Трансильванский десерт

В мрачном запущенном замке румынского графа, неожиданно озаботившегося недвижимостью в Лондоне, было не так уж и плохо, как показалось Джонатану на первый взгляд. Комната, где его устроили, оказалась довольно теплой и уютной. Беседы с графом, хоть и затягивались иногда до самого утра, были приятны и необременительны. А разные шорохи, порой слышавшиеся по углам, Джонатан списывал на мышей – бегающих и летающих. Беда была всего одна, но серьезная. Кухарка у Дракулы оказалась ни к черту. В первый же ужин Джонатану показалось странным, почему граф ничего не ест, только отпивает по маленькому глотку вино из старинного кубка. Впрочем, после первой же попытки хотя бы разрезать столовым ножиком то, что лежало в тарелке, Джонатан Дракулу понял всей душой. Это ярко-красное нечто, больше смахивающее на залитые чернилами щупальца осьминога, не поддавалось ни ножу, ни вилке. Когда граф отвлекся на тихий разговор со своим слугой, Джонатан украдкой подцепил угощение руками и попробовал надкусить. Зубы как будто впились в мокрую подметку. Помощник стряпчего торопливо отставил кушанье, вытер руки салфеткой и заверил хозяина, что его укачало в дороге, начисто отбив аппетит. На завтрак уже который день подавали блюдо, которое местные называли мамалыгой. Достоинство у него было всего одно – оно было горячим. Но жевалось так же отвратительно, как и давешний ужин. Впрочем, голодному Джонатану было решительно все равно. Пресную крутую кашу он все-таки одолел, запивая такими большими глотками вина, что, составь хозяин замка ему компанию, наверняка очень бы удивился. Но граф прислал все того же странного, кажется, слегка помешанного слугу с извинениями за свое отсутствие. Джонатан украдкой вздохнул, жестом отослал слугу прочь и с тоской уставился в опустевшую тарелку. Граф непременно хотел оставить английского юриста у себя в гостях хотя бы на месяц. Какой уж тут месяц? С такими угощениями ноги можно протянуть уже через неделю. Не то чтобы Джонатан был так уж избалован изысканными яствами, но полагал, что еда должна быть хоть немного съедобной, чтобы ее можно было употреблять. Мина, к слову, придерживалась того же мнения и умудрялась из самых простых вещей стряпать такие блюда, что пальчики оближешь. Джонатан даже зажмурился, как наяву чувствуя вкус ягодного пирога, который перед самым его отъездом пекла невеста. Джонатан, к слову, вовсе не чурался помогать ей на кухне. Держать кухарку было слишком накладно, поэтому приходилось справляться самим. −Ох, Мина… − вздохнул Джонатан, отодвигая тарелку и поднимаясь из-за стола. – Кто бы мог подумать, что в этой Трансильвании я умру с голоду. Вздыхать над пустой посудой было, конечно, очень занимательно, но совершенно бессмысленно. Еда от этого там не появится. Утро еще только начиналось, и Джонатан, одевшись и причесавшись, отправился бродить по замку. Граф этого не запрещал, только предупредил не входить в закрытые комнаты. Джонатан сперва не очень понял, как можно войти туда, где заперто. И только толкнув одну из дверей, вроде бы закрытую, понял, что имел в виду граф. Дверь с жутким грохотом рухнула, подняв облако пыли и спугнув несколько летучих мышей. Джонатан даже зажмурился от ужаса, ожидая немедленного появления графа. Но в замке было тихо, как в склепе. И так же сыро, уныло и бесприютно. Даже этот слуга не прибежал. Вернуть дверь, как было, оказалось невозможно, поскольку гнилое дерево развалилось на куски. К слову, в комнате, которую скрывала эта несчастная дверь, не оказалось ровным счетом ничего особенного. Совсем ничего – дальней стены просто не было. Джонатан немного полюбовался нежно-голубым утренним небом с легкими белыми барашками облаков и пошел дальше. К своему удивлению, немного побродив по первому этажу и спугнув здоровенного паука, он обнаружил кухню. Низкое длинное помещение с маленькими окнами под потолком было неожиданно чистым и аккуратным. По стенам ярко горели свечи. Джонатан несмело огляделся, не решаясь вторгаться туда, где должна быть хозяйка. Однако в кухне было тихо, как и во всем замке, и он решился полюбопытствовать. Беглые поиски позволили обнаружить большой мешок неожиданно хорошей муки, лари с крупами, кладовую с овощами, ледник, где хранилось мясо. Джонатан коснулся ладонью непривычного вида печи, покосился на еще более непривычное устройство для розжига. Хозяйничать в чужом доме, более того, на чужой кухне, было ужасно неприлично. Но с другой стороны, какая графу выгода, если его гость умрет от голода? На то, чтобы разобраться, как растопить печь, ушло около часа. Джонатан даже взмок от усердия. Раздраженно скинул сюртук, подвернул рукава рубашки, туже перехватил волосы лентой. Углядел на прибитом к