Узнай меня

Где же я это видела, где? Синие тени на синей воде. Медленно синие лодки скользят Синее небо в синих глазах.

Flëur — «Синие тени»

— И вот наш дорогой Хардиус… «Раньше такого никогда не было». Мысль настигла внезапно и быстро, как змеиный укус или удар молнии. Лисса застыла, только взяв в руку чашку, и чудом не расплескала горячий чай. Ещё мгновение — и бриллианты засверкали среди нежно-зелёной травы и незабудок, хотя самой ей в тот миг казалось, что ни грусти, ни тревоги в ней нет. Нет же?.. Нерейва тут же замолчала и осторожно забрала у неё чашку, взяла её руку в свои, и Лисса с удивлением заметила, что дрожит. Ей стало холодно, хотя стояло удивительно жаркое лето, и даже от их любимого небольшого лесного озера едва ли тянуло прохладой. — Что с тобой? — спросила Нерейва так мягко, как говорила разве что когда Лисса была ещё совсем маленькой девочкой. Нерейва оставалась спокойной и собранной, но в её глазах всё же читалась недоумение и зарождающаяся тревога. Лисса сковано улыбнулась. Ей почему-то померещилось презрение. На секунду ей показалось, будто лицо матери пересекает длинный уродливый — будто они могут быть красивыми — шрам. Как от крыла. Она моргнула, и видение испарилось. — Лисса? — позвала Нерейва. — Я в порядке, — сказала Лисса. И сама себе не поверила. Нерейва тоже, но её всегда было сложно обмануть. Тем не менее, какое-то время она молчала, задумчиво оглаживая бок своей чашки, и словно пребывала мыслями где угодно, но не здесь. В тишине Лисса успокоилась, вспыхнувшая тревога улеглась, как если бы её и не было. А потом Нерейва обронила: — А ведь мне докладывали, что с тобой что-то не так. Сапфиры разлетелись во все стороны ещё до того, как Лисса поняла, что злится. — И кто же тебе докладывает? — глухо спросила она. Селестина? Диара? Может, маленькая воспитанница Диары, Диана Фрезер? Она ещё ребёнок, подкупить её гораздо легче, чем кого-то из фрейлин… — Так ли важно? — отмахнулась Нерейва. — Мне хотелось бы узнать имя крысы в моём доме, матушка, — сказала Лисса, надеясь, что голос не дрогнет. Противостоять матери всегда было сложно, но она надеялась, что однажды научится. А ещё она надеялась, что мать перестанет считать её маленькой и неразумной, особенно после стольких лет удачного — и самостоятельного! — правления. Но это, видимо, было совсем уж несбыточной мечтой. — Я думала, ты наконец-то стала разумной и сама скажешь мне о своих проблемах, но нет, — покачала головой Нерейва. — Даже не знаю, дождусь ли этого момента. — У меня нет проблем, — резко ответила Лисса, уже не заботясь о тоне. — Особенно требующих твоего внимания, матушка. И я уже не ребёнок, чтобы прятаться за твоими юбками. — Конечно, — согласилась Нерейва так быстро, что не было никаких сомнений в том, что она хоть на секунду задумалась о словах Лиссы. — Но ведь ты владеешь не только Даром Камней Настроения, но и Даром предвиденья. Что, если твой второй Дар пытается тебя о чём-то предупредить? Я лишь хотела попросить рассказать мне, если ты вновь увидишь что-то странное. Разве это так сложно и неприятно? — Нет, конечно, нет, — ответила Лисса, помолчав. — Я обязательно скажу тебе, если увижу что-то странное в будущем. Она бы и в самом деле пришла к ней за советом, если бы была уверена, что видит будущее. Но то, что ей виделось, на будущее не было похоже даже отдалённо. — Вот и славно, — Нерейва улыбнулась. — Ещё чаю? Лисса кивнула и постаралась улыбнуться в ответ.

