Две стороны одной монеты / Two sides of the same coin

Дистрикт-13 одновременно и был, и не был тем, чего он него ожидал Кориолан. Само его существование невольно подвергало в шок — однако, стоило ему лишь узнать историю, это уже не казалось столь удивительным. Была тому причина, почему всё состояние семьи Сноу было вложено в него: здесь разрабатывалось мощное, даже ядерное оружие. Это послужило уроком Капитолию — никогда не допускать дистрикты к подобной силе. Но сейчас, единственным, за что бы Кориолан ненавидел себя в прошлой жизни, была его теперешняя благодарность. Из-за тупика тринадцатого дистрикта с Капитолием и их могуществом над всем Панемом, он снова смог жить в цивилизации. Конечно, далеко не всё было солнечно и радужно — как раз-таки, было наоборот. Жить без солнечного света было гораздо сложнее, его лицо не чувствовало тепло от светящегося раскалённого шара в небе, как оказалось, такого необходимого. Всё вокруг было тусклым и непримечательным — во всех оттенках серого. И хоть Кориолана такие обстоятельства не сильно беспокоили, Люси Грей часто горевала об отсутствии цвета в их новом доме. Однако гораздо больше его настораживали разговоры о восстании. Поначалу он их не выносил. Он возражал повстанцам, говоря о Тёмных Временах и ужасах, что ему довелось тогда пережить. Ему не понадобилось много времени, чтобы понять, что подобное поведение не приведёт ни к чему хорошему, судя по осуждающим лицам и презрительным словам в ответ. И он замолчал. Обдумывал каждое слово, перед тем, как сказать. Улыбался, был приветлив и делал всё, чтобы улучшить собственное положение в дистрикте. Какими бы революционерами ни были здесь люди, они мало чем отличались от капитолийцев. Всего через пару месяцев его пребывания там, кое-что привлекло его внимание. Выборы в Дистрикте-13. Они проходили каждые пять лет, и ничто не останавливало любого гражданина дистрикта избираться более одного раза. Это стало его новой надеждой. Если Кориолан не мог стать президентом Панема, то идея избраться президентом Дистрикта-13 уже не являлась настолько плохой, какой казалась раньше. Конечно, на это понадобилось бы время. Пускай и на предстоящих выборах у него не было никакого шанса победить, у него была уйма времени, чтобы зарекомендовать себя до следующих. И если у него не получится и в этот раз, у него будет ещё пять лет, а затем ещё. Время больше не имело ценности, когда он жил в тринадцатом. — Ты всерьёз задумал пробовать избраться? — однажды спросила Люси Грей, приложившись ухом к его груди. — Не просто пробовать. Я всегда думал, что когда-нибудь стану президентом Панема, — просмеялся тот, — Но амбиции не пропадают просто так! Она кивнула на его слова: — Как и я на арене. — Да, — сказал тот. — Прямо как ты. Некоторое время они ещё пролежали в тишине. Их отношения в Дистрикте-13 теперь всегда были такими, мягкими и нежными. Теперь им было не от чего бежать, не от кого прятаться, и ничего более не могло встать между ними. Чем больше в их жизни происходило моментов, тем более Кориолан в них погружался. Он слишком сильно зависел от Люси Грей. Всегда нуждался в ней. Тот пытался оттолкнуть эти чувства, однако они приходили снова и снова, словно Феникс, возрождающийся из пепла. — Ты был бы хорошим президентом, — сказала Люси Грей, на этот раз глядя ему прямо в глаза. Эти слова заставили сердце Кориолана затрепетать. Конечно, он станет им — он знал это наверняка. Но услышать, как об этом говорит Люси Грей, её слова поддержки? Ничто не могло с этим сравниться. Он станет президентом Панема. Если не ради себя, то ради Люси Грей. *** В последующие месяцы Кориолан уделял пристальное внимание предвыборной кампании. Почти сразу он стал замечать недостатки. Никто из кандидатов не был здравомыслящим или конкретным в своих речах. Все они говорили о больших целях, как развитие Дистрикта-13, становление его