двери крючке фартук и, недолго думая, облачился в него. В кладовой нашлась целая корзина смородины, и воспоминание о пироге, который готовила Мина, стало почти ощутимым. Примерно на середине возни с тестом Джонатан вдруг всем собой почувствовал чужой внимательный взгляд. Торопливо вскинулся, отмахнулся от упрямых кудрей, вылезших из-под ленты, шепотом выругал себя, вспомнив, что руки по локоть в муке, и обернулся. В двери заглядывали три девушки – одна другой красивее, но чем-то неуловимо похожие между собой. Не то яркими выразительными губами, не то горящими, как у кошек в темноте, глазами. Девушки разглядывали Джонатана так пристально, что тому немедленно захотелось провалиться сквозь землю. −Я покорнейше прошу меня простить. – зачастил Джонатан, пытаясь смахнуть со лба муку. – У меня и в мыслях не было оскорбить гостеприимство хозяина дома. Просто в Англии есть такой обычай… Девушки одновременно и крайне недоумевающе склонили хорошенькие головки, и Джонатан осекся, сообразив, что они вряд ли понимают по-английски. Впрочем, оскорбленными или возмущенными девушки не выглядели. Только бесконечно удивленными. Одна – с длинными рыжими волосами – все-таки переступила порог и почти впорхнула в кухню. Джонатан торопливо отвел глаза. Одета девушка была во что-то настолько воздушное и прозрачное, что казалась раздетой. Девушка подошла поближе, внимательно вглядываясь Джонатану в лицо. Протянула руку, коснувшись сперва его плеча, потом волос. Наконец, хихикнула и неожиданно мазнула кончиком пальца Джонатана по носу. Джонатан отшатнулся от неожиданности, налетев на стол. Девушка задумчиво растерла между пальцами муку, обернулась к своим спутницам и что-то звонко сказала на незнакомом языке. Потом опять повернулась к Джонатану и улыбнулась. −Меня зовут Джонатан. – сообразил, наконец, представиться англичанин, касаясь ладонью своей груди. – Джо-на-тан. Девушка кивнула и повторила на свой манер: −Ионатан. – потом коснулась своей груди, практически не скрытой тканью, и медленно проговорила. – Анна. −Маришка. – игриво выглянула из-за ее спины белокурая прелестница в таком же неприличном платье. −Верона. – представилась самая старшая на вид, с длинными черными кудрями. Все три девицы уставились на Джонатана так, что тот мгновенно почувствовал себя на месте того самого ягодного пирога, который вот-вот нарежут, разложат по тарелкам и съедят. −Милые дамы… − с трудом выдавил под их хищными взглядами Джонатан. – Могу я попросить вас о помощи? Что-то, видно, было такое в его лице, а может, и в голосе, что девушки переглянулись и слегка притушили плотоядный блеск глаз. А потом Анна спросила на ужасно корявом английском: −Что ты просить? −Вашей помощи, мисс. – коротко поклонился Джонатан. И вручил ошарашенной Анне скалку. Трудно сказать, с чем оказалось больше возни – с пирогом или с девицами, которые, как выяснилось, даже скалку могли взять не тем концом. Однако Джонатан не зря гордился своим бесконечным терпением, запас которого только пополнился во время службы в юридической конторе. Девушки, поначалу дичившиеся и то и дело стрелявшие глазами в Джонатана, неожиданно втянулись и даже разохотились. Джонатан, как мог, пытался объяснить им тонкости легкого воздушного теста и кисло-сладкой начинки. Понимала его, кажется, только Анна, и то с пятого на десятое. Маришка и Верона только кокетливо хихикали. Момент, когда пирог надо было прятать в печь, вызывал у Джонатана внутреннюю дрожь. Кто их знает, этих девиц, какие у них порядки. И без того все три более чем однозначно норовили то коснуться волос Джонатана, то погладить его по щеке, то прижаться прохладным гибким, как у змеи, телом. В поисках путей отступления Джонатан неловко повернулся и столкнул со стола какую-то банку. Банка радостно открылась, и на каменный пол высыпался сушеный горох. Девушки дружно зашипели и рухнули на колени, как подкошенные. Джонатан торопливо шарахнулся в сторону, широко раскрытыми глазами наблюдая, как они бережно собирают каждую горошину и тихо что-то шепчут на три голоса. Наконец, прислушался, собрал воедино свои скудные знания языка и сообразил. Они считали горошины. Но почему-то только до десяти. Потом начинали вновь, сбивались, шипели друг на друга. И снова принимались считать. Чудно, право слово. Пирог уже аппетитно пах, а хорошенькие помощницы все еще сидели на полу и никак не могли подсчитать этот несчастный горох. Окликать их Джонатан благоразумно не стал. Осторожно вытащил из печи раскаленную форму, вытряхнул из нее пышное содержимое и поставил на стол остывать. От одного запаха, остро напомнившего о доме, сводило желудок. −Так-так… − негромко донеслось от дверей. – Что здесь происходит? Джонатан обернулся и застыл, как