А пойдёмте с нами!       Петра подбежала к нему, зазывающе помахала рукой и обернулась к озеру.       — Вода хорошая, чистая. Ой, я забыла… Вы, наверное, плавать не умеете. У вас там, где вы жили, не было же ни рек, ни озёр, да?       Она попала в точку и наверняка поняла это по молчанию Леви. Но Петра не изменилась в лице и уверенно сказала:       — А, ладно, это пустяк. Капрал, хотите, я вам помогу? Пойдёмте!       И она поскакала обратно к озеру. Леви почему-то поднялся на ноги и действительно пошёл за Петрой. Она бодро вошла в воду и протянула к нему руки.       — Если вода кажется холодной, просто заходите быстро. Хотя стойте.       Она кинулась по берегу куда-то к камышовым зарослям. Леви разулся, слушая стрёкот, доносившийся с луговины. Этот быстрый, высокий звук ему не нравился, сразу представлялись твари с коленками назад, которые сидят в траве и его издают. Называли их кузнечиками, и Леви понять не мог, почему некоторые им радуются, даже ловить пытаются. Он вдохнул, выдохнул и ступил в воду. Она и правда была холодная, на контрасте с воздухом даже ледяная, и неспешно накатывала на берег. Совсем чуть-чуть, от волнения, устроенного в озере лошадьми. Опустив голову, Леви понаблюдал, как вода омывает его ноги, и сгрёб пальцами песок. Ощущение было странное, но приятное, песок мягко продавливался, хранил отпечатки ступней несколько мгновений и забывал их под натиском воды.       Вернулась Петра не одна: привела Бурку.       — Я думаю, верхом будет лучше, — уверенно сказала она и передала повод Леви.       Верхом, наверное, и правда было лучше, но влажная шерсть Бурки у Леви восторга не вызывала. Грива тем более не обсохла, и Леви думалось, что на ощупь мокрая грива — это как та странная тёмная трава, которая плавает в озере.       Петра вскочила на Грома и помахала Леви.       — Давайте, капрал! — воскликнула она и завела жеребца в озеро.       Он выслал Бурку вперёд. Она покорно следовала за Громом, тыкалась носом в воду и мела хвостом, в котором путались плававшие в озере травинки. Вода коснулась стоп Леви, потом голеней, потом закатанных до колен штанин. Он уже видел, как отстирывает озёрный дух с этим иловым запахом. Но всё равно было приятно — прохладно и свежо. Леви припал к шее Бурки, когда вода дошла ей до спины. Петра скатилась с Грома и ухватилась за его гриву.       — Капрал, спускайтесь в воду, — сказала она. — Бурка поплывёт, а вы держитесь за неё. Не бойтесь, если что, я вас поймаю.       Леви не шибко понравилась формулировка. Будто Петра заботливая мать, а он малолетнее чадо, которое она опекает. Он огляделся. На них, оказывается, не смотрели. Леви посмотрел на Петру, и она закивала, разгребая воду перед собой руками. Он ухватился за гриву Бурки, нехотя перекинул ноги на одну сторону и замер. Вода была тёмная, в ней плавали песчинки и мелкие растительные ошмётки, дна не видать.       Леви поводил ногами в воде, хватаясь за мокрую лошадиную шею. И соскользнул в озеро.       Он ушёл с головой под воду, но жёсткой гривы не отпустил. Вода ударила в нос, пришлось резко выдохнуть, а глаза застилала мутная пелена. Леви вынырнул и утёр лицо. Петра отпустила Грома и подплыла к Леви.       — Нормально?       — Нормально, — пробормотал он, отфыркиваясь от воды.       Леви посмотрел в воду. Себя самого он видел смутным силуэтом, уходившим под воду. Белевшие среди озёрной мути ноги плавно двигались, это получалось как-то само собой. Держась за Бурку, Леви потёр шею, сполоснул и почувствовал, что ему срочно нужно отмыться с ног до головы.       Бурка вдруг решила, что ей нужно к берегу. Она боднула Леви в грудь, стала грести ногами и мотнула головой. Леви в замешательстве уставился на неё и забыл, что нужно держаться, грива выскользнула из рук. Им овладело смятение, озеро — совершенно незнакомое и непривычное место, особенно на глубине. Его потянуло вниз, а ухватиться было не за что. И тогда Леви понял, что тонет.       Петра, как и обещала, поймала его. Она совершенно спокойно поднырнула рукой Леви под спину и вдруг опрокинула его. Леви невольно взбрыкнул, окатив их водой.       — Я не дам вам утонуть, капрал, — обыденно сказала Петра, подставив ему под голову плечо и держа под руки. — Я хорошо плаваю.       — Я заметил, — сказал Леви безо всякой издёвки.       Петра с улыбкой в голосе протянула: «Ага-а» и крепче обхватила его. Леви чувствовал волнения воды от того, что Петра двигала ногами, а порой ощущал и касания её ног. А сам Леви висел в её руках, как тряпичная кукла, и это было странное, неприятно-жгучее чувство. Нет, ему необходимо научиться плавать хотя бы для того, чтобы Петра не таскала его на буксире.       Она держалась на воде уверенней некуда, словно была уткой или камышницей. Леви пришло на ум, что ногами она двигала так же, как птицы лапами. Озвучивать он не стал. Петра оплыла его, и они оказались лицом к лицу. Она взяла его сначала под локоть, потом скользнула руками к плечу Леви и сомкнула пальцы, Леви сделал то же самое.       — Вы плывёте, капрал, — обрадовала его Петра, обхватив второй рукой за пояс.       — Ты плывёшь, — поправил он, цепляясь за неё.       Впрочем, особых трудностей Леви не чувствовал. Петра просто держала его на плаву, ему даже делать ничего не нужно было. Хотя Леви и напрягся, и погрузился в неприятное ощущение, что под ногами — ничего. Петра улыбалась, солнце косо скользило по её макушке, щекам и носу. Её тонкие ресницы светились и поблёскивали каплями. Она держала Леви надёжно, старалась лишний раз не двигать рукой, порой задевала его ногами. Леви разглядел на воротнике её рубахи вышивку и увидел, что верхняя пуговица отличается от других. Видно, прежняя оторвалась.       Было так непривычно, что он, во-первых, в озере, во-вторых, мокрый с ног до головы и настолько вблизи к Петре. Леви это не шибко нравилось (первые два, третье ладно, так уж и быть). Как-то это… Неправильно. Всё-таки Петра девочка, а Леви — совсем не девочка, но она всё равно прижимает его к себе, потому что иначе он бесславно утонет, а мокрая одёжка стекает по её фигуре и липнет к шее, плечам, груди и рёбрам.       Петра отмахнулась от какого-то жужжащего выродка и посмотрела на Леви. Взгляд её съехал вниз и вернулся на лицо, Петра отвернулась. Её профиль на фоне солнца сделался тёмным. Они были так близко, что в один момент Леви показалось, что он услышал или почувствовал, как бьётся сердце Петры. И либо ему действительно показалось, либо сердце у Петры умело так громко стучать.       Она подгребла одной рукой к Грому, увлекая Леви за собой. Тонуть у него не получалось при всём желании. Леви держался за Петру и пытался грести ногами, как она. Было не страшно.       Гром флегматично слонялся по озеру, балдея в прохладе после долгой жары. Петра подплыла с Леви к Грому, и Леви ухватился за его гриву. Гром был едва ли не огромный, удивляло, что такая маленькая Петра с ним справляется. Хотя не Леви удивляться такому, сам-то недалеко ушёл.       — Ой, не двигайтесь, — предупредила Петра, нахмурившись, замерла и вдруг шлёпнула Леви по шее.       От неожиданности он дёрнулся и едва не перехватил её руку, но Петра уже разжала ладонь, взглянула на мёртвого слепня и швырнула его подальше.       — Я верю, что ты хорошо плаваешь, — заговорил Леви и обнял могучую лошадиную шею. — Но если Гром нас тоже предаст, мы дотянем до берега?       И он посмотрел вниз, туда, где было не видно дна.       — Да я думаю, дойдём.       — Я не умею ходить по воде.       — Здесь неглубоко! — заверила Петра и вдруг нырнула столбиком вниз.       Леви подумал, что её хватил солнечный удар. Но Петра опустилась совсем неглубоко, её волосы цветком расплывались под поверхностью воды не глубже ладони. Она вынырнула и загребла их пальцами со лба.       — Я коснулась дна, — сообщила Петра и тоже взялась за гриву Грома. — Если хотите, можете проверить, капрал.       Ну Леви и решил — отчего бы и не проверить. Он верил Петре, поэтому поглазел на воду, зажмурился и нырнул. Там и правда было неглубоко, Леви даже подумать ни о чём не успел, как уже коснулся дна. Сначала ему показалось, что нормально, но взбаламученная гадость поднялась со дна и поплыла вверх, скользя по голеням. Леви всего передёрнуло. Он постарался не думать, что на дне кто-то живёт, толкнулся и побыстрее всплыл.       Петра поймала его руку и положила на Грома.       — Ну как вам? — полюбопытствовала она.       Вместо ответа Леви сплюнул с губ воду и оттянул ворот, сбившийся набок и решивший его душить. Петра хихикнула.       — Поняла.       Они подплыли к берегу, Гром встал на дно. Леви предпочёл дна не касаться и повис в толще воды, держась за лошадиную шею.       Петра расчесала пальцами тёмно-рыжую гриву, потом выудила из-за пояса щётку и стала чесать Грома, попутно убивая пристававшую к нему мошкару. Леви молча наблюдал, думая, что не сбеги от него Бурка, он бы вычистил её на совесть. Гром тыкался мордой Петре в грудь и в руки, требовал, чтобы она вычёсывала его снова и снова. Он вертелся вокруг себя, таща за собой Леви. Леви оставалось покорно вертеться вместе с Громом. В восторге он от этого не был, но в конце концов смирился и даже приноровился подгребать свободной рукой.       Петра взяла Грома под уздцы и повела к берегу. Леви плыл безвольной соломинкой, тащимый Громом, и безо всяких мыслей глазел на воду, расплывавшуюся рябью в стороны от Грома, и спину Петры. Когда Петра выводила из воды крепкого жеребца, это выглядело мощно. Не только Гром, но и сама Петра: она рассекала воду, бесстрашно ступая по илистому дну. Под мокрой рубахой обрисовались мышцы спины и совсем не слабые руки. Леви подумал, что ему совсем не нужно смотреть на руки Петры, и снова уставился на воду.       — Приехали, капрал, — весело сказала Петра, когда они оказались на мелководье, и Леви пришлось ступить на песок. Хорошо, что не ил. — Подержите Грома? Я обуюсь.       Леви перехватил поводья, и Петра ускакала к брошенным ботинкам. Солнце садилось и поблёскивало на озёрной ряби, влажных лошадиных шкурах и мокрой одежде. А Петру, стряхивавшую с ног песок, оно объяло светом с ног до головы. Петра снова светилась.