***

Сквозь огромные, раскрытые настежь окна её спальни лился солнечный свет и проникали отголоски уличного шума, и всё, что раньше могло вселять тревогу, сейчас казалось всего лишь полузабытым сном. Лисса сидела перед туалетным столиком и, полуприкрыв глаза, наблюдала через зеркало, как Диара пытается расчесать её длинные волосы. Незадолго до этого она сама вызвалась помочь, выгнав служанок, и теперь Лисса ждала очередной попытки «разговора». Ждать пришлось не так уж и долго. — Я всё ещё считаю это плохой идеей, — сказала Диара, неодобрительно поджав губы. — Мы уже говорили об этом, — устало сказала Лисса. — И всё-таки! — Диара взмахнула рукой с зажатым в ней тонким серебряным, как из лунного луча отлитым, гребнем, которым до этого расчёсывала ей волосы. — Ты Белая Королева, дочь Чёрной Королевы! Любой фир — или даже любой лют, если тебе двор матери больше по сердцу — был бы рад оказаться рядом с тобой. — Это так, — согласилась Лисса. Ей и в самом деле поступали предложения и от фиров, и от лютов ещё до того, как она открыла Дар камней настроения. Даже от Драгоциев, хотя она, в отличие от матери и деда, не слишком старалась поддерживать с ними связь. — И ты всё равно бегаешь к этому ремесленнику, — бессильно закончила Диара. — Или он бегает ко мне. — Лисса! Она рассмеялась. Диара присоединилась к ней через несколько секунд, но смех её был почти безрадостен. — Он не фир, не лют и не дух, — сказала Лисса, глядя на своё отражение. — Но он дорог мне. Я люблю его, а он — меня. Неужели этого недостаточно? — Разумеется, нет, — вздохнула Диара и, отложив гребень, начала собирать волосы Лиссы в причёску. — На ваши отношения смотрят сквозь пальцы — и то только потому, что ты владеешь таким Даром и не говоришь о браке. Двор не примет его как твоего мужа. — Тогда я оставлю двор и уйду к матери, — легко сказала Лисса. Диара за её спиной судорожно, гневно вздохнула. — Или вовсе в Астроград. — Чёрная Королева твой выбор не оценит. «Как будто она хоть какой-то мой выбор оценила». Сапфиры брызнули во все стороны под её недовольный вздох. Диара — как всегда — сделала вид, что ничего не заметила. — А ещё он всегда меня поддерживает, — в пустоту сообщила Лисса. — Мы знакомы с самого детства, вместе росли и учились, пусть и сейчас наши дороги… несколько разошлись. Но он никогда не давил на меня. Ни разу не оспорил мои решения… Они и в самом деле были близки, и даже неизбежное разделение в Школе не смогло разлучить — по крайней мере, свыше часов, необходимых для занятий в Светлочасе и Темночасе. Даже её становление Белой Королевой не смогло… хотя порой ей вспоминалось (или снилось?), как их пути расходятся на долгие годы из-за какой ссоры и какого-то человека, которого Лисса никогда не знала и даже лицо не могла мысленно воссоздать. — Мы просто хотим помочь тебе, — сказала Диара. «И кто-то из вас готов ради этого сообщать матери о каждом моём шаге». Лицо Диары было бесстрастным, но Лисса была готова поспорить, что обладай её подруга Даром Камней Настроения, вся спальня была бы завалена бриллиантами и сапфирами, а то и вовсе обсидианом. — Я не хотела тебя обидеть, — торопливо сказала она, жалея, что не может встать и обнять Диару или хотя бы взять её за руку. — Прости меня. — И ты меня, — голос Диары потеплел. — Но мы… я переживаю за тебя. Мне страшно, что будет, если ты потеряешь расположение двора из-за этого часовщика. — Двор принял меня, несмотря на то, что я могу быть как феей, так и фертидой… или вовсе каким-нибудь полудухом, — сказала Лисса. — Однажды я