giving me a name (then handing me the blame)

Поппи О’Хара, конечно же, родилась первой, хотя позже их перепутали Её метка тянулась по ладони, каждая линия охватывала два пальца Хищные птицы, как бы вы ни хотели, Не спрячут когти навечно без цели Однако попробуйте их научить Летать, а не страх на других наводить Холли О’Хара, конечно же, родилась второй, хотя позже их перепутали Ее кожа была гладкой и чистой. Ее мать, а затем и знахари, проверяли снова и снова, каждую складочку и пятнышко — под мышками? На затылке? Может быть, даже во рту (я слышала, такое случалось раньше, Ваше величество, я уверен) прежде чем, спустя пару дней, сделать вывод, что нет у нее метки. Ни единого чернильного пятнышка, ни намека на чей-либо почерк Возможно, — шептала одна из служанок, — это потому что они близняшки. Одна забрала себе всю любовь, вторая — осталась без шанса на любовь всей жизни. Как грустно. Как трагично. Какая жалость <3 Рапунцель, как всегда, сидела в изножье их кровати. Близняшки делили спальное место, как делили и расческу, и комнату, и ванную, и свои жизни, меняясь одеждой снова и снова, так что иногда их различали только по «Это Поппи, та, которая с родственной душой, а это, конечно же, Холли — которая без» Золотистые локоны ниспадали на спину принцессы: короткие волосы, с которыми она осталась в конце собственной сказки, давно отросли. Пряди были предметом гордости, объектом тщеславия, ежедневный многочасовой уход за ними стал рутиной. Между тем, близняшкам было пять, и матушка зашла узнать, как прошел их день. — Мамочка, — произнесла младшенькая, Холли, — что эти слова означают? Вот эти, на руке у Поппи. Вина тронула душу Рапунцель — В этом мире, — произнесла она, — чтобы показать причастность к нашей истории, к нашему принцу или принцессе, родственной душе — у нас появляется рифма, метка где-то на теле. Моя помогла мне встретить вашего отца, а рифма Поппи соединит с принцем, который спасет ее из башни. Именно поэтому строчки про полет, про освобождение Холли взглянула на свою чистую руку — Как моя родственная душа меня узнает? — полюбопытствовала Поппи. — Вы неразрывно связаны, — попыталась растолковать Рапунцель. Довольно тяжело объяснять это детям. Еще сложнее — улыбаться мужу с пустотой где-то в душе и леденящим холодом метки на колене. Она не знала, какие должны быть чувства у родственных душ: мгновенное единение или искра страсти вовсе не обязательны, насколько она могла судить по книгам и рассказам. — Что-то внутри тебя подскажет. Это волшебство. — Почему у меня нет родственной души? — произнесла Холли, с интересом разглядывая свою руку со вех сторон, будто надеясь, что на ней начнут проявляться строчки. — Это потому что я родилась второй, да? Поппи издала грустный звук — Скорее всего, — произнесла Рапунцель, изо всех сил стараясь звучать уверенно. Она задела краем юбки собственную метку. — А возможно, у тебя попросту нет ни судьбы, ни предначертанного принца — Ох, — вздохнула Холли, сжимая руку в кулак. — Хорошо Рапунцель недоуменно посмотрела на дочь: — Хорошо? Холли посмотрела на матушку своими большими туманными серо-зелеными глазами, ее лицо обрамляли роскошные каштановые локоны, отливавшие в рыжину. Цвет глаз девочкам достался от матери, а рыжие волосы — от отца. — Да, — ее тихий голос прозвучал уверенно У Поппи задрожали губы. — Все в порядке, Холли, — сказала она, поворачиваясь и обнимая сестру за плечи. — Все будет хорошо. Рапунцель взглянула на близняшек удивленно. Холли не выглядела ни расстроенной, ни нуждающейся в поддержке. <3 Им было восемь, когда Поппи впервые влюбилась Холли зачитывалась сказками об истинной любви, она