Ложь под доспехами

У меня было так много надежд и замыслов о том, как завоевать уважение Торина и других участников отряда! Я мечтала о подвигах, о том, что смогу проявить себя смелым воином и стать частью великого приключения, о котором потом будут складывать легенды и петь песни... Но уже в самом начале нашего путешествия я познала настоящее разочарование. В те дни мне чётко дали понять, что "на поле боя ты истинный воин, но в мирные часы ты лишь подданный своего короля, какая бы благородная цель не двигала тобой". Когда стемнело настолько, что продолжать путь было невозможно, Торин решил, что пора остановиться и устроить привал. – Переночуем здесь, – сказал он лёгким, но властным тоном. Затем начал раздавать указания: – Нори, Дори, Глоин, идите наберите хвороста, да побольше. Бофур, Бифур, разведите костёр. – Будет сделано, – ответили те почти хором и разошлись выполнять свои задания. Остальные гномы тоже были заняты, каждый своим делом, и даже для Бильбо Бэггинса нашлась работа. Я же осталась одна, сидя на холодном камне, терзаемая невыносимым чувством бесполезности. Мне хотелось хоть как-то занять свои руки, но я боялась лишний раз попадаться Торину на глаза. Собрав всё мужество и решимость в кулак, я наконец-то подошла к Дубощиту, стараясь подавить свою неловкость. – Король Торин, может, у вас найдётся какое-нибудь задание и для меня? – произнесла я, стараясь придать своему голосу уверенности и очистить его от чувства робости. Он взглянул на меня с легкой усмешкой, словно оценивал, чего я стоила. – Найдётся, – ответил Дубощит немного отстранённо. – Бомбур, выдай-ка ему снаряжение. Когда в мои руки попали пара тряпок, пустое ведро и мыло, я была в полном недоумении. Мой взгляд метался между Торином и Бомбуром, пытаясь определить по глазам их намерения. – Что это? – мой голос слегка дрогнул. – Это ваша работа, господин Дарси. Я назначаю вас помощником нашего главного повара, – проговорил король с небольшой иронией. – Что мне нужно делать? – Не поняла я. – Мыть посуду, – произнёс Бомбур с невесёлой улыбкой, и я почувствовала, как искорка решимости потухла в моём сердце. – Походи по ближайшей местности, – продолжил Торин, разбивая мои надежды, – поищи ручей. Если найдёшь, набери там воды. Если нет, то Бомбур, так уж и быть, выдаст тебе немного из наших запасов. Я не могла поверить своим ушам. – Вы назначаете меня посудомойщиком? – спросила я, и в моём голосе звучала лишь растерянность. – А тебе не нравится? – едко усмехнулся он. Словно ледяной дождь на меня обрушился поток огорчения. Мыть посуду? Я ненавидела эту работу! Всю жизнь, когда Ирис ещё не вышла замуж, и мы, живя в родительском доме, занимались хозяйством, я всегда укрывалась от этой ненавистной обязанности. Ирис занималась уборкой и мытьём посуды, а я готовила и накрывала на стол – как мне казалось, это было более благородным и приятным занятием. Теперь же я оказалась здесь, в походе, будучи готовой на подвиги и сражения, а вместо этого мне предстояло мыть посуду за пятнадцатью мужиками? Эта мысль сводила меня с ума! Собравшись с духом, я попыталась изменить ситуацию. – Быть может, мне найдётся другая работа? – спросила я, пытаясь скрыть своё смущение. – Например? – спросил Торин с небольшой издёвкой. Мой мозг метался в поисках подходящей идеи. – У меня неплохой почерк. Я могл... я мог бы вести хронику нашего путешествия. – Для этого у нас есть Ори, – возразил король, показывая рукой на юного гнома, сидящего неподалеку. Ори, писавший что-то в своём дневнике, поднял на нас взгляд и неловко улыбнулся. – Хорошо. Что насчёт пони? – Не унималась я. – Я люблю животных. Могу присматривать за ними и кормить тоже. – Это обязанность Фили и Кили. – Соберу хворост? – Уже три гнома его собирают. – Буду помощником лекаря? – У нас даже никто не болен. Торин оставался непреклонным, его слово было законом, а у меня не было достаточно терпения и смелости, чтобы продолжать спорить с ним. Я в отчаянии всплеснула руками, не зная, что ещё предложить, хотя сдаваться не хотела. – Ты будешь посудомойщиком, Дарси, – произнёс Торин, его последние слова прозвучали для меня как приговор: – Это приказ короля. С трудом я сдержала порыв сказать какую-нибудь дерзость Дубощиту прямо в лицо, схватила пустое ведро и направилась в противоположную от нашего лагеря сторону. Долго бродить среди неизвестной