сделаю так, что он и мой выбор примет… или я с радостью передам корону следующей королеве. — А дети? — спросила Диара. — У феи — уж прости, но для меня ты фея! — и часовщика рождаются фейры. Неужели ты готова обречь своего ребёнка на жизнь бессильного и беспомощного существа? — Я могу не становится матерью вовсе, — медленно ответила Лисса. — У него уже есть сын, прекрасный мальчик, думаю, нам его хватит. Или же мы можем усыновить или удочерить кого-нибудь… А даже если я рожу фейру, то что с того? Люди живут и без дара, может быть, наш ребёнок станет мастером, как его отец. Она никогда не говорила об этом, но порой в видениях ей являлась её дочь, так похожая на саму Лиссу, когда та была подростком. Девочка не была фейрой, она была часовщицей с высшей степенью и двумя огненно-красными крыльями, и Лисса смотрела на неё с опасением и восторгом одновременно. Она не знала, как к этому относится, как к отблеску её не до конца оформленной мечты о сильном, здоровом ребёнке, или же как к реальному существу, может быть, из другой параллели. Лиссе нравилось видеть её, но каждая встреча — если это можно было назвать встречей — оставляла после себя неясное ощущение грядущей опасности. Если у неё будет ребёнок здесь и сейчас, то он, конечно, едва ли будет похож на ту девочку. Из мыслей её вырвал стук в дверь, а затем фир сказал то, что она ожидала услышать почти всё утро: — Константин Лазарев прибыл и ждёт в гостиной, Королева. — Передай ему, что я сейчас выйду, — ответила Лисса. Диара как раз закончила её причёску, заплетя волосы в несколько длинных кос. В косы она вплела тонкие белые и светло-золотистые ленты. Перед тем, как Лисса встала из-за столика, Диара предложила ей жемчужную нить на шею, и Лисса с улыбкой согласилась. Жемчуг ей нравился, даже после того, как её начали одолевать сны о жемчужном дожде, который накрывает Чародол в момент её смерти. Она уже видела, что будет дальше, но не в своих пугающих видениях, а в будущем, которое ей показывал второй Дар. Спустя несколько минут фиры откроют перед ней двери в гостиную, где её уже ждёт Константин, ещё более загорелый под палящим летним солнцем и всё равно безумно привлекательный. Он улыбнётся ей так, что сердце дрогнет, и распахнёт объятия. Лисса сама не сдержалась и улыбнулась. День будет хорош.

***

В очередном сне она шла по длинному коридору незнакомого замка. На стенах висели зеркала всевозможных форм и размеров, и ни одно не было похоже на предыдущее. А ещё каждое отражало что угодно, но не Лиссу. Она прошла мимо огромного, растянувшегося от потолка до пола зеркала в простой чёрной раме. Оно показывало битву между часовщиками, феями и лютами. С содроганием Лисса разглядела среди фигур и своих знакомых, увидела, как зачасовали одного из её старших советников. «Я только утром здоровалась с ним», — напомнила себе она и пошла дальше. В её параллели никакой войны не было. В небольшом овальном зеркале в изящной белой раме она увидела свой давний кошмар — уже свою битву над озером, которую вела с Еленой Мортиновой и которую проиграла. — Я бы никогда так не сделала, — услышала она голос Елены из следующего зеркала и торопливо ушла к нему. Елена в нём выглядела такой, как Лисса помнила из жизни, а не видела во сне. Младше, чем в видениях, доброжелательная и внезапно растерянная — Лисса уже и забыла, когда в последних раз видела её такой. Может быть, на выпускных экзаменах?.. — Ты тоже это видела? — спросила Лисса, кивком указав на предыдущее зеркало. — Увы, — ответила Елена и поняла взгляд на неё. — Но