выросла на мифах и преданиях, однако видеть такую реакцию Поппи на какого-то парня было… странно — Разве он не милашка? Холли не знала, что делать. Что сказать. Она была уверена, что разбирается в любви и знает все, про романтику, и, конечно же, расстраивалась из-за отсутствия второй половинку, однако — — Да, — сказала она и фальшиво улыбнулась. Если бы Поппи не была так рассеянна, пребывая в мечтах, она бы сразу это заметила. — Он симпатичный, но совсем не в моем вкусе — А кто же тогда тебе нравится? — спросила Поппи, озорно сдувая волосы с лица. В их двенадцать рыжие пряди были им уже до пояса, так что они постоянно заплетали их в косички или хвостики. Сейчас Поппи была свободовласая, а голову Холли украшали две косы. Младшую раздражали их различия. Холли не нравилось, что Поппи сейчас без косичек, не нравилось, что у сестры прыщи на лбу, а не щеках, не нравился легкий загар, вечная беготня с мальчиками на солнце, пока бледная Холли сочиняла стихи дома. Старшая чувствовала что-то, что Холли никогда раньше не испытывала, и это злило. (Горничные, если бы наблюдали за ними, подумали бы, что Холли ревнует. Это было не так. Холли не чувствовала ничего) — Я не знаю, — ответила младшая. — Я думаю, Спэрроу похож на придурка Поппи хихикнула. — Ты говорила, что ругательства — удел мужчин Холли фыркнула. «И он мальчик, а не мужчина. И он придурок На этом разговор был окончен <3 Времяпрепровождение в Башне казалось идиллией Очевидно, что волшебница не забрала их в младенчестве, как в оригинальной истории; прежде всего, Рапунцель во время беременности не хотела ничего, кроме картошки, а назвать одну из девочкой Картошкой было бы крайне странно. Однако сестры по-прежнему росли в отдаленной от мира башне, со всех сторон окруженной благоухающими полями. Где-то на горизонте высились горы и холмы, скрывая внешний мир от любопытных детских глаз. Зиму и весну сёстры коротали в рифмошколе, а оставшуюся часть года проводили дома, под присмотром. Поппи обожала исследовать окрестности, и иногда они обе сбегали от нянек и бежали, бежали с туго завязанными волосами, чтобы не зацепиться ни за что, бежали, пока ноги их не начинали ныть от усталости. Было что-то особенное в том, чтобы чувствовать всеобъемлемость, чувствовать, что мир, раскинувшийся как на ладони, принадлежит только вам. Было что-то особенное в том, чтобы видеть отражение собственного духа в идентичном лице сестры Летом они проводили вместе столько времени, сколько могли, однако иногда им приходилось разлучаться, — Поппи любила активность, любила гоняться с мальчишками, тогда как Холли предпочитала каллиграфию, вышивку и длинные романы. Сестры нередко выступали компаньонами друг другу, даже если активность другой была не по душе. Однажды Поппи сидела за кухонным столом и смотрела, как Холли что-то готовит, — выпечка превратилась в хобби совсем недавно. Иногда Поппи просто сидела и смотрела, как Холли что-то делает, и младшей это нравилось: она чувствовала, что с ней интересно Это все, чего она хотела, — быть более интересной, чем отсутствие слов на ее коже. — Я хочу покрасить волосы. — произнесла Поппи Холли оторвалась от замешивания теста. Ее руки были перепачканы мукой. Она ударилась локтем, и боль отозвалась дребезгом в ее голове — Ты что? — откликнулась младшая, и вопрос повис в воздухе, незримо, драматично. Наверняка, Поппи просто нагнетала. Она точно просто нагнетала. Они все время экспериментировали с волосами, с укладками — сейчас Поппи носила чудной, достававший ей до колен высокий хвост, поделенный резинками на секции. Волосы Холли были практически распущены, за исключением заколки на затылке: