Я — единственный на свете человек, которого мне бы хотелось узнать получше

Я сижу и смотрю в окно. Сегодня тихо. Пасмурное небо, солнца не видно. Падают хлопья снега, со двора доносятся крики детей. На улице сейчас слякоть, я не выйду. Хоть и хочу. К тому же, мне нельзя. Снег начал падать только сегодня, до этого дня все только таяло. Неделю вокруг были лужи, вчера начало подмораживать, а сегодня уже снег. Коляски будут застревать в пока что маленьких сугробах, дети замерзнут от пронизывающего ветра. Нет смысла выходить сейчас, когда я смогу сделать это потом. В более подходящую погоду. Но не сегодня, не завтра, не через месяц - я не выйду. Глубоко в моем подсознании мне это известно. Белое одеяло, такого же цвета наволочка, простынь и стены. Пол из белой плитки, потолок тоже белый. Моя кровать железная и посредственная. В этой палате еще три такие же. Рядом с каждой кроватью есть тумбочка. Одно окно, штор или занавесок нет. Зато есть большой подоконник, заставленный цветами. Если сдвинуть все эти горшки в угол, то тогда можно будет полюбоваться на детей с подоконника. Моя кровать рядом с окном, но ребят не видно. Обзор прекрывают дурацкий кактус, надоевший фикус и бегония. В последнее время я стал немного раздражительным. Меня бесят люди в белых халатах, бесят эти два года бессмысленного существования. Я уже два года живу в приюте. Хотя нет, я два года живу в больнице приюта для тяжелобольных детей. Да и вообще, в больнице только я. Остальные живут в комнатах и находятся либо в стабильном состоянии, либо слишком безнадежны. Здесь есть жилой корпус и больница. В больнице у нас терапия, лечебная физкультура, кабинеты врачей и палаты, где нас лечат. Лечат тех, кто либо присмерти, либо болеет, как я. Когда я только приехал, в моей палате было двое детей. Одного через месяц перевезли в реанимацию, на следующий день он умер. Другого забрали родители через полгода. С тех пор я один. Почти все дети либо в инфекционке, либо в реанимации. Некоторые на процедурах. Живу в больнице только я. Еще есть девчонки, но я их никогда не видел. Из палаты мне выходить нельзя, до выздоровления. Те два мальчика с которыми я жил, не успели рассказать обо мне детям. Так как оба были в тяжелом состоянии, нас никто не навещал. Дети обо мне не знают. Хотя, все может быть. Я так и не узнал, чем болен. По моему, это как то связано с органами, но я не уверен. У меня часто болит спина, а еще постоянно скручивает живот. Вполне возможно, что это как то связано с аварией. А еще с тем, когда я в больнице после нее перепутал спирт с водой. Возможно, строгая диета принесет плоды и из больницы я выйду. Познакомлюсь с детьми, но в приюте придется остаться. Я же не в полне здоров. Пара скрытых болячек, которые по словам докторов будут мешать мне жить. Это пустяки, ведь сейчас мне мешает жить абсолютно все. За всю свою короткую жизнь я повидал невероятно много. Я видел много всего того, что обычные люди не замечают. Я мог видеть то, что стараются скрыть. Потому что привык докапываться до того, о чем мне знать не следует. Я люблю ириски, бескрайние поля, реки, зеленые холмы, облака на небе. Мне нравятся кеды, но я не очень люблю сандалии. Я обожаю высокие носки, бейсболки и открытых людей. Мне нравится зеленый и не нравится желтый. Я люблю музыку восьмидесятых и девяностых, люблю истории о Великой депрессии в Америке. Я люблю запах свежескошенной травы и дождя, люблю пасмурную погоду, когда не жарко и сильный ветер. Я люблю весну и не люблю осень. Зимой я хочу лета или поздней весны, летом я мечтаю о зиме или об опять же поздней весне. Я не люблю жару и холод. Я люблю писать свои рассказы, люблю быть в