я бы никогда такого не сделала! Я не убийца! — Я верю, — согласилась Лисса. Они никогда не были подругами, а за несколько лет до выпуска и вовсе соперничали за звание лучшей ученицы, но ни одна из них ни разу не опустилась ни до серьёзной пакости, ни до драки — куда уж там убийство. А после и соперницами быть перестали, ведь делить им стало нечего. В последние годы они даже начали немного общаться, и Лисса надеялась если не на дружбу, то хотя бы на приятельство. — Приезжай ко мне в Рубиновый шпиль, — предложила Елена. — Обсудим это, если хочешь. — Непременно, — ответила Лисса и прошла дальше. Она и впрямь собиралась в Рубиновый шпиль, но не за обсуждением того, чего не было (если Елена вообще вспомнит об этом). В Светлочас поступило немало девочек из семей фей, в том числе и из весьма знатных семей, и Лисса собиралась проведать их. В следующих зеркалах не происходило ничего, что могло бы привлечь её внимание — какие-то незнакомые дети то ели, то обсуждали что-то, то пытались с завидным упорством угробить себя или друг друга. Пару раз Лисса с удивлением разглядела хорошо знакомых ей Ника и Диану и мысленно сделала пометку поговорить если не с ними, то с их родителями. — Внучка! — воскликнул из зеркала с тяжёлой бронзовой рамой тот, кого она хотела видеть ещё меньше, чем свою смерть от зачасования. Родион Хардиус Огнев, отец её приёмной матери, улыбался ей из-за отполированной поверхности. Лисса с трудом нашла в себе силы поздороваться с ним. — Помнишь ты сказки, которые я рассказывал тебе в детстве? — весело спросил он. — Конечно, помню, — ровно ответила Лисса. Хардиус её полюбил, как родную внучку, и она соврала бы, если бы сказала, что совсем не питает к нему такой же родственной привязанности и любви. В детстве она провела немало времени с ним, и обучаясь часодейству, и просто слушая его сказки. Некоторые из них были милыми, некоторые — поучительными, а часть была такими, что Лисса боялась после них спать без света и довольно долго видела кошмары. Нерейва даже запрещала ей видеться с дедом, хотя такие её запреты никогда не длились долго. — Не раз и не два я рассказывал тебе о том, что сон и смерть так похожи, что во многих мифах и сказках это родные братья. Хотя тебе, фее, и сказки не нужны, ведь после зачасования вы засыпаете на своём Поле Старочасов, — начал он. Лисса вздрогнула, вспомнив, как видела во сне себя же, навсегда заснувшую на алом цветке. В некоторых снах рядом с ней оказывалась девочка из других видений и плакала так горько, что сердце Лиссы раскалывалось. — Но есть и другие истории, — продолжил Хардиус. — В них нет смерти, но сон — особое пространство, и в нём границы между параллелями становятся такими тонкими, что можно невольно встретить кого-то, кого в твоей нет и никогда не было. — Хочешь сказать, что я в этой истории? — спросила Лисса. — Может быть, — улыбнулся Хардиус и вдруг посерьёзнел. — Но будь осторожна! Не всё, что ты увидишь, и не все, кого ты встретишь, могут быть безопасны для тебя. Иных лучше никогда не знать и не встречать. — Спасибо за предупреждение, — сказала она, но Хардиус уже исчез из зеркала. Лисса шла дальше, редко останавливаясь у зеркал. Некоторые отражали её знакомых и места, где она была, некоторые — то, что она никогда не видела и не знала. Одни молчали и были едва ли полностью статичны, другие же пытались говорить с ней или друг с другом, смеялись и гневались, кричали и шептали. В одном из них Нерейва, чьё лицо уродовал шрам, гневно говорила, что Лисса и кто-то ещё — имя терялось в шуме — непременно заплатят за свои ошибки, уж она-то сделает всё для этого. Спустя несколько зеркал с незнакомцами Нерейва — уже без шрама — недовольно обсуждала с Мендейрой Константина. Лисса едва ли не пробежала мимо этих зеркал, но в очередной раз убедилась, что Нерейва, вне зависимости от наличия или отсутствия шрама, практически никогда не была ею довольна. — Я очень люблю тебя, Нортон, — вдруг услышала она свой же голос и поспешила на него. — Люблю всем сердцем, всей душой… Лисса поспешила на звук и остановилась у зеркала с чёрно-белой рамой, напоминающей переплетение не то ветвей, не то змей. Сверху, ровно по центру, зеркало венчала небольшая насыщенно-алая роза, и Лисса с удивлением узнала в ней точную копию той, что уже который год получала в День Подарка под Подушкой. Изображение в зеркале было мутным, с трудом можно было разглядеть какую-то незнакомую комнату и саму себя. Лисса-из-зеркала была младше и печальнее. Рядом с ней был юноша, но его внешность разглядеть было невозможно, взгляд соскальзывал на интерьер, на раму, на Лиссу-из-зеркала. От попыток разболелась голова, и Лисса оставила их. — Но я видела, что наша нить судьбы тонка и вот-вот оборвётся, — продолжила Лисса-из-зеркала. — У нас нет будущего… почти нет. — Не говори ерунды, — возразил юноша (Лисса вспомнила, что его имя Нортон, и это стоило её нового приступа головной боли) и привлёк Лиссу-из-зеркала к себе. — У нас будет одна судьба, если мы захотим. Помни о силе духа! «Лучше бы ты ей в любви признался», — мрачно подумала Лисса. — Я хотел бы, чтобы у нас родилась дочь, — сказал Нортон. — Рыжая-рыжая, с васильковыми глазами. Лисса-Василис-са. Как тебе имя? Ответа Лиссы-из-зеркала она не услышала. Рыжая-рыжая, с васильковыми глазами… Совсем как та девочка из её видений — и некоторых здешних зеркал. Может, это и была Василиса? Её дочь из другой параллели… от этого Нортона. От мыслей голова пошла кругом. Следующее зеркало было с неё ростом, и сначала Лиссе показалось, будто она видит себя. Но это была девочка из видений (Василиса?), одетая в простое белое платье. Голову её венчала изящная корона, в основании которой были красные и синие камни, а в остриях ажурных часовых стрел — белые, напоминающие брильянты. Лисса не видела таких ни у духов, ни у часовщиков, ни у фей или лютов. Увидев Лиссу, девочка закричала ей, но до Лиссы не донеслось ни звука. Тогда девочка начала бить по стеклу, оно пошло трещинами и внезапно разбилось с оглушительным звоном. Лисса растерялась и позволила ей схватить себя за предплечье, но тут же закричала от боли — прикосновение девочки было сравнимо с раскалённым металлом. От своего крика она проснулась и некоторые время лежала без движения, не желая открывать глаза и шевелиться. Константин, разбуженный ею, прижал её к себе, и Лисса уткнулась лбом в его плечо. — Снова кошмар? — негромко спросил он. — Нет, — глухо ответила Лисса. — Не совсем. — Включить свет? — продолжил тем же тоном. — Может… — Ничего не надо, — торопливо сказала Лисса. — Просто побудь рядом со мной. Константин ничего не ответил, но прижал её крепче, и Лисса была так признательна, что не смогла бы и слов подобрать. Впрочем, они и не понадобились. Ощущая его присутствие, она успокоилась и заснула снова, как и он.

***

Приглашение — маленькая, аккуратная записка — возникло в часолисте только спустя три дня, на заре. Лисса видела, что раньше ничего не получит, но почему-то всё равно ждала и теперь немного злилась. «Вечером ждём тебя на семейное собрание. Отказы не принимаются.

Ч. К.»