местности не пришлось: я быстро нашла небольшой родник и набрала оттуда воды. Потом, сгибаясь в три погибели, потащила это тяжёлое ведро обратно к лагерю. За всё это время я сотню раз успела пожалеть, что мало занималась спортом последние годы и не имела сильных рук или особой выносливости. – Вот где ты, Дарси! А мы уже поели, – добродушно сказал Балин, когда я пришла, а точнее, приползла от усталости. Это был единственный раз, когда я злилась на него без причины. Честно говоря, в тот момент я злилась на всех членов отряда. – Я припас для тебя одну порцию, – сказал Бомбур, протягивая мне чашку с похлёбкой. – Они были готовы подраться за неё. Я через силу поблагодарила рыжебородого гнома, чтобы не показаться эгоистичной, и села кушать в надежде, что еда не только утолит мой голод, но и поднимет настроение. Не успела я даже ложку взять в руки, как передо мной уже выставили пятнадцать пустых грязных чашек, ждущих, когда я, наконец, их помою. Я мысленно пыталась успокоить себя, уверяя, что трудолюбие поможет мне повысить свою репутацию в глазах окружающих. – Хороший воин не будет бояться грязной и трудоёмкой работы, – печально сказал Балин, когда увидел, как я усердно намыливаю чашки и ложки. – Все мы начинали с низов, – усмехнулся главнокомандующий Двалин. Потом повернулся ко мне и сказал уже громче: – Того и гляди, скоро до главного посудомойщика дослужишься! Я не обижалась на его дерзкие шуточки. Это обычное дело, когда старший по званию подшучивает над неопытным юнцом, каким была я. «Может, надо было послушать маму? – Проскочила несерьезная мысль у меня в голове. – Вышла бы замуж и мыла бы посуду за одним мужиком, а не за пятнадцатью...» Сама не зная почему, я вдруг украдкой посмотрела на Торина, сидящего неподалеку и слышащего весь разговор двух гномов. Его лицо украшала лёгкая снисходительная улыбка, и я решила, что, возможно, всё не так уж и плохо. *** Я старательно продолжала свою участь посудомойщика, натирала посуду до блеска, несмотря на то, что этого никто не замечал. Мне просто нужно было быть уверенной в том, что я добросовестно исполняю свои обязанности, а не халтурю. В первый раз я не прикасалась к чашкам и ложкам через несколько недель путешествия, в тот вечер, когда мы прибыли в Бри – самый крупный город в округе. Когда мы подъехали к Западным воротам города, темнота уже начала окутывать улицы. Торин слез со своей лошади, отправляясь к привратнику, который, как только мы остановились, поспешил к нам из своей сторожки. Я не могла слышать их разговор, но на лбу Дубощита легли глубокие складки, выдавая его недовольство. Затем к ним присоединился Гэндальф, и спустя несколько минут их разговора ворота с громким скрипом отворились, открывая нам вход в незнакомый для меня город. Внутри селения тракт превращался в главную улицу Бри, и пока мы ехали по ней, я обратила внимание на большое количество каменных домов, плотно заставленных по обе стороны от дороги. Будь я в тот поздний вечер в этом месте одна, я бы наверняка струсила, но со мной был мой отряд, и мне, на удивление, было очень спокойно. Усталость после долгой дороги и чувство голода дали о себе знать, и я не переставала оглядываться по сторонам в поисках того самого известного трактира, про которого нам недавно рассказал волшебник. – А вот и «Гарцующий пони», – произнёс Гэндальф, указывая на внушительное трехэтажное каменное здание впереди, которое будто бы само жаждало гостей. Я с радостью спрыгнула со своего пони, разминая затёкшую спину и ноги. Мышцы бедер ныли от боли из-за долгого времени, проведённом в седле, не меняя позиции. Когда конюх забрал наших лошадей, я, уставшая до глубины души, направилась вслед за гномами внутрь трактира, прихрамывая и чувствуя себя единственной выжившей после ожесточенного сражения. С людьми (хозяевами «Гарцующего пони», как я поняла) договаривался исключительно Гэндальф, однако Торин стоял рядом и контролировал каждое его слово. Остальные гномы и хоббит столпились в проходе, мечтая о теплой постели и вкусном ужине, а я чуть ли не падала от усталости. Фили, заметив, что я еле держусь на ногах, любезно предложил свою руку в качестве опоры, но я гордо отказалась, не желая показывать свою слабость. – Заселяемся, – резко и кратко сказал король в ответ на несносные ворчания своего отряда. Тогда мы всей толпой последовали за трактирщиком. – В