для удобства, пока она печет. Холли уже привыкла к этим отличиям. Она знала, как быть самостоятельной. Она была индивидуальная — Мои волосы, — повторила Поппи. — Я просто думаю, что было бы прикольно перекрасить их. Красный или еще какой-нибудь Холли взглянула на свою руку, покрытую мукой до такой степени, что кожи почти не было видно, и представила, как по пальцам ползут слова. Это было чертовски неуютно, но девушка предпочла это проигнорировать — Наши волосы и так практически красные Поппи задумчиво хмыкнула: — Ты права. Может, тогда в голубой? — Верно, — согласилась Поппи. — это было бы круто». Холли в ответ промолчала Ответ, конечно, в том, что Холли могла бы согнуть металл и вдребезги разбить посуду, крича «Почему ты не хочешь быть похожей на меня?» Она бы разбила не только тарелки, но и свое сердце. Что-то непоправимое было бы разрушено. Так что она не стала <3 Больше всего Холли любила писать. В восемь лет в её историях она влюбилась в принца, и дракон охранял башню, чтобы она никогда не смогла сбежать; но она влюбилась в дракона. Он снова превратился в мальчика, как только проклятие было снято, — к её одиннадцати сюжеты обрели некую цельность. Типично и банально, но она обожала всю эту трагическую романтику. Она никогда не писала ничего, что было бы близко к ее собственной жизни. Кроме — На одиннадцатилетие Холли подарили дневник в красивой кожаной обложка и с надежным замочком, украшенным изумрудом. Догоняя на улице Поппи в ее новых роликовых коньках, Холли задумалась, что в нем написать. Когда Поппи споткнулась, упала и ободрала колени, и ее повели обратно в дом, она подумала, что, может быть, пора. Дождавшись послеобеденного сна, пока сестра заснет, Холли выскользнула из кровати и бесшумно переместилась за письменный стол. Из окна открывался потрясающий вид, и солнце, пытаясь проникнуть сквозь плотные шторы, магически подсвечивало лежащий дневник. Девочка небрежно открыла его, скользя пальцами по листам. Холли задумалась. Холли взяла перо —Давным-давно, — нерешительно, колеблясь, написала Холли, капая на страницу чернилами, образуя абстрактный узор. — Давным-давно жила-была девочка без метки — строчки вырвались из-под пера, и Холли застыла на мгновение, уставившись в окно. Темный луг был тихим и зловещим, и Холли не могла разглядеть ни травинок, ни формы цветов. — Наверное, вы задаетесь вопросом, как же она себя чувствовала? — Холли было 11, и вечное «тебе-пора-бы-влюбиться» начинало ее душить. Ей было 11, и писала она не очень, но все, что ей оставалось — снова поднять перо и написать: — Отлично. Она чувствовала себя замечательно. И все закричали «нет»! тебе должно быть грустно! она слышала, как горничные жалеют ее где-то в холле, тоном, наполненным сочувствием, будто у нее только что умерла собака, но у нее никогда не было собаки, так что это смешно. но все, что она знает, это то, что руки ее сестры полны обещаний, которые она никогда не сдержит Холли захлопнула дневник, покраснев. Поппи перевернулась на другой бок и что-то пробормотала во сне. У младшей никогда не было секретов от сестры. Кроме одного. Она закрыла дневник на маленький изумрудный замочек, и на цыпочках вернулась к кровати. Ловкими пальцами, хорошо умевшими заплетать волосы, потерявшими чувствительность от мозолей от вышивания и мытья посуды, она приподняла край матраса и засунула дневник туда, еще раз убедившись, что тот пропал из поля зрения <3 Поздней летней ночью, полной удушающей влажности, двенадцатилетние девочки проснулись, чтобы избавиться от одеял и включить фея-нтилятор. Вернувшись в постель, они тихо легли, повернувшись друг к другу лицами — Она совсем