как процветающее общество, соперничающее с Панемом — однако в этом не было ничего определённого. Никаких упоминаний о перераспределении бюджетов, никаких разговоров о новых законах или политике, принятых, чтобы сделать жизнь граждан дистрикта лучше. Это, как ему казалось, была настолько очевидная мысль, что он не мог поверить, будто другие кандидаты её упустили. Но была ещё одна бросающаяся в глаза вещь, которую все нынешние кандидаты делали лучше, чем он, — общение с гражданами. Кориолан был только что прибывшим новичком, что прибавляло другим кандидатам дополнительных лет опыта. Люси Грей стала довольна известной в Дистрикте благодаря своим выступлениям, однако тот в основном держался особняком, что планировал исправить как можно скорее. В течение следующих пяти лет он поставил себе в приоритет именно это — налаживание контактов с как можно большим количеством людей в Дистрикте-13. Это оказалось не настолько сложным, как он думал. Вместо утомительных и холодных светских разговоров он сумел плавно адаптироваться к обществу тринадцатого. Люси Грей создала целую сеть знакомств с помощью своих маленьких выступлений, но была слишком зажата, чтобы похвастаться парнем перед подругами, которые до этого момента вообще не верили в то, что у неё был парень. К тому моменту, как прошло пять лет, он успел познакомиться почти со всеми людьми в дистрикте — он был не таким уж большим — и был уверен в своей победе на выборах. Несмотря на неприязнь и отсутствие интереса у Люси Грей к политике, она всегда поддерживала его в тяжёлые моменты, подбадривала во время предвыборной кампании и часто упоминала его имя в своих выступлениях. За всё время в Дистрикте они стали наиболее близки к статусу правящей пары и они не могли не использовать это в своих целях. Выборы проходили спокойно. Его речи были понятны, голос уверенным, а главный оппонент — отвратительно слабым в дебатах. Когда людям настало время голосовать, тот был убеждён, что титул в конце концов достанется ему. Конечно же, он был прав. *** Быть президентом Дистрикта-13 было всё равно, что попасть сюда — именно тем, что от этого и ожидалось, и одновременно чем-то совершенно другим. Встречи были долгими и скучными, однако речи, обращающие на него внимание разом всех присутствующих глаз, его забавляли. Обязанности напрягали, но загорающиеся при виде него взгляды граждан доставляли ему наслаждение. И, конечно же, власть, власть, которую он так любил. Ему потребовалось некоторое время, чтобы вжиться в роль президента. Теперь ему нужно было просматривать несчётное количество бумажной волокиты, договоров для подписания или наложения вето, и труда для распределения. Первые несколько недель казались ему невыносимыми, и работа терзала его голову, с каждым днём всё усложняясь. Однако как только это время прошло, после того, как он привык к тяжёлой рутинной работе президента, он полюбил её. Ежедневно просыпаться ради любящих его граждан, принимать решения, всерьёз влияющие на жизни многих людей и менять этот мир к лучшему шаг за шагом было тем, что опьяняло его. И, кроме того, когда день подходил к концу, он ложился в постель с девушкой, которую любил почти так же сильно, как власть, девушкой, для которой тот пожертвовал бы практически всем. Он чувствовал, будто теперь у него есть всё, чего бы он когда либо хотел. Первые пять лет его президентства прошли гладко, и когда дело дошло до переизбрания, он победил с большим перевесом. Ещё пять лет, и он был уверен, что они были не последними. Он был прав. Когда следующие пять лет прошли, и его имя снова оказалось в бюллетенях. И снова пять лет, десять и двадцать. Ближе всех к победе над ним оказалась молодая и подающая надежды Альма Койн. Она отлично боролась за титул, лучше всех проявив себя в дебатах среди всех противников Кориолана, но этого оказалось недостаточно. К этому моменту граждане