Лисса перечитала записку и хмыкнула. Ждём на семейное собрание. Выходит, Хардиус решил не ограничиваться сном и хочет встретиться наяву? Нерейва всё же рассказала ему о видениях? От неё можно было ожидать и такого, хотя в глубине души Лисса всё же надеялась, что сумеет разобраться до вмешательства матери и тем более деда. С другой стороны, может, Хардиус и смог бы помочь? В конце концов, он великий часодей и многое знает… Только Лиссе совсем не хотелось к нему обращаться. Вечером, после заката, она прибыла в Чернолют. Почти тайно, оповестив лишь Диару и Алвиса, одного из ближайших друзей при дворе. В замке матери её встретили Эльза и Ганс, самые старые клокеры Нерейвы, созданные ещё до появления самой Лиссы, и проводили до гостиной. Хардиус встретил её у дверей. — Любимая внучка! — воскликнул он и обнял раньше, чем Лисса успела как-то отреагировать. — Рад видеть тебя наяву! — Я тоже рада тебя видеть, — ответила Лисса, когда Хардиус её отпустил и сделал небольшой шаг назад. — И тебя, матушка. Нерейва только кивнула в ответ. — Видишь ли, я уже какое-то время знал о твоих видениях, — сказал Хардиус, когда Лисса опустилась на диван рядом с Нерейвой. Сам же он сел в кресло напротив и разом стал мрачнее и серьёзнее. — И почему-то молчал, — недовольно сказала Нерейва. — Потому что не видел в этом ничего опасного, — ответил Хардиус и повернулся к Лиссе. — В том, что ты видела, нет ничего плохого, это просто другая параллель. Она похожа на нашу, но кое в чём отличается. — Здесь нет, — она нахмурилась, вспоминая. — Того мужчины. Нортона. — И девочки тоже нет, — улыбнулся Хардиус, но глаза его оставались холодными. — Но они меня знают, — сказала Лисса. — Иногда я видела их рядом с собой. Ей вспомнилось то зеркало в чёрно-белой раме. «У нас будет одна судьба, если мы захотим. Помни о силе духа!». — В этом нет ничего удивительного, — кивнул Хардиус. — Ты была в их параллели… Точнее, не совсем ты, но там была Лисса. — Была? — Увы, но так, — сказал Хардиус. — Именно была. Теперь её нет, но они всё помнят, и девочка, её отец. — Но как это связано со мной? — спросила Лисса. — Ведь я не… — Я могу рассказать тебе всё, — Хардиус снова улыбнулся, но теперь его улыбка не нравилась ни Лиссе, ни напрягшейся рядом с ней Нерейве. — Но взамен ты поможешь мне. Скажем, подготовишь экзамен для Нового Времени. — А если я откажусь? — Правильно сделаешь, — встряла Нерейва. — Хардиус, опомнись! Не ты ли говорил, что это опасно? — Это может быть опасно, — подтвердил он. — Но мы сделаем всё, чтобы наша девочка не пострадала, верно? А ещё, — он снова посмотрел на Лиссу. — Ты сможешь встретиться с Нортоном. Не уверен, что он пойдёт на контакт, но разве просто увидеть его не будет достаточно? Для первого раза. Увидеться с Нортоном. Лисса задумчиво дотронулась до медальона, где хранила очередную подаренную розу, такую же, как на зеркале во сне. Уж не от него ли самого? Но зачем ему… И главное, как он умудрялся столько лет дарить их и не оставлять никаких следов? Неплохо было бы спросить. Если он снизойдёт до разговора, конечно. — Подумай как следует, — сказала ей Нерейва. — Едва ли из этого выйдет что-то хорошее. — И всё-таки я рискну, — ответила Лисса и встретилась взглядом с Хардиусом. — Что конкретно я должна сделать для Нового Времени?