центре внимания. Я предпочитаю шумные города и грязные тихие улочки. Я ненавижу, когда меня называют номер третий. Меня зовут Витя и мне тринадцать. Я обычный юный человек, который мечтает стать адвокатом, потому что любит трепать языком. Я человек, который ненавидит свитера, который предпочитает темные коричневые худи. Я Витя, который носит объемные штаны. Я паренек с забинтованной спиной и худощавым телом. Я ребенок, призрак этого приюта. Я есть, но для детей меня нет. Порой это выводит из себя, но я начинаю привыкать. За два года сложно не привыкнуть. Физиотерапия, массажи, специальные упражнения и еще куча всего. Даже уколы входят в этот список необходимых для моей спины процедур. Некоторые из них я делал еще до аварии. Это был курс физиотерапии, массажа и уколов. Он длился обычно не более двух недель. В первые дни курса я ходил со школы на тренировку ужасно злой и голодный. Затем я начал приспосабливаться. Спал на физиотерапии и во время массажей. Все процедуры были для меня бесплатными, ведь я был спортсменом-разрядником. Потом произошла авария и масса осложнений, которые были непомерно связаны с моей спиной. В итоге я попал сюда. Каждый день у меня три массажа, специальные упражнения. А еще я ежедневно хожу на уколы. Пять раз в день. Курс физиотерапии у меня две недели каждого месяца. А еще... Куча всякой херни. Самое главное - если я буду за пределами больничного корпуса, то непременно поврежу спину. Бред собачий, но решать не мне. Порой я завидую другим детям. Они общаются друг с другом, живут за пределами больнички, в жилом корпусе. Это логично, почти все из них слишком безнадежны. Некоторые в колясках, некоторые без руки или ноги. Кто то незрячий, кто то глухонемой. Я слышал, что для таких у нас отдельные учителя и комнаты. В приюте мне могут дать нормальное образование, так что будущее у меня возможно есть. Я помню, как однажды мы с друзьями рассуждали о том, что с нами будет... Нам тогда было по семь лет. Я решил, что буду отличником, отучусь в школе и поступлю в университет. Я буду вести здоровый образ жизни. Когда я вырасту, у меня будет собака. Я буду гулять с ней, отменно учиться и работать полицейским. Или актером. Я тогда не знал точно, кем хочу быть. Сейчас мои мечты сильно изменились. Я знаю, чего хочу, но одновременно плаваю в своих целях и фантазиях. Я точно знаю, что буду учиться в главном корпусе МГУ. Точнее, попытаюсь туда поступить. Я почему то уверен, что все юридические курсы именно в нем. Но вот на кого я буду учиться, это уже вопрос. Я хочу быть одновременно адвокатом, писателем, создавать игровых персонажей и лечить людей. Хочу жить в большом городе. Знаю, что у меня не будет много денег. К сожалению, это все кажется мне реальным лишь иногда. Затем я вспоминаю об этом приюте и больнице. Вспоминаю, а затем начинаю бояться... Бояться того, что не сдам экзамены со здешним образованием, попаду на улицу... Это пугает, но я предпочитаю не заглядывать в будущее. Мне лучше не мучить свою юность всяким планированием взрослой жизни. Входит женщина. В белом халате. На вид ей лет двадцать пять. Она блондинка, причем натуральная. Светлая фарфоровая кожа и красные губы. Свежий макияж. От нее пахнет дорогими духами. - Здравствуйте. Что-то я Вас первый раз здесь вижу. Вы не ошиблись палатой? - Я стараюсь вежливо задать вопрос. Такие дамочки могут легко вспылить, а затем предется объясняться перед главврачом или пожилой дежурной медсестрой. - Привет, номер третий, да? Как ты себя чувствуешь? Расскажи о себе. - Девушка в халате улыбнулась. Я думаю, что плотоядно. Она хищно обнажила свои белые зубы. - Может вы сначала представитесь? - У меня эта