нашем заведении всегда много гостей, – предупредил человек, когда мы поднимались по лестнице, – поэтому свободных комнат не так много. Могу предложить вам лишь две на втором этаже и одну на третьем, – увидев наши недовольные лица, он поспешил добавить: – Они не тесные, по четыре-пять гномов в одной вполне уместится. Трудности с размещением стали очевидны: шестнадцать нас на три комнаты, тут же появились разногласия. В итоге, после долгих споров на втором этаже дела обстояли так: Балин, Бильбо, Бофур, Бифур, Бомбур в одной, а Оин, Глоин, Ори, Нори и Дори – во второй комнате. На третьем этаже поселились Двалин, Торин, Фили, Кили и я. Где спал Гэндальф, и спал ли он вообще, я не знала. Решение, что я буду жить с сыновьями Дис, казалось мне наиболее верным, ведь это были те гномы, кому я могла доверять и которые знали мой главный секрет. Но когда Торин пожелал остаться со своими племянниками, чтобы присматривать за ними, внутри меня разразилась буря эмоций. Сердце упало в пятки от осознания, что мне придётся делить пространство с королём, а затем, когда в комнату вошёл Двалин, я едва не потеряла сознание от страха. Главнокомандующий всегда смотрел на меня злобно, словно в каждой линии его лица пряталось подозрение. Я успокаивала себя тем, что Двалин смотрит так на всех, а не только на меня, тем более, мне придётся делить с ними комнату всего лишь одну ночь... Делать было нечего, а возражать у меня не было права. Единственное, что я знала, – так это то, что эта ночь будет для меня неспокойной. Когда я устроилась в комнате, уютная и мягкая кровать так и манила меня остаться в её объятиях, но урчащий от голода живот не давал мне покоя. Трактирщик обещал накормить нас досыта, предупредив, что щедрый ужин будет готов всего лишь через четверть часа. Примерно в это время я, наконец, собравшись с духом, спустилась вниз. Здесь царила весёлая атмосфера: большинство гномов уже уселись за длинным столом в ожидании ужина. – Дарси! Иди скорее к нам, – в радостном порыве позвали они, тут же освобождая место на лавочке, чтобы я могла устроиться между ними. Во главе стола, на правах короля и предводителя отряда, сидел Торин. Сколько бы времени я ни проводила с ним, его величественный облик никогда не уставал меня восхищать. Однако сейчас он выглядел непривычно расслабленным. В одной руке он держал кружку с насыщенным элем, а на его лице играла тень довольной улыбки. Очаровательные подавальщицы, женщины человеческого народа, не упускали возможности слегка флиртовать с гномами, а те, судя по всему, были совершенно не против женского внимания. Не было ничего плохого в том лёгком флирте, который я слышала, он ни в коем случае не переходил во что-то непристойное или развратное – всё-таки «Гарцующий пони» был приличным заведением. Их смех и радостные возгласы раздавались на фоне тихой музыки, и я немного завидовала тому, как естественно они ведут себя, отпуская шутки и любезности. Но тем не менее, очаровательность этих дам почему-то ужасно меня разозлила. Зачем им, проходя мимо нашего стола, каждый раз одаривать гномов нежными улыбками? Я не могла не заметить, как одна из женщин с игривым смехом погладила Торина по плечу, в то время как я сидела рядом, сжимая кулаки под столом. Я прикусила губу, стараясь подавить вспыхнувшие чувства: недовольство, досада и ещё какое-то странное ощущение, сковывающее меня изнутри. Ревность? Чепуха! Как можно ревновать мужчину, который даже не знает о том, что ты женщина? Для Торина я была лишь юным парнишкой, хвостиком увязавшемся за их отрядом. Мне захотелось подняться из-за стола и выйти на улицу, чтобы вдохнуть свежий воздух и прояснить мысли, но гномы удержали меня на месте. – Не уходи, Дарси! – с улыбкой сказал Дори, и остальные его поддержали. – Веселье только начинается. И я осталась, хотя присутствие этой радости лишь усиливало моё подавленное настроение. В стремлении отвлечь себя и прогнать скуку, я стала вслушиваться в разговоры сидящих рядом гномов. – Человеческие женщины неплохи, – заметил Бофур, с одобрением провожая своим взглядом одну из подавальщиц, – но им ещё далеко до наших гномских красавиц. С весёлым гулом остальные гномы согласились с Бофуром и даже подняли бокал за прекрасных синегорок. С какой-то стороны мне стало приятно, потому что мои синегорские корни дали о себе знать. Через пару секунд осознания моё