***

Хардиус сказал, что в Расколотом Замке будут праздновать Листопад, но, если бы не украшения, развешенные по Замку и окрестностям, Лисса и не подумала бы об осени. — Как будто время и не возвращалось, — тихо сказал Алвис, шедший слева от неё. — Не поверю, что здесь вообще возможна осень. — Может, так и было задумано Эфларусом? — так же тихо предположил Константин. Он шёл справа, то и дело касаясь её руки. Лисса же молчала, вполуха слушая их разговор. Ей было безразлично, есть ли тут какие-то сезоны или Эфларус решил создать пространство без них. И даже собственная задача её занимала мало, она была уверена, что в любом случае справится, сама или с помощью Хардиуса. Она ждала возможность увидеть Нортона, спросить, узнает ли он её. Может, Хардиус не прав, и всё это было только её помешательством? — Ваше величество, — шёпотом обратился к ней Алвис. — Вы снова рассеиваете камни. Бриллианты. Лисса вздрогнула и огляделась. Алвис был прав, она так задумалась и ушла в свои переживания, что не заметила, как зал, в котором они ждали остальных, почти весь оказался усеян камнями. — Я уберу, — сказал Алвис, доставая свою стрелу и отходя от них. — С-спасибо, — Лисса закрыла глаза и медленно вздохнула, считая до семи. — Неприятно, когда все твои эмоции на виду, — грустно сказала она так, чтобы слышал только Константин. — И ещё труднее быть королевой с таким Даром. — Ты прекрасно справляешься, — ответил Константин и поцеловал её в висок. Лисса хихикнула. Алвис едва успел убрать все камни, как их позвал Хардиус — почему-то в облике Астариуса. Он провёл их в другой зал, где уже были другие члены Зодчего Круга. И среди них была Нерейва, закрывающая лицо лёгкой вуалью, под которой наверняка прятала ужасающий шрам. Лисса поздоровалась с ней скомкано, чувствуя комок в горле, и эта Нерейва словно испытывала то же самое. — На самом деле она ужасно рада тебя видеть, — заговорщически прошептал Астариус, устраиваясь в соседнее кресло. — Почему? — спросила Лисса. — Потом узнаешь, — улыбнулся Астариус, и на пару мгновений в его облике проглянул Хардиус, которому Нерейва не доверяла и учила этому Лиссу. — Но могу сказать, что Лисса всегда была ей по-своему дорога. Нортон появился куда позже, когда Лисса уже поверила, что Хардиус её обманул и никто не придёт. Его не представили и сам он не спешил назвать себя, но Лисса сразу поняла, что это тот самый человек из её видений. Разве что выглядел этот Нортон крайне уставшим и почему-то мрачным, будто пришёл не предстоящий экзамен обсудить, а навещал покойника. И, вопреки её ожиданиям, совсем не смотрел на неё, пока Нерейва не привела его ближе, а Астариус со смешком представил как «специалиста по временным параллелям». — Нортон Огнев, — выдохнул он и впервые посмотрел ей в глаза. Огнев, значит. Впрочем, можно было догадаться, он был копией Хардиуса, словно приходился ему сыном или братом. Только Лисса прекрасно знала, что у Хардиуса не было братьев и сыновей, только дочь, Нерейва. — Ещё один Огнев? — Лисса сделала вид, что удивилась. — Я наслышана о ваших родственниках. Вы приходитесь кем-то Родиону Хардиусу? — Он мой дальний родственник, — спокойно сказал Нортон. Астариус едва слышно хмыкнул и, вмешавшись в разговор, перевёл тему. В какой-то момент Нортон ушёл и больше не подходил, но до конца вечера Лисса чувствовала, что он смотрел на неё. Настороженно, внимательно, как смотрят на противника, и при этом с какой-то надеждой. Смотрел — и не сделал ни одной попытки подойти ближе. Лисса вспомнила, что говорил Хардиус в Чернолюте. «Не уверен, что он пойдёт на контакт, но разве просто увидеть его не будет достаточно?» Оказалось, что не будет. Нортон ведь был в видениях, в том зеркале, и сам Хардиус сказал, что они как-то связаны — почему же он не подошёл, ничего не сказал ей, кроме своего имени и пары слов о