Time
Да простит читатель этой зарисовке второе лицо. Сегодня двадцать третье июля две тысячи двадцать четвёртого года — через пять лет, в две тысячи двадцать девятом, мы будем считать двадцать четвёртый год каноничным, правильным и ярким. Куда более ярким, чем две тысячи двадцать девятый. Сейчас таковым мы считаем две тысячи девятнадцатый. Запись «2019» очень красива. Через пять лет таковой мы будем считать запись «2024». Сейчас 18:31 по МСК. Нет, нет, уже 18:32… 18:33… Это идёт время — обгоняет авторскую мысль. С каждой пятилеткой мысль замедляется, костенеет, а время ускоряется. Его можно замедлить; кутаемся в меховые кофты, мастерим из рессоры арбалеты — полетим к Чёрной Дыре. Она ведь по Теории Относительности замедляет время. Сильная она! Сильнее времени… Лететь, правда, долго. Ближайшая, весом в десять солнечных, ест материю на расстоянии более трех тысяч световых лет от нас. С технологиями двадцать первого века один световой год мы пролетим примерно за три тысячи лет. Гипотетически, если однажды мы достигнем световой скорости, что противоречит законам физики, лететь до ближайшей придëтся всё равно три тысячи лет. Нужно потерпеть… Оставим в покое далёкие Чёрные Дыры. Какая ваша любимая песня? Слушаете ли вы её на YouTube? Положим, что слушаете… Сколько ей было лет, когда вы впервые её услышали? Допустим, вы привередливый потребитель, и банановая лихорадка «DanceMonkey» в 2020 году обошла вас стороной. Подавай вам, значит, что-то давнее, уникальное, малоизвестное — с охватом миллиона в полтора просмотров или того меньше… Сейчас на ней, предположим, тринадцать лет давности — вы лайкаете каждый новый комментарий, ведь слушатели, несмотря на несчастливое число лет, находятся. Вы не одни. Но пройдёт время, и вы не заметите, как песне стукнет юбилей в двадцать лет. Теперь вы уже совсем другой человек… Вы — двадцать минус тринадцать равно семь раз успели разочароваться в жизни и столько же раз успели убедить себя, что теперь знаете жизнь. Источник этой мысли — никак не я, а люди взрослые, пожившие и пережившие это обновление десятки раз. За семь лет песня вам наскучит, ведь вы с филигранной точностью сможете определить ход мелодии, положим, на одной минуте и четырнадцатой секунде. Но за семь лет технологии, если нас не сотрёт в пепел Третья Мировая Война, шагнут прямиком в новое поколение. Вы купите себе наушники этого самого нового поколения, и песня двадцатилетней давности оживёт, обретёт потерянную за годы глубину. В наушниках нового поколения будут слышны ноты, которое не слышало предыдущее поколение наушников. Охотиться за этими нотами вы будете ещё одну пятилетку, пока, наконец, не выучите их расположение — тайм-коды… Положим, у вас есть друг или подруга… Чудо! Вы поссорились. Беда… Через десять лет вы встречаетесь в кафе. Пускай это будет серо-изумрудный вечер августа, справа будет торчать жёсткий лист папоротника, впереди будет тянуться шершавая, как наждак, поверхность дубового стола. Оставим слово «будет». Улыбка напрягает ваши лица до судорог: в ходе беседы понимаете, что в мире вы с другом или подругой одни из последних людей, кто в переписке использует в качестве смайликов комбинацию символов Юникода: :D, :), (>^.^)>. Мир заполонило новое поколение. С помощью этих смайликов среди десяти миллиардов анонимных юзеров вы находите людей своего поколения. Поезд времени несётся и несётся; яркие остановки-события в жизни редеют, прямо как ваши волосы. Тем временем на вашей песне висит груз прожитого в пятьдесят лет. Слушаете её вы редко, раз-два в год, вспоминаете прошлое, вспоминаете прошлого себя. Вы — один из последних людей, кто слушает её. К таким выводам вы приходите неспроста: последний комментарий — ваш, тридцатилетней давности, висит с двумя лайками. Первый — ваш, второй поставил некто три года назад. Все эти три года вы искали программу, способную найти некто, поставившего лайк, ведь он или она — ваша последняя родственная душа в этом мире, в мире, сгоревшем в пожаре Третьей Мировой. От лучевой болезни и голода ваш город вымер; иногда вы, видя, как из оконных досок бьёт быстрый пыльный луч света, выглядываете на улицу. Там разгуливает, ничего не боясь, чёрная девочка с цветными дредами и двустволкой наперевес. Вам так одиноко, что вы хотите окрикнуть её, угостить консервами, поделиться интернетом, который почему-то ещё работает в вашей пыльной квартире. Вы хотите, чтобы она послушала песню. Но слишком брутально, агрессивно блестит на смертоносном Солнце воронёный ствол её ружья, слишком хорошо вы помните, как высокомерны и злобны были подростки до Войны. Чёрная девочка уходит. У вас нет ни наушников, ни хорошего слуха, но вы достигли абсолютного экстаза, слушая песню. Вы познали чистое наслаждение только тогда, когда постарели, оглохли, ослепли от катаракты, стали тенью себя. Вы всё ещë ищите уроки в песне и хотите, чтобы это продолжалось бесконечно, но лекарств, способных продлить это, в новом использованном мире меньше, чем людей. Вы верите, что меньше. Потому что верите, что некто — он или она, поставивший или поставившая лайк на ваш комментарий, жив или жива, слушает песню и тоже ищет вас. И в предсмертном бреду верите, что найдёт. Верите, что он или она тоже в это верит и хочет встречи. Пусть так оно и будет. Между тем, что-то я засиделся за клавиатурой. Сегодня двадцать третье июля две тысячи двадцать четвёртого года. Прошло семьдесят шесть минут с момента, когда я оставил здесь первое слово. Сейчас 19:47 по МСК. Нет, нет, уже 19:48… 19:49…23.07.2024