приятное удивление сменилось разочарованием, ведь, понятное дело, гномы совсем не подразумевали в своём разговоре меня. – Я тебе так скажу, Глоин, – произнёс Двалин, поспешно поворачиваясь к рыжеволосому гному с серьезным лицом, в котором я заметила искорку зависти, – прямо стыдно за наши бороды! Ты-то, зараза, настоящий везунчик! У тебя и жена есть, и сын подрастает. Нам остаётся только завидовать. – Ну, может, ты не особо мастер в любовных делах, – усмехнулся Глоин, пытаясь приободрить товарища, – но служба у тебя на ура идёт. Глянь на себя – до главнокомандующего дослужился! Это тебе не каждому трудяге по зубам! Утешительные слова Глоина никак не сработали: таким пьяным и несчастным Двалина я ещё не видела никогда. Он оставался таким же мрачным, как дождливый осенний вечер, и у меня в голове проскользнуло, что, пожалуй, нашему отряду хватит выпивки на сегодня. – Нельзя зацикливаться на одном отказе, – Оин похлопал его по плечу, одновременно подставляя к уху свою слуховую трубку. Мне даже стало интересно, что это за печальная история любви такая у нашего главнокомандующего, но спрашивать я, конечно же, не стала. – Как говорил мой дядюшка-шахтер: "Помни, в любви, как в шахте: зачастую нужно просто раскопать что-то новое", – поддержал разговор Нори. – А этот твой дядюшка в итоге женился? – По-моему нет, – пожал он плечами, и этим всё было сказано. – Двалин прав, цени свою жену, друг мой, – подключился к разговору Дубощит с явным авторитетом, как бы придавая особую важность всему сказанному. – Одиночество того не стоит. – Тебе ли жаловаться на одиночество, Торин! – усмехнулся скептически Двалин. – Женщины о тебе, о короле, только и мечтают. Была ли хоть одна, что отказала тебе? Громкий смех гномов заполнил помещение, когда они обсуждали, что их король всё-таки искусный ловец женских сердец, а некоторые даже наполнили бокалы в его честь. Я усмехнулась этому в своих мыслях: я-то знала правду! Но Торин, после мгновения раздумий, остановил этот вихрь весёлого настроения. – На самом деле, была одна, – открывшись вдруг, проговорил он совершенно без смущения. В зале на мгновение воцарилась тишина, а глаза гномов стали большими и круглыми, как тарелки, из которых мы ели. – Одна из подружек Дис. Я пригласил её на танец, но она просто одарила меня своим надменным взглядом и ответила с колкостью. Думаю, мои глаза в тот момент были не менее большими и круглыми, чем у остальных. Я вообще чуть с лавки не упала от услышанного. Торин помнил меня! Точнее, он помнил мой отказ. И если в тот День Дурина я только и мечтала о том, чтобы произвести впечатление на короля, то сейчас, сидя за столом в «Гарцующем пони» я мысленно молила небеса, чтобы Дубощит совершенно ничего обо мне не помнил. Любое внезапное воспоминание могло дать ему разгадку к моей главной тайне, а так как в боевых делах я ещё не успела отличиться, на кону стояла не только моя честь, но и моя жизнь. Я судорожно прикрыла лицо своими растрепанными волосами, в надежде что так будет сложнее различить мои черты лица, и твёрдо решила никогда (точно, никогда!) больше не попадаться королю на глаза. – Тебе надерзила девчонка? – с любопытством и нескрытым удивлением начали допрос гномы. – Она знала, что ты король? Что ты сделал, как ответил? – Со мной произошло такое впервые. Я не знал, что сказать, поэтому просто откланялся и ушёл, даже имени её не запомнил… – Сто девяносто пять лет жизни и всего один отказ! – воскликнул Балин, вставая из-за стола ради тоста. Бокалы всё равно уже были наполнены, а подходящий повод для выпивки всё никак не могли придумать. – Чтобы он был первым и последним! – сказал старик напоследок, и гномы радостно опустошили свои кружки. Веселье, царившее в компании гномов, резко контрастировало с моей внутренней бурей. Их смех и оживлённые разговоры не смолкали ещё долго, но после выслушаного разговора, который оставил у меня мороз по коже, паника и тревога накрыли меня с головой. Мне постоянно казалось, что Дубощит задерживает свой взгляд на мне дольше обычного, и что в его глазах поблескивает искорка подозрения, словно он догадывался о глубокой тайне, которую я тщетно старалась скрыть. Сколько раз я проклинала саму себя за то, что в тот самый день Дурина я отказалась танцевать с Торином. Всему виной моя излишняя гордость! Почему я вдруг позволила себе разозлиться на его манерность