экзамене? Сапфиры вспыхнули вокруг неё, но на этот раз Лисса не пожелала их прятать. Разве её злость неправомерна? — Ваше лицо кажется мне знакомым, — сказала она, сама подойдя к Нортону. — Правда? — безэмоционально спросил он, и лицо его тоже оставалось раздражающе-пустым. — Говорят, я похож на господина Хардиуса. Должно быть, вас это обмануло. Ах, если бы. Лисса хотела сказать ему, что видела его в своих непонятных видениях, но этот Нортон выглядел таким равнодушным и холодным, что, кажется, поднял бы её на смех. Если бы вообще выслушал. — Мы точно никогда не встречались? — на всякий случай спросила Лисса. — Нет, абсолютно точно нет, — ответил Нортон. «Лгун». — Вам пора, ваше величество, — он встал с кресла и учтиво поклонился. — Не утруждайтесь напрасной беседой. Сапфиры появились вокруг них, и Лисса поймала себя на мысли, что была бы не против увидеть, как один из них попадает Нортону по лицу. Ужасная мысль, недостойная королевы фей и воспитанницы Нерейвы, но в тот момент ей казалось, что он этого заслужил. — Буду с нетерпением ждать нашей следующей встречи, — медленно сказала Лисса, пристально глядя ему в лицо. — Нортон Огнев. — Что ты такого ему сказала? — спросил Алвис, когда она добралась до своих, остававшихся на другом конце зала. — На нём лица нет. — И он по-прежнему глаз с тебя не сводит, — добавил Константин. — Пусть смотрит, — пожала плечами Лисса. Что ему ещё остаётся, если он боится — или не хочет — говорить с ней? Только взгляды, да и те в спину, чтобы не заметила. Это разочаровывало и злило, хотя Лисса и сама не понимала, почему ожидала иного от человека, которого никогда не знала. Да что там не знала — даже не видела его лицо до этого момента, только размытые очертания. Сапфиры разлетались вокруг неё, но в какой-то момент зависли в воздухе. И Алвис, и Константин, и пребывавший в зале Зодчий Круг — все вдруг замерли. Лисса вздохнула и вытащила свою стрелу. — Это не очень-то вежливо, — сказала она. — Уж прости мне эту шалость, — рассмеялся Астариус так, как смеялся только Хардиус. Лисса оглянулась. Астариус стоял недалеко от неё, встав точно ней и Нортоном, и выглядел слегка виноватым. — Я знал, что он так поступит, но всё же надеялся… — Не надо, — Лисса скривилась. — Я уже сама всё поняла. — Я обещал тебе не только эту встречу, но и рассказ за помощь, — сказал Астариус. — Ты встретилась с этим… человеком и, кажется, не очень-то довольна. Впрочем, тебя можно понять… — он покачал головой и замолчал. — К чему ты клонишь? — не выдержала Лисса. — Я обещал рассказать, откуда твои видения, — продолжил Астариус, как ни в чём ни бывало. — Но нужно ли тебе это? Теперь, когда ты увидела, что из себя представляет Нортон Огнев. Если ты не захочешь ничего о нём слышать, я помогу тебе забыть об этом вечере. И, возможно, о твоих… — Я не хочу, — прервала его Лисса, не заботясь о том, насколько грубо это звучит. — Не хочу ничего забывать. Расскажи мне обо всём… и устрой ещё одну встречу. — Вы оба можете пожалеть об этом. — Мы можем пожалеть о любом исходе, — она пожала плечами. — Я всё же хочу знать. О том, почему Нортон такой… и о той девочке, похожей на меня. О другой Лиссе, Нерейве со шрамом. Обо всём. — Это будет ужасно долгий и местами неприятный рассказ, — предупредил Астариус и хитро улыбнулся. — И если ты не против, поступим так. Сейчас я верну время, ваша делегация попрощается со всеми, Лазарев и фир вернуться в вашу параллель, а мы с тобой зайдём в кабинет Хардиуса. Он неплохо подойдёт… Согласна? Лисса кивнула и в последний раз оглянулась на Нортона. Он по-прежнему смотрел в её сторону, смотрел с какой-то неизбывной тоской и чем-то, что она не разобрала в тот раз. Лисса покачала головой и сжала медальон. Не смотрят так на тех, с кем только познакомились. «Что ты скажешь мне в нашу следующую встречу, Нортон Огнев?»