близко, — сказала Поппи. — Старшая школа? — спросила Холли, заранее зная ответ. Она редко угадывала мысли сестры, но страхи у них были идентичны. Все, кроме одного. — Да. Всего два года. — Именно, — обеспокоенно ответила Поппи, пытаясь скрыть настороженность и волнение — Я не… — она замолчала. — Все хорошо, у тебя же есть предназначение, — прошептала Холли. Поппи ничего не ответила. — В плане, у тебя есть метка, — попыталась объясниться Холли, но Поппи фыркнула, а затем резко села. — У меня есть чертова метка, — огрызнулась Поппи. — Я не могу… Холли, я не могу пойти в школу Эвер Афтер, я не могу… — она провела руками по волосам. Те запутались, и Поппи издала разочарованный звук и опустила руки. Волосы накрыли кровать почти полностью. Лицо Поппи было повернуто в сторону, и Холли не могла видеть его из-за рыжевато-каштановых волос. — Я не хочу, — наконец испуганно произнесла она. — Что… — Холли замолчала. Слова причинили практически физическую боль. Она не хотела идти без Поппи. — Ты вообще не хочешь идти? — Очевидно, если я поступлю, я хочу, чтобы мы были вместе, — быстро сказала Поппи. — Дело не в этом, это… — она отвернулась и прикусила губу. Холли заметила, как блеснули на свету ее серо-зеленые глаза, в которых всегда было больше мятного оттенка, чем у Холли. — Ты всегда была хороша в домашних делах, — выпалила она. — У тебя хорошо получалось сидеть на месте и не обращать внимания на окружающий мир, и я знаю, что ты этого хочешь, просто… — она замолчала. — Просто у меня получилось бы быть Рапунцель лучше, чем у тебя, — тихо сказала Холли, и все встало на свои места. — Ты была бы идеальна, ожидая своего прекрасного принца где-то в башне — произнесла Поппи, и тревога жадно пронзила легкие Холли, схватив ее за сердце, — я просто… — она откинула одеяло. — Мне жаль. Я знаю, что это невыполнимая просьба. Я знаю, что это вообще невозможно, но… — Я бы с удовольствием, Поппи, — медленно произнесла Холли, прерывая ее. — Я думаю, что — она замолчала в нерешительности, задумавшись, — думаю, нелепо предполагать, что у директора Гримма есть наши свидетельства о рождении? И мы близнецы. Любой скажет тебе, что мы близнецы. — И что же? — выдохнула Поппи. — И, — сказала Холли, встретившись с сестрой хитрым, блестящим в темноте взглядом. — Знаешь, я всегда думала, что должна была родиться первой. <3 Летом, прямо перед школой Эвер Афтер, прямо перед тем, как сообщить матушке, что они собираются поменяться, прямо перед рядом восхитительно важных решений, Поппи отстригает волосы Холли не рассердилась бы, однако — Поппи не говорила ей, что собирается это сделать. <3 Вместо этого Холли обнаружила ее сидящей на раковине в их ванной. Волосы Поппи, разметавшиеся по кафелю как шкуры поверженных охотником животных, отражались в достающих до пола волосах, все еще прикрепленных к голове Холли. Ножницы все еще были у Поппи в руке. Она медленно перевела взгляд с волос на полу на ошеломленное и испуганное лицо сестры, и лицо ее тронула улыбка. — Я сделала это, — сказала она. — Ты отстригла свои волосы, — ошеломленно произнесла Холли. — Я отстригла волосы, — сообщила Поппи с такой радостью, что Холли засомневалась, слышала ли она когда-нибудь раньше, чтобы сестра была по-настоящему счастлива. Внезапно Холли поняла, что практически не знает свою близняшку Поппи больше не была ее отражением. У них были одинаковые глаза, одинаковый нос, но волосы, которые обвивались вокруг лица сестры, исчезли, и без смешных локонов по краям, смягчавших ее подбородок, лицо девушки оставалось в темноте резким и угловатым. Ее волосы торчали во все стороны, самые длинные пряди едва достигали середины