дамочка не вызывает симпатии. Во-первых, она назвала меня номер третий. Во-вторых, она в белом халате. - Я буду с тобой разговаривать. Называй меня Татьяна Владимировна. - Женщина, а точнее, как я понял психолог, попыталась скрыть от меня цели своего визита. Понятно, я не должен знать о том, что теперь за мной наблюдают. - Меня зовут Витя. В моей карточке, которая у Вас в руках, это написано. Мне тринадцать лет. Это тоже Вы должны знать. Вся информация обо мне есть у Вас в карточке, которую Вы держите. - Я притворился дурачком. Татьяна Владимировна, должно быть, имеет стальные нервы. Она даже не дрогнула и продолжила улыбаться. - Нет, Витя. Я хочу узнать, о твоих чувствах и переживаниях, увлечениях и страхах. Например мне нравятся кошки. Я боюсь пауков. - Бедная девушка очень старается мне понравится. Я улыбнулся и поведал ей о том, что люблю собак, чувсвую себя прекрасно и мечтаю уйти из больницы к другим детям. Психолог записала все это в блокнот. Она внимательно посмотела на меня. Как будто что-то хочет мне сказать. Скорее всего, старалась вытянуть больше информации. Я пошевелил мозгами. Очень скучно жить и не мучить молодых неопытных психологов, которые думают, что ты всего лишь маленький псих. Глупый маленький псих. - Будьте осторожны. У меня под кроватью паук. Я не стал убивать его, потому что он ловит мух. Вы не волнуйтесь, Татьяна Владимировна, я могу подержать его во время нашего разговора. - Девушка покраснела. Толстые слои пудры это скрыть не смогли. Она злилась. Наверняка посчитала меня за последнего хама. В общем, дамочка была недалека от истины. Да, может я и хам, надо же иногда выплеснуть свою злость. - Ничего страшного, продолжай, Витя. - Ее выдержке надо восхититься. Юная мисс умело сдержала эмоции во время разговора со мной. Я польщен, но не настолько, чтобы зауважать ее. - Я вот хотел у Вас спросить, где мой прошлый врач - Дмитрий Михайлович? - Я спросил то, что меня действительно интересовало. После аварии мне нужна была психологическая помощь, поэтому моим психологом был пожилой мужчина. Сначала я изводил его, но потом проникся к нему симпатией. Этот человек обладал опытом, был ловцом детских душ по призванию. Хоть я и не люблю психологов, но Дмитрий Михайлович заменил мне погибшего в аварии отца. К сожалению, мама содержать меня и сестер не смогла, поэтому своего единственного сына она сплавила в этот приют. Я был сыном от другой женщины, так что все логично. - Дмитрий Михайлович ушел на пенсию. Теперь я буду вместо него. - Дамочка сказала это максимально мягко. Я был откровенно в шоке. Говорит, как по шаблону. Вместо него она точно не будет, Дмитрия Михайловича никто не заменит. Он помог мне справиться с потерей отца и с предательством мачехи. Даже развлекал иногда... Через полчаса часа эта шлюха ушла. Надеюсь, она не вернется. Я принялся смотреть в окно. Дети уже не гуляли. Видимо их собрали на обед. Значит сейчас я пойду на физиотерапию и массаж. Как всегда, один. Далеко мне шагать не приходится. Все нужные мне процедурные кабинеты на этом этаже. Это последний этаж больницы - четвертый. Тут всегда мало персонала, из детей скорее всего только я. Тут только две палаты на четверых, два кабинета массажа, один - физиотерапии, одна обширная лаборатория, одна недостроенная соляная комната, буфет для персонала и процедурная. В процедурной мне делают уколы. Этот этаж самый маленький, пустой и светлый. Я вхожу в кабинет массажиста. Встретил меня... Приземистый старичок с тихим голосом. Зато издевается над спиной он здорово! Я гораздо больше люблю, когда массаж мне делает женщина. Ее руки более мягкие, голос бархатный и приятный. Ее духи дурманят и