дистрикта уже давно обрели доверие к собственному лидеру, и потребовались бы немыслимые усилия, чтобы переменить их мнение. Годы переходили в десятилетия, и вскоре молодость Кориолана стала увядать. Тогда они с Люси Грей решили обзавестись ребёнком, и казалось, прошло всего несколько секунд, прежде чем их дочь научилась ходить, говорить, читать, писать, петь. Александра Сейдж была сообразительной, доброй и красивой, дочерью своих родителей и много кем другим. Семья Сноу вернулась к той же дурной славе, что и до Тёмных Времён, только теперь уже в Дистрикте-13. Годы шли, и вскоре Кориолан заметил, как в дистриктах постепенно разгоралась революция. После того, как доктор Галл начала вводить идеи своих студентов в игры, после того, как их популярность стала расти, как постепенно они превращались в неизбежное, непрекращающееся мучение, негодование по отношению к Капитолию стало расти. Кориолан особенно чувствовал это в тринадцатом, и не сомневался в том, что подобное происходило и в остальных двенадцати дистриктах — кроме, может быть, второго. Поначалу Кориолан не принимал революцию, однако публично её поддержал, дабы укрепить репутацию. Пока Капитолий не убил Люси Грей. Сразу после того, как Китнисс Эвердин пустила стрелу в силовое поле на арене, Капитолий сбросил бомбы на Дистрикт-13. Они пытались загнать всех граждан в бункер, но некоторые не успели попасть — и Люси Грей была одной из них. Кориолан помнил тот момент, когда люди спускались в подземный бункер. Он шёл прямо за Люси Грей и никак не мог упустить её из виду, не тогда. Однако как только они достигли дверей хранилища, она вдруг вспомнила кое-что. Её гитара, её безупречная гитара, самое ценное, что у неё было, всё ещё оставалась в комнате. — Я должна за ней вернуться, — отчаянно сказала та, делая короткие и неглубокие вдохи. — Нет времени, — отвечал Кориолан, загораживая ей путь. Но этого оказалось недостаточно — она смогла прорваться и взбежать по лестнице. Тот уже было последовал за ней, как служащие вдруг остановили его, не желая рисковать жизнью президента. Она почти успела, подбегая к дверям, когда они уже начали закрываться. Но ей недоставало скорости. Служащие не обращали внимания на мольбы Кориолана, не желая приоткрыть вход хотя бы на секунду. Так Люси Грей и умерла. После этого Кориолан окончательно лишился тоски по жизни в Капитолии. Он желал им всем смерти за то, что они сделали с Люси Грей. С ним. Капитолий забрал у него всё, что тот любил, и непременно за это заплатит. Поэтому, как только революция увенчалась успехом, ему оставалось совершить одно. Прямо как его отец придумал игры, чтобы наказать дистрикты за что, что Капитолий пережил во время Тёмных Времён, они продолжат их, только с гражданами столицы, за то, что совершили с дистриктами. За то, что совершили с ним. Он не был удивлён, когда Китнисс, символ революции, согласилась на это. Тот предположил, что она испытывала ту же самую боль из-за смерти своей сестры, какую испытывал он из-за смерти Люси Грей. Они были схожими душами — в каком-то смысле, родственным огнём. В конце концов, даже она согласилась, что Голодные игры станут лучшим наказанием за столь ужасное преступление. Всё, что оставалось — казнить теперь уже бывшего президента Панема. Кориолан помнил Феста Крида своим другом, возможно, ближайшим в детстве. Но как только он присоединился к революции, все предыдущие счастливые воспоминания были испорчены. Фест, по мнению Кориолана, был единолично ответственен за гибель Люси Грей. Он гордился ей, когда Китнисс Эвердин маршировала по площади к Фесту. Наконец-то, спустя десятилетия тяжёлой работы Кориолана, её результат стал приносить свои плоды. Китнисс нацелила стрелу, тяжело вздохнула, и… «Направила её вверх?» «Зачем она это сделала?» «Теперь оружие было нацелено на него?» Она отпустила тетиву — и стрела взлетела, направляясь прямо к нему.