шеи. Поппи знала, как укладывать волосы, но Холли понимала, что это не заставило сестру задуматься. Она просто схватила ножницы и стригла-стригла-стригла, пока ничего не осталось. — Ничего не осталось, — сказала Холли. — У меня все еще есть волосы, — защищалась Поппи. — Я чувствую себя такой воздушной Холли не сказала ей, что она выглядит попросту опустошенной <3 На следующий день Поппи спустилась в столовую с коротко подстриженными и выкрашенными в ярко-фиолетовый цвет волосами и остановилась, вероятно, ожидая реакции окружающих. Холли не знала, гордилась ли Поппи или нервничала. Или и то, и другое одновременно. Рапунцель подняла глаза и сказала: — О, кстати, Поппи… — а затем ее взгляд сфокусировался. И они уставились друг на друга. Все служанки замолчали. Холли рассматривала свой завтрак, делая вид, что края тарелки с керамической глазурью — самое интересное, что она когда-либо видела. Она помогала Поппи красить волосы. Холли сказала: «Прекрати, ты можешь случайно повредить кожу», и завернула волосы в фольгу. Пока они это делали, она подровняла кривые пряди. Получилось не очень красиво, но так даже лучше. Однако теперь это означало, что она приложила к этому руку. — Что? — спросила Рапунцель, и Холли никогда не слышала ее более разъяренной. — Ты сделала? Со своими волосами. — По-моему, это выглядит мило, — сказала Поппи дрожащим голосом, но Холли видела девушку с вызывающе вздернутым подбородком и искоркой в серо-зеленых глазах. — Учитывая обстоятельства. Рапунцель поставила кружку на стол. Глухой удар о стол в мертвой тишине был почти невыносим. Холли больше не хотела здесь находиться. — Как, черт возьми, — спросила Рапунцель после долгой паузы, — ты можешь исполнить свое предназначение сейчас? Вопрос тяжело повис в воздухе Последовала долгая пауза. Холли отложила вилку. — Эм, — сказала она так тихо, что почти надеялась, что ее не услышали. Рапунцель судорожно вздохнула. — Ты не можешь говорить это серьезно — У нас с Холли недавно был разговор об этом, — в отчаянии начала Поппи, — Я… я сказала, что не хочу быть следующей Рапунцель, и мы… ну, она сказала, что мы близнецы, верно? Она может заменить… — Должно быть, ты шутишь, — отрезала Рапунцель, резко встав. Ее стул издал ужасный скрежещущий звук, отъезжая назад по полу. — Она не может занять твое место. Это твоя судьба, ты родилась первой». — Но это всего лишь ус— — Это не обсуждается — Мои волосы уже острижены — Есть магия, мы можем… — Я не хочу Мир Холли насмешливо дрогнул и начал расплываться. Раннее незамеченный ею скол на краю тарелки был единственным, что удерживало ее в реальности в данный момент. Они были ошеломляюще громкими. — Поппи, это не… — Ты не можешь меня заставить, — девушка, казалось, перешла на ультразвук — Холли не может занять твое. — Почему нет? — У нее нет рифмометки Ой. Слова, казалось, отдавались эхом, или, может быть, это происходило только у Холли в голове. Снова все стихло. Стук сердца, словно барабанная дробь, был слышен на краю сознания — …Что? — В голосе Поппи звучали возмущение и явное замешательство, как будто она никогда даже не рассматривала это как проблему. — Почему это вообще имеет значение? — Потому что, — процедила Рапунцель, — Строчки у тебя на руке показывают, что ты найдешь своего принца. Людям без меток суждено быть одинокими, Поппи. — похоже, они забыли, что она была здесь. — Как, скажите на милость, принц должен спасти бедную девушку без каких-либо опознавательных знаков Холли встала. — Я думаю, — медленно произнесла она, стараясь не разрыдаться. Она чувствовала, как от жара щиплет глаза, как сжимается горло. — Мне лучше вернуться в свою комнату