и чопорность? Чего я ожидала от гнома, родившегося и выросшего в королевской семье? Никто не мог предугадать, что я буду первой и, возможно, единственной в жизни Дубощита женщиной, которая с лёгкостью и даже дерзостью отказала ему... Теперь ощущение неизбежной катастрофы не покидало меня. Несмотря на то, что я обещала Дори не уходить раньше времени, оставаться за этим столом стало для меня просто невыносимо. Каждая минута тянулась, как вечность – а это настоящая пытка. Я решила, что как только кто-нибудь из нашего отряда, устав от шума и смеха, поднимется из-за стола и пойдет в свою комнату, я тоже незаметно выскользну вместе с ним. Но время шло, а они всё сидели и сидели, и никто из тринадцати гномов, кажется, вовсе и не планировал покидать веселье. Сидя в полутемном зале, придавшись своим тревожным размышлениям, я сама не заметила, как задремала прямо за столом. Очухалась я от тихого голоса Балина, который настойчиво просил меня проснуться. Я вздрогнула, с трудом распахнула свои веки и обнаружила, что трактир уже погрузился в тишину: единственный слуга, оставшийся на ногах, беззвучно протирал пустые столы, а из посетителей остались лишь мы трое: я, Балин и Торин. Последний уже погрузился в мир сновидений, крепко сжимая в руках опустошённую кружку, а остальные гномы, наверное, уже успели разойтись по своим комнатам. Взглянув на часы, висящие на противоположной стене, я поняла, что время уже давно перевалило за полночь. – Дарси, прости, что разбудил тебя, – произнес Балин с искренними извинениями, – но думаю, что удобнее будет спать на кровати. Я заметил, что ты почти не пил за нашим застольем, и подумал, что ты сможешь оказать мне помощь... Я растерянно потёрла глаза, пытаясь вытянуть себя из сонного плена, поднялась с лавки и тут же, с легким беспокойством, спросила в чём дело. – Очевидно, последняя кружка эля была лишней для Торина, – продолжил старик, и его голос звучал устало, как будто он уже испробовал все возможные способы деликатно объяснить ситуацию. – Ты прихвати его под правую руку, а я возьму его под левую. Ах, как я ненавижу эти лестницы… С горем пополам мы начали подниматься на второй этаж. Тащить короля было ужасно тяжело, учитывая, что он был вовсе не пушинкой, а настоящим богатырём. Его вес ощущался, словно я тащу на себе целую Одинокую гору. Балину тоже было нелегко, я слышала это по его тяжёлому дыханию. Когда мы, наконец, добрались до второго этажа, на котором находилась комната Балина, я внезапно вспомнила, что мы с Торином жили на третьем. «Махал, дай мне сил», – мысленно взмолила я, когда седой гном откланялся и пожелал нам доброй ночи. Теперь вся тяжесть королевского тела легла на мои плечи, как тяжёлое бремя, а впереди был ещё целый лестничный пролёт, по которому мне предстояло поднять Дубощита самостоятельно. – Давайте, король Торин, осталось всего пару ступенек, – через силу проговорила я, когда мы почти добрались до цели. У меня уже жутко сводило плечи от его тяжести, и каждая ступень становилась испытанием для меня. – Постой, – вдруг произнес он, и я чуть с лестницы не упала с перепугу. По моим расчетам, после стольких выпитых кружек он не должен был прийти в себя раньше рассвета. Когда я обернулась к нему, наши лица оказались так близко, что я почувствовала легкий запах алкоголя, исходивший от его губ. Обычно едкий алкогольный запах только отталкивает меня, но не в ту ночь. Для меня не было ничего более пленительного и манящего, чем его губы, на которых я задержала свой взгляд и не смогла отвернуться. Мысли о поцелуе мелькнули в моей голове, подобно молнии в ночной темноте, и мой разум нарисовал самые невероятные фантазии: «Если я сейчас его поцелую, он даже не вспомнит об этом завтра». – Дарси, твое лицо… – начал он, медленно и с трудом собирая мысли, как будто из тумана, – такое знакомое… Кого же ты мне напоминаешь? Этот вопрос напугал меня не на шутку, и я сразу отвернулась, боясь показать, как уязвима я была в тот момент. В одно мгновение я полностью забыла и про поцелуй, и про боль в плечах – она отошла на задний план, и я усердно потащила Торина по лестнице, полная рвения. Когда мы, наконец, вошли в комнату, я разбудила Фили и Кили, настаивая, чтобы они сами позаботились о своём дяде. А сама, боясь начинать размышлять об его словах, плюхнулась на свою кровать, накрылась одеялом с головой и уснула.