Насладиться тобой

— Куда ты меня тащишь? Зверь! Тиран! Тахир молча усадил ее в машину, и Фарах тут же отвернулась к окну. Естественно, она не считала Тахира тем, кем обозвала. Но стоило же показать, что такое обращение ей не нравится! Хотя нет, что-то приятное в этом, безусловно, было. Сильный, властный, мужественный, он одним взглядом заставлял ее сердце трепетать от неведомых, но очень приятных чувств. И чем больше времени проходило со дня их знакомства, тем больше Фарах понимала, что это за чувства. Повернувшись к окну в машине, она улыбалась от того, что Тахир не позволил ей ничего сказать — просто взял и увел за собой, несмотря на ее сопротивления. Он всегда был таким, делал то, что считал нужным. И это нравилось Фарах. Она видела, как менялся рядом с ней этот человек. Несколько недель назад она и правда считала его жестоким и безжалостным, но теперь поняла, что ошибалась. Тахир умел быть нежным, заботливым, смешить ее, говорить комплименты, от которых замирало все внутри. И все чаще его светлая сторона показывалась наружу, совсем как в ее снах. — Ты смеешься? Не смейся, — сурово велел ей Тахир, хотя его глаза были веселыми. И от этого захотелось улыбнуться еще шире. Как же ей нравилось, когда он был таким, как сейчас! — Куда мы сейчас поедем? — Увидишь. Немного терпения. Тахир привез Фарах в темный зал с неярким, приглушенным светом. И Фарах замерла, оглядывая обстановку. Пальцы сами потянулись к ладони Тахира — просто так ей было спокойнее. А затем для них двоих зазвучала прекрасная иранская песня. Родную речь Фарах распознала сразу и почувствовала, как внутри разливается тепло. Да, она тосковала по родине, уже много лет говорила на чужом языке. Но родина навсегда останется в ее крови. Даже при смерти она, наверное, вспомнит песни, что слышала от родителей, молитвы на языке фарси. Хотя той страны, которую она запомнила, больше нет. В Иране много что поменялось за эти годы, и от этого Фарах становилось больно. Тахир развернул ее к себе, взял ее руки в свои ладони и притянул так близко, что его глаза оказались в нескольких сантиметрах от ее глаз. — Я чувствую тебя всем своим сердцем, — сказал он, и Фарах почувствовала, как к глазам подступают слезы. — Вода превращается в сахар на высокой горе. Мы бежим друг с другом за поцелуем бабочек. — Не делай этого, Тахир, — умоляюще попросила Фарах дрожащим голосом. Ее сердце начало ускоряться, а слезы становилось все труднее сдержать. — Глядя в зеркало, я не вижу там прежнего Тахира, — признался он. — Вчера ты ушла, и я задумался, кем хочу быть. — Ты решил, кем хочешь стать? — спросила Фарах, пытаясь прогнать ком в горле. — Я бегу босиком и буду бежать за поцелуем бабочек, — он приблизился к ее лицу. — Благодаря тебе. Теплая слезинка скатилась по щеке Фарах и затерялась в одежде. — Ты заставила меня мечтать, Фарах Эршади, — продолжал он. — Ты рассказала мне о своих мечтах. — Это произошло случайно. Не ищи в этом подтекста, — поспешила перебить его она. Тахир притянул ее к себе (совсем как в ее сне) и почти прямо в губы произнес: — Тогда я тоже допущу такую случайность. Мне снится сон. Керимшах выздоровел, пошел в парк, ел мороженое. Ты работаешь по профессии. — Прекрати, пожалуйста, — попросила Фарах, глотая слезы, которые катились по ее лицу без остановки. — Ты держишь одной рукой Керимшаха, а другой — меня, — продолжил Тахир. — Обычная жизнь, как у обычных людей. Именно это место станет воротами. которые распахнутся, и за ними будет весенний сад, о котором я так мечтаю, — он сделал паузу. — Однажды этот брак станет настоящим. Фарах была растеряна. Она втайне хотела, чтобы так и произошло, но пока совсем не представляла, как это случится. Как Тахир поцелует ее, как затем его руки снимут с нее кофту, майку, расстегнут белье. Как попросит ее не бояться и не стесняться. Но для нее это будет все равно что в первый раз. — Не надо, Тахир, — всхлипнула Фарах. — Пожалуйста, не надо… Их лица медленно потянулись друг к другу, и Фарах попыталась было уйти от соприкосновения губ, но Тахир не позволил. Поймал ее губы своими, нежно, практически невесомо поцеловал, будто спрашивая разрешения. По телу Фарах пробежали токи до кончиков пальцев ног. Тахир касался губами ее губ, соленых от слез щек, гладил ее кожу пальцами. Фарах застыла, боясь сделать что-то не так, разбить это хрупкое волшебство. Она не была опытной в таких вещах и почти не знала, что надо делать. Несмело она протянула руки к его лицу, провела пальцами по щетине. Воздух в легких заканчивался. — Тахир… — Я не сделаю ничего, что тебе не понравится, — пообещал он, лаская пальцами ее затылок. Фарах задрожала от этого движения — не от страха, конечно, а от волны нахлынувшего желания, которого она сама устыдилась. — Тахир, мне пора идти, — сказала она и, выдержав паузу, добавила: — Спасибо тебе.