на стену, напоровшись на тяжелый взгляд графа. Дракула выглядел странно посвежевшим и уже не был похож на старика, который встретил Джонатана несколько дней назад. Длинные черные волосы обрамляли благородное породистое лицо немолодого, но крепкого мужчины, будто выточенного из древесины столетнего дуба. Светлые до прозрачности глаза изучали Джонатана так внимательно, что ему стало немедленно стыдно за собственный небрежный внешний вид. −Господин граф… − все-таки припомнил свою отговорку Джонатан. – В Англии есть такой обычай. Когда гость задерживается у хозяев дольше, чем на день, он готовит для всех домочадцев свое любимое блюдо. Прошу вас попробовать пирога, любезный граф. По рецепту моей невесты. −Невесты? – медленно переспросил Дракула. – У вас есть невеста, молодой господин Харкер? −Да, граф. – с готовностью кивнул Джонатан и кинулся к брошенному в углу сюртуку. – Моя прекрасная Мина. Мы поженимся, как только я вернусь из этой поездки. Дракула принял из рук молодого англичанина небольшой портрет. Скользнул взглядом по изображенной на нем девушке. Англичанка улыбалась так широко, словно каждый раз, когда ее портрет доставали, радовалась своему жениху. Убранные в замысловатую прическу волосы открывали красивое лицо с большими выразительными глазами, трогательно округлыми щеками и неожиданно упрямым острым подбородком. Из-за формы рта улыбка казалась забавно треугольной, что только придавало девушке шарма и какой-то задорной бравады, совсем не свойственной Элизабет. Воспоминание о жене, на которую эта англичанка была совершенно не похожа, укололо вновь. Дракула осторожно вернул Джонатану портрет и проговорил: −У вас прелестная невеста, любезный господин Харкер. −Вы правы, граф, Мина просто чудо. – просиял помощник стряпчего. Дракула едва заметно качнул головой. Злиться на англичанина, такого юного и так отчаянно влюбленного, неожиданно перехотелось. Даже кусать его было небезопасно. У таких, отмеченных любовью, кровь горела огнем, и пить ее было все равно, что при жизни есть жгучий перец. −Отведайте пирога, любезный граф. – с улыбкой проговорил Джонатан и с хорошо заметной опаской покосился на занятых горохом девиц. Дракула тяжело вздохнул и рявкнул на родном языке: −Ну-ка хватит! Анна, Маришка и Верона тут же бросили свое занятие и подскочили. Обращенные, они не могли противиться этой настойчивой потребности – пересчитывать все попадающиеся на пути мелочи. Вот беда, считать девчонки умели только до десяти. И оторвать их от этого бесконечного занятия мог только приказ хозяина. −Наш уважаемый гость желает дать нам отведать заморских блюд. – проговорил Дракула, жестом приглашая невест за длинный стол у дальней стены. −Почему этот гость не хочет дать нам себя? – обиженно надула пухлые губки Маришка. −Дура! – зашипела на нее Анна, самая сообразительная из всех. – Не вздумай его кусать – отравишься. −Так всегда. – Маришка топнула ножкой, но за стол все-таки села. – Все самое вкусное достается не нам. Дракула промолчал и осторожно откусил от теплого рассыпчатого пирога. Задумчиво прожевал, привыкая к вкусу человеческой еды. Откусил еще, распробовав. Сладость теста сменялась тонкими кислыми нотками смородины. Необычно и приятно. Невесты, тоже пробовавшие настороженно, осмелели и теперь вовсю уписывали непривычный десерт. Джонатан смотрел на них с довольной улыбкой. Дракула степенно кивнул ему и проговорил: −Это очень любезно с вашей стороны, господин Харкер, взять на себя такой труд и подарить нам удовольствие, которого мы в нашей глуши были лишены слишком долго. −Что вы, граф, я вовсе… − запротестовал Джонатан, но Дракула его перебил. −Вы просто вынуждаете меня оказать вам ответную любезность. За этим дело не станет. А пока прошу вас разделить нашу трапезу. Джонатан с готовностью сел рядом с Вероной и впился зубами в изрядный кусок пирога. Дракула наблюдал за ним, слегка щуря глаза, когда отсветы свечей вспыхивали в серебре простой цепочки, обнимающей красивую крепкую шею англичанина. В расстегнутом вороте рубашки, в ямочке между ключицами, виднелось такое же серебряное распятие. Маришка неожиданно изловчилась и дернула ленту, державшую волосы Джонатана в хвосте. Длинные пышные кудри рассыпались по плечам англичанина, заставив того недовольно поморщиться, а невест восхищенно выдохнуть. Дракула благосклонно улыбнулся, исподволь разглядывая, как девицы гладят обреченно зажмурившегося гостя по волосам. Рука сама собой потянулась за вторым куском. Граф с усмешкой покачал головой и разлил по кубкам вино. Над тем, как бы заставить красивого англичанина снять с себя не только серебро, но и одежду, можно подумать и потом. А пока пирог действительно очень и очень хорош. Особенно, когда теплый.