усыпляют. Ладно, вернемся к массажу. Меня заставили раздеться до пояса и закатать штаны, уложили на специальный стол. Там уже была клеенка. Я лег и расслабился. Закрыл глаза, приготовился заснуть. Моя спина нервничала и немного костенела. Она была в предвкушении прихода массажиста. Бедняжка чувствовала, что он уже рядом. Я не выдержал напряжения и открыл глаза. Полутемная комната. Я за шторой. Отодвинув ее рукой я увидел этого старикашку. Он сидел в телефоне. - Семен Павлович, я готов! - Крикнул я. Семен зашевелился и что-то сказал. Что именно, я не расслышал. Он направился в мою сторону. Я снова лег на кушетку и попытался расслабиться. Глаза закрывать не стал. Вот Семен Павлович намазывает руки кремом. Вот они уже тянуться ко мне, к моей бедной спинке. Я закрываю глаза. Расслабляюсь... Многие люди специально ходят на массажи, чтобы отдохнуть и расслабиться. Я их не понимаю. Я рассабился, но тут же моя спинка вся напряглась. Я слишком хорошо знаю, что такое целебный массаж... Ай, бля... Вот уже что-то хрустнуло. Как же больно... Массаж прошел. Семен Павлович сказал мне одеваться и ушел. Я лежу и думаю о том, что сейчас все мои косточки в спине растеклись в одну сплошную лужицу. Вставать все же приходится. Я кряхтя делаю движение руками, чтобы приподняться и сесть. Затем одеваюсь, прощаюсь с моим мучителем и выхожу в коридор. Перед массажем у меня должна была быть физиотерапия, но в кабинете были проблемы. Через два часа направлю свои стопы туда, а потом у меня повторный массаж. Медленно двигаюсь по коридору. Уколы. Я вхожу в кабинет и здороваюсь. Снимаю необходимые вещи и ложусь. В меня вкалывают первое лекарство, берут второе. Вкалывают и его тоже. У меня свело правую ногу от боли. А кому то колят с обезболом. Обидно. Я жду, пока кровь более-менее перестанет течь. Встаю, одеваюсь и отправляюсь к себе. В комнате меня ждет сюрприз. Открытое окно. Это значит, что теперь я могу высунуться и поорать. Выразить всю свою детскую боль от одиночества. Я крикнул, мой крик разнесся по всему двору. Он спугнул ворон с гаражей за территорией приюта, прошелестел в ветвях деревьев и понесся дальше. Люди высовывались из окон. В основном - персонал, но на втором этаже приюта... Не из окна больницы прошу заметить, а здания напротив, высунулась голова. Растрепанная и рыжая шевелюра какого то парнишки. Он оглядел двор, поднял глаза к моему окну. Я присел, чтобы меня не было видно. Не хватало еще, чтобы он донес психологу. Паренек прищурился, вглядываясь во двор и окна больницы, но ничего не заметил. Он развернулся и скрылся. Я выдохнул. Скоро, совсем скоро... Дети выбегут играть в снежки. Они гуляют два раза в день. До обеда, утром и после обеда, днем. Я чуть не плачу от зависти. Удаляюсь от окна и депрессивно падаю на кровать лицом в подушку. Лежу и не двигаюсь. Входит уборщица, видит меня. Женщина спокойно убирается, она слишком равнодушна для того, чтобы хоть как то на меня среагировать. Уборщица делает свое дело и уходит. Она вообще не считает своим делом поволноваться о бедном больном мальчике. Ну и ладно. Я переворачиваюсь и достаю телефон. Слышал, что в приюте их отбирают. Злорадно усмехаюсь и играю в какую-то старинную рпг. Затем залипаю в соцсетях, смотрю какой то мультик про желтую семью. Я переворачиваюсь на спину. Совсем не замечаю, как проходит мое свободное время. Откладываю телефон и иду на физиотерапию. На физиотерапии пожилая медсестра. Я ложусь в самый дальний угол, уже давно закрепленный за мной. Я раздеваюсь до пояса, закатываю штаны. На ноги эти провода тоже положат. Я не знаю, как описать физиотерапию. Это моя любимая процедура. Тут можно спокойно поспать, правда не долго. Медсестра врубает прибор. - Если будет сильно колоть, скажи. - Пожилая женщина вздохнула. - Колет. - Отвечаю я. - Оно и должно немного покалывать, третий. Ты что, первый раз?! - Должно немного покалывать. Она же сама сказала ее предупредить, а колет мне сильно. - Можете послабее сделать? - Я жалобно молю о помощи. Медсестра выполняет мою просьбу. Колет поменьше, но сильно. Я понимаю, что тут мой комфорт никого не заботит и говорю, что теперь нормально. Женщина уходит, оставляя меня наедине со своими мыслями. Я закрываю глаза и пытаюсь заснуть. От покалывания спина чешется. Я хочу ныть, но терплю. Что же люди подумают. У меня сегодня целый день какая то хандра. Настроение на нуле, нервы прохудились, скоро и паранойя начнется. Надо улучшить себе настроение. Я знаю только один действенный способ - залезть на крышу больнички. Это получается только во время проветривания, так как самому мне окна открывать запрещают. Мне всего то надо через открытое окно пролезть на карниз, пройти по нему до чердачного окошка. Уцепиться за него руками, подтянуться и влезть на чердак. На чердаке есть лестница на крышу. Пока я продумывал свои действия, вернулась медсестра. Она отцепила меня и заставила одеваться. Следующий кабинет массажа. Вот я уже стою перед дверью, молю массажиста о снисхождении. Только бы он не пришел, вот бы была женщина. Но, я неудачник. Семен Павлович встретил меня. На этот раз все было как и в прошлый, но хуже. Он молотил мою спину, так что при выходе из кабинета на мне лица не было. Я иду по коридору. Навстречу мне - женщина в белом халате. Она обратила на меня внимание и поманила к себе. Я подхожу. Женщине на вид лет сорок, меньше ей по крайней мере дать нельзя. Я поднимаю глаза и смотрю в ее усталые глаза. Она смотрит в измученные мои. - Витя, да? - Спросила женщина. Хм... Меня не назвали третьим. Я начинаю ее уважать. - Да, вы что-то хотели? - Мне становится интересно. - Завтра сразу после завтрака ты переезжаешь в приют. К другим детям в комнату. Воспитатель тебя проводит. - Женщина выдала очень приятную мысль. Я отблагодарил ее и помчался в палату. Через открытое окно вылез на карниз. Дошел по нему до чердака. Зацепился руками за чердачное окошко и подтянулся. Я влез внутрь и увидел долгожданную лестницу. Я поднялся. Мои руки были перемазаны в пыли, сердце громко билось после пережитого волнения и радостной вести. Два года. Два долгих года я не общался с ровестниками. Ладно, на самом деле полтора. Мальчик, которого забрали считается. Я сидел на крыше, обняв колени. Ветер дул мне в лицо. Это было приятно, во истину прекрасно и волшебно. Я мог кричать в пустоту двора, понимая, что мой крик не дойдет до тех, кто сидит в комнатах со светящимися окнами. До здания напротив мой крик не дойдет. Я больше не призрак. Не призрак этого приюта. Я есть, и для детей я скоро буду. Я устал кричать. Охрип и замерз. Конец ноября на дворе. Рано темнеет, то тут, то там появляется или тает снег. Повсюду слякоть, крыша скользкая, коляски застревают в снегу. Без куртки на улице очень холодно, но радость затмила мне все. Я чудом смог забраться сюда, благодаря радости не чувстввовал холода. Я начал остывать. Не только в физическом плане, но и в духовном. Вот я уже чувствую холод. Спускаюсь на чердак. По карнизу двигать в палату не решаюсь. Я спускаюсь на четвертый этаж больницы по чердачной лестнице и попадаю в чулан. Тут уборщица берет свои инструменты. Я понимаю, что меня не найдут в палате, будут искать по всей больнице. Утром уборщица откроет дверь и невозмутимо растолкает меня шваброй. Затем отправит досыпать в палату. Я согреваюсь и засыпаю, свернувшись калачиком.