***

Тахир очень удивился, когда нашел Фарах дома. Свернувшись, прижав ноги к животу, она спала на диване. И Тахиру она показалась такой хрупкой и нежной, что сразу же захотелось защитить ее. Или, если не защитить, то хотя бы отнести на кровать в комнату и укрыть пледом, чтобы она спала с максимальным комфортом. Понятно же, что на плечи Фарах свалилось немало. Тахир не смог сдержать порыв — поднял Фарах на руки, вспомнив, что уже делал так, и унес наверх. Она даже не проснулась, только подложила ладонь под щеку и вздохнула во сне. Тахир опустил ее на свою кровать и сел рядом. Фарах и правда завораживала его. «Вот бы наш брак стал настоящим… Чтобы можно было прикоснуться к ней, поцеловать… Чтобы одаривать ее ласками, которых она никогда не знала», — думал он, рассматривая умиротворенное лицо иранки. Затем смахнул непослушную кудрявую прядку и улыбнулся тому, как забавно Фарах поморщилась во сне. — Тахир? — хрипло сказала она, открыв глаза. — Я здесь, — улыбнулся он, сжимая ее руку. — Я уснула… Тебя так долго не было… Я хотела поговорить о том, что нам сказать проверяющим. Чтобы они не заподозрили, что наш брак фиктивный. Фарах села на кровати и обняла колени. Тахир хотел было сказать, что он совсем не против, чтобы все стало по-настоящему. Но сдержался и вместо этого сказал: — Давай подумаем. Что там надо говорить? — Ну, как мы познакомились, как полюбили друг друга. И надо говорить одинаковое, чтобы они не нашли, к чему придраться. — Предположим, мне врать не придется. Я прекрасно помню нашу первую встречу тогда в клубе. Твой взгляд пронзил меня насквозь, — зачем-то вспомнил Тахир. — Ты посмотрела, и я почувствовал, что внутри загорается пламя. — Правда? — улыбнулась Фарах. — А я совсем не помню. Я запомнила тебя только в ту ночь, когда убили Альперена. Сколько раз пыталась сбежать от тебя — а дороги судьбы все равно привели обратно. — Так, может, и не стоит бежать? — улыбнулся Тахир. — Правда, не стоит, зачем? Вы с Керимшахом можете переехать ко мне. И тогда врать никому не придется. — Скажи еще, что мы должны стать настоящей парой! — фыркнула иранка. Тахир придвинулся ближе к ней и заправил волосы за ее ухо. — Может, и не самая плохая идея… Фарах, я не знаю, что ты пережила — точнее, подозреваю, что ничего хорошего там не было. Ты вполне можешь бояться, но я не причиню тебе вреда. Ни тогда не смог, ни уж тем более сейчас, когда… — Когда — что? — срывающимся голосом произнесла Фарах. — Когда я рядом с тобой забываю, как дышать. Когда каждый день просыпаюсь и засыпаю с мыслями о тебе. Когда молю только об одном — чтобы ты доверилась мне и не боялась. Я никогда и ни с кем не испытывал такого, — признался Тахир. — А я думала, что у тебя было много женщин, — эта фраза Фарах заставила его рассмеяться. Значит, в ее глазах он был эдаким героем-любовником? — Почему ты хохочешь? — Просто это очень смешно, Фарах, — улыбаясь, Тахир провел ладонями по ее коленям и взглянул на ее губы, которые она растерянно прикусывала. Как же хотелось сейчас поцеловать их! Молчание затягивалось, момент из веселого постепенно превращался в неловкий, и Фарах выскользнула из его объятий. — Я пойду домой к сыну. — Фарах, стой, ты куда? — Тахир потянул ее к себе, поднялся и захватил в объятия. Ее волосы приятно щекотали его лицо и шею. Фарах в его руках задрожала. — Керимшах дома один… — Он не один, а с Себиде, — прошептал Тахир и, отодвинув волосы, поцеловал Фарах в шею. Она замерла, но не сделала ни шагу в сторону. Тахир ощутил сильное стучание сердца в предвкушении. От близости самой желанной женщины кружилась голова, он даже испугался, что упадет в обморок. — Хочу насладиться тобой, Фарах. Он требовательно захватил ее губы своими, утоляя первую жажду. Затем отстранился, но лишь для того, чтобы поцеловать снова — уже осторожно, без исступления, смакуя ее. Он боялся, что Фарах не ответит, но она откликнулась, прижимаясь к нему всем телом. — Нет, я не могу, так нельзя, Тахир, — вдруг сказала она, разрывая поцелуй. В ее глазах безумное желание смешивалось со страхом. Тахир тяжело дышал, касаясь пальцами ее лица. — Фарах… — Тахир, я мать, а Керимшах болен, мне нужно думать о своем ребенке… А это… — Это — что? — Не знаю… Будто наваждение какое-то. — Фарах, родная моя, — Тахир поцеловал ее в лоб, — не нужно закрываться и запрещать себе любить, слышишь? Это не предательство и не преступление. Ты красивая женщина, ты должна быть любима и счастлива. Тебя нужно целовать и ласкать. Ты должна испытывать наслаждение, — он наблюдал за ее лицом, которое краснеет от смущения, за грудью, которая все чаще вздымается, и страстным шепотом продолжал: — Хочу почувствовать, как бьется твой пульс. Хочу попробовать твой вкус и услышать, как ты стонешь и просишь меня не останавливаться. Хочу, чтобы ты забыла о стеснении, чувстве долга и всем, что тебя сдерживает. Просто позволь себе это. Пожалуйста. Мгновение спустя дрожащие женские пальчики скользнули по воротнику его рубашки к верхним пуговицам, а губы коснулись робким поцелуем его ключицы. Сердце Тахира забилось сильнее. Она доверилась ему, и это была его главная награда.