oderint, dum metuant | пусть ненавидят, лишь бы боялись

— Эндрю, всё будет хорошо, в этот раз не должно быть больно. Эндрю, ты меня слышишь? Эндрю... *** Многие люди мечтали попасть в свой мир грез; в мир, полный волшебства и чудес, способных воплотить в жизнь самые сокровенные желания. Но никто из них никогда не задумывался о плате за столь щедрую возможность. Никто. Даже Эндрю, который ещё много лет назад должен был привыкнуть к правилам, держащим реальность на своих хрупких столбах. Оборотни, сирены, ведьмы, вампиры, феи — каждый житель волшебного мира находился в позолоченных цепях, которые были ниспосланы им наряду с дарами. Например, вампиры значительно ослабевали под лучами солнца: их основная сила проявлялась в ночное время, поэтому днем многие вампиры, рожденные без своего многовекогого клана, были беззащитны. Оборотни же имели обыкновение умирать раньше достижения столетия, ведь чем старше и могущественнее они становились, тем громче звучал рычащий голос волка внутри, заставляющий отречься от реальности и попасть в когти собственной неотделимой сущности. И никакая магия не могла помочь излечить это, сколько бы волшебники и феи-целители ни пытались найти решение. С каждым полнолунием они медленно теряли рассудок, сