Маленькие грязные секреты

Для того чтобы понять, что правильно, нужно очень много сил. И любовь – она не для слабых людей. В романтике до черта безнадеги. Но я думаю, что все-таки... Когда ты находишь кого-то, кого любишь, то это... Это как надежда.

— Детка, покажи мне больше секса! Лилиан зло выдыхает и одаривает фотографа максимально презрительным взглядом. Все, что она желает показать этому уроду — выразительно оттопыренный средний палец. С другой стороны, ее предупреждали. — Дигби несколько своеобразный, — сообщил менеджер агентства, когда кандидатуру Лилиан утвердили на съемки, — его просьбы поначалу могут показаться странными. Но поверьте, он профессионал. Уже тогда стоило насторожиться. Но нет же, Лилиан очень хотелось фотосессию именно у Дигби и именно в Вог — его работы точно стали бы украшением портфолио для начинающей модели. И вот, пожалуйста. — Выгни спинку, киска, — не унимается Дигби, — глянь на меня так, чтобы я сразу кончил, давай! Лилиан морщится. Ну что за порнушный сленг. Ей есть восемнадцать, она не вчера родилась и готова к скабрезностям, но в ее представлении любая съемка предполагает комфорт для модели. А Лилиан сейчас очень, очень далека от состояния комфорта. Опыта у нее, конечно, маловато — пара фотосессий для Харперз базар с сумками и несколько показов, но все же. Такой дичи она не припомнит. — Софи! — орет Дигби. — Вставай в кадр, помогай девочке, а то она совсем заморозилась. На зов фотографа появляется рыжая, тощая и, чего греха таить, потасканная девица. Лилиан тут же ее узнает — давняя подружка Гранта. (Ты не понимаешь, она ранимей и умнее, чем хочет казаться). Оно и видно. На ней пробы ставить негде, все занято. — Малышка Нокси! — Софи подходит к Лилиан вплотную, и, прежде чем та успевает среагировать, впивается в губы долгим, скользким поцелуем. Лилиан передергивает: прихлебывающий звук, который издает Софи при поцелуе, напоминает засасывание хорька в турбодвигатель самолета — также противно и мерзко. Вторая, следующая за этим мысль: родители ее убьют. Мать еще под вопросом, а отец точно. Лилиан и так достала его до печенок, добиваясь разрешения на съемку. (Там все будет прилично, пап. Вог — это серьезное издание, никакой непотребщины и похабщины. Максимально закрыто, я не бикини рекламирую). — Ммм, — стонет Софи, лапая оторопевшую Лилиан за волосы, — ты так вкусно пахнешь… Дигби щелкает один кадр за другим, их набирается не меньше десятка, пока Лилиан не выходит из ступора и не толкает Софи так, что та чуть не сбивает с ног фотографа. А жаль, надо было пинать сильнее, глядишь, сломала бы оборудование. — Ты совсем сдурела? — Дигби отшатывается от объектива с перекошенным от злости лицом. — Знаешь, сколько стоит эта гребаная камера? — Пошел нахер! — выплевывает Лилиан. — Я засужу тебя, понятно? И тебя! — она в ярости разворачивается к притихшей Софи. — За несоблюдение личных границ и нарушение рабочей этики. Ясно? — Это мы еще посмотрим, — фыркает Дигби, — ты сейчас сорвала коммерческую съемку, зайка. Придется платить неустойку. Лилиан жалеет, что у нее нет с собой жвачки — так бы и выплюнула этому скоту в волосы. Она вылетает из павильона, стараясь унять трясущиеся руки. Ну что за дерьмо. Конечно, Дигби не посмеет пустить снимки в печать. А если рискнет? Нужно перечитать контракт, который она подписывала перед съемкой, что там написано насчет срыва фотосессии? И условиях проведения этой самой фотосессии? Мобильник звонит, и Лилиан хватает его не глядя. — Что? — рявкает она в трубку. — Привет, Лил. — голос Тристана, как всегда, полон олимпийского спокойствия. — Давай поговорим?

***

Разумеется, ей не стоило выкладывать все Тристану. Она должна была сама во всем разобраться. Но, в оправдание: Лилиан жутко расстроилась, запаниковала, а брат оказался рядом, и скрыть от него что-либо не представлялось возможным. Кроме того, Тристан знал Лилиан как облупленную, и как бы она ни отнекивалась, он все равно вывел ее на чистую воду. Так что она сразу ему все и рассказала: и о приставаниях Дигби, и о поведении Софи, и об угрозах с уплатой неустойки. — Только папе ничего не говори, — закончила она умоляюще, — он меня после этого ни на одну съемку больше не отпустит. А если деньги понадобятся, я найду, ты не думай. Тристан выслушал излияния сестры молча, не перебил ни разу. Кивнул. — Не переживай, все решаемо. И сорвался с места, оставив ее одну. Уже потом Лилиан сопоставила два и два. Тристан и Грант поругались, Грант расстался с Софи, снимки с поцелуями Лилиан и рыжей стервы не попали в печать. Загадка на миллион — найти взаимосвязь между событиями. Лилиан не пришлось долго думать. Тристан переспал с Софи, ясно же как божий день. Интересно, она попробовала его шантажировать снимками? Он пошел на это ради Лилиан, и только? Неужели Грант не понимал, какую стерву он подцепил. Вопросы, вопросы без ответов. И еще стыд размеров вселенского масштаба перед Тристаном, помноженный на бесконечную благодарность. Так себе коктейльчик. Братик подставился ради нее, знает ведь, что Лилиан только на словах дерзкая, а на самом деле слаба в коленках, когда дело касается отца. Шкаф с тканями манит к себе магнитом, Лилиан раскрывает створки, высыпая свои сокровища на пол. Веревки, пояса, жгуты. Много-много хлопка, льна и джута, из последнего получаются самые крепкие узлы. Руки автоматически воспроизводят знакомые движения: легкий оборот вокруг кисти, сведение концов, резкий рывок — и вот петля готова, осталось лишь затянуть потуже. А на очереди уже следующий. И так до тех пор, пока пульс не придет в норму, и дыхание не выровняется. Ножницы скользят по ткани, отмеряя нужную длину. Она ни в чем не виновата. Она никого не боится. Рывок — петля сжимает талию, холодит кожу. Так приятно, так правильно. Тристан знает о ее хобби. Так вышло: в один из первых практикумов (спасибо тем, кто выкладывает уроки по шибари на ютубе) что-то пошло не так: Лилиан запуталась в веревках и чуть не задохнулась. Жгут сдавил шею, заставив ее издать жуткий вопль. Брат прилетел мгновенно, слава богу, дома кроме них никого не было. Помог выпутаться, ни о чем не спросил, не стал стыдить. Лилиан Нокс — маленькая любопытная Одри Хорн, которую тянет в черный вигвам, с той лишь разницей, что живет она не в Твин Пиксе, и агента Купера ей не подвезли. Да и зачем, Лилиан скорее бы обратила внимание на Лору Палмер. У каждого должны быть маленькие грязные секреты. Вот и Тристан справляется, как умеет. Однажды он вваливается к ней в комнату с раной на лбу, рассеченной губой и сбитыми коленками. В тот день они сильно повздорили с отцом, и Тристан почти сразу уехал в горы. — Неудачно упал со скалы. — невозмутимо сказал он Лилиан и попросил перевязать раны. — Вряд ли падение со скалы вообще можно назвать удачей, — буркнула она тогда, кидаясь бинтовать лоб. — Поверь, в этом есть своя прелесть. — Лицо Тристана приобрело мечтательное выражение. — Ни с чем не сравнимое чувство свободы. Страх и свобода. Это чудо, Лил. — Ты мог умереть, придурок. — только и ответила Лилиан, пытаясь скрыть подступившие к горлу слезы. И Тристан крепко-крепко ее обнял. Ей проще — у Лилиан есть мать, пусть не идеальная, но все же. У Тристана — никого, кроме нее, вот и цепляются друг за друга как могут. Такие себе Гензель и Гретель при богатом папочке, вместо хлебных крошек — дорожка из золотых слитков.

***

Неудача с Софи (пусть Тристан и говорит, что все произошедшее лишь досадное недоразумение) отдаляет Ноксов от Гранта, и Лилиан внезапно чувствует облегчение. Друг брата ей не то, чтобы не нравится, но есть в нем какой-то подвох. Он как ненадежно завязанный узел — с виду все в порядке, но стоит дернуть, и веревка ослабнет, упадет к ногам бесполезной тряпкой. Грант слишком… Лилиан задумывается, подбирая нужное слово. Правильный. Хороший примерный мальчик, надежда и опора, средоточие добродетелей. Он словно будущий священник, разве что сутаны с молитвенником в руках не хватает. Как-то в пылу ссоры (хотя нет, по-настоящему они с Тристаном считай и не ссорились, так, дискутировали) Лилиан говорит брату о святоше Гранте, и тот неожиданно хохочет. — Ты плохо знаешь священников, Лил, глянь хотя бы «Дрянь» для начала. И она смотрит, как Эндрю Скотт целует Фиби Уоллер Бридж, расстегивая свои юбки, брюки или что там носят святые отцы, прямо в исповедальне, а за его спиной с грохотом падает распятие. Так Грант из подобной породы святош? На ее вопрос Тристан лишь качает головой: тебе не интересно это знать, Лил. Забудь. И она уступает, доверие — это способность принять наличие у других людей собственных секретов, которыми они не жаждут с тобой поделиться. Концы флоггера торчат из-под кровати Тристана, и Лилиан аккуратно задвигает его носком туфельки поглубже. Она умеет хранить тайны — обвязка под платьем не даст соврать.

***

Ей достаточно одного взгляда, чтобы все понять. Тристан определенно запал на Джейни. Она и сама немного вкрашилась, чего уж там. Джейни необычна даже по меркам разношерстой компании Карни, этакая местная версия "дряни" из одноименного сериала: влажный провал пухлого рта, ногти с ярко-красным полуоблупившимся лаком, изящные щиколотки, оплетенные тонкими ремешками босоножек. — Ты не впишешься, — думает Лилиан, наблюдая стычку новенькой с одной из инстаграмных блогерш на территории кампуса, — вопрос лишь в том, дашь ли ты себя съесть. Она сама определенно на стороне Джейни. Во-первых, Лилиан слишком давно знает тусовку мажоров, и хорошего от них ждать точно не приходится. Во-вторых, Джейни искренне радуется всему, что для Лилиан привычно и знакомо, и это не может не подкупать. Ей всегда хотелось иметь подружку, так почему бы и не попытаться воспитать мисс Монро под себя, привить ей свои вкусы и интересы. — Полегче на поворотах, профессор Хиггинс, — смеется Тристан, — как бы не сбежала от тебя твоя Элиза. — Сам ты Хиггинс, — оскорбляется Лилиан, — просто помогаю ей освоиться… — Знаю я твои просто, — брат смотрит на нее с легким оттенком снисходительности, — признай, ты очень любишь командовать. — Во мне нет доминаторских замашек, — огрызается Лилиан и тут же замолкает. Ведь поклялась же не поднимать эту тему. Тристан вот ни слова ей не сказал о рулонах джута в шкафу, хотя мог бы… И прикрывает ее, как умеет, когда она посещает занятия по шибари. Вот дура. — Прости, — Лилиан виновато смотрит на брата, — я не имела ввиду… — Я знаю, — голос Тристана звучит резче, чем обычно, — но это другое. Не о Джейни. — Да. — она опускает голову. — Знаю. Вот такая она, Джейни Монро. Только появилась, а уже встала между ней и Тристаном. И как было ею не заинтересоваться?

***

Джейни выбирает не его. И даже не Лилиан. Джейни вообще никого не выбирает: у нее другие заботы — сторчавшийся братец, парализованная бабка и мертвые родители (последние, впрочем, доставляют меньше всего проблем). Мисс Монро нужно время, но его-то как раз и нет: она проваливает один тест за другим и наседает на учебу, отказываясь выбираться за пределы кампуса. А может, она, как и ее негласный сериальный прототип, ищет собственного священника ради отпущения грехов в исповедальне — помада оставляет отпечаток пухлых губ на воротничке сутаны, отче с благоговением выдыхает имя Джейни в гулкую пустоту притвора. Лилиан и Тристан выходят из театра вдвоем — весь спектакль рядом с Тристаном зияет пустое место. — Ты не расстраивайся, ладно? — Лилиан и сама не знает, зачем утешает брата. — Просто она… — Недостойна слов? — он разворачивается к сестре, легким движением поправляет растрепавшийся локон, — но это не так, Лил. В Лилиан вскипает гнев. — Все равно несправедливо, — она бросает на землю сигарету и втаптывает ее каблуком в асфальт. — Один вечер ничего бы не изменил. Никуда бы ее тесты не делись, а ты… Лилиан задыхается от возмущения, часто и прерывисто дышит. Узлы под платьем привычно врезаются в нежную кожу. — Контроль, — сигнализируют они посредством боли, — успокойся. Тристан смотрит на нее, берет под руку. — Я тебя люблю. Лилиан смеется, добавляет не то шутя, не то серьезно: — Это пройдет. Все же он ее брат, пусть всего лишь единокровный, и понимает лучше всех остальных. Лилиан опускает голову ему на плечо, переплетает пальцы с теплой ладонью Тристана. Иногда можно побыть уязвимым. — Иногда нужно побыть уязвимым, — поправляет она себя, — чтобы наутро не было очередных царапин на коленках, разбитого лба или фраз о свободе полета со скалы. — Все образуется. Это он говорит, и Лилиан не знает: то ли об отце, то ли о Джейни, то ли о Гранте и Софи. Какая, на самом деле, разница, если можно вот так стоять на темной улице, замерев во времени и пространстве, вдыхать запах бензина, смеси шоколада и морской соли и чувствовать себя живой. Маленькие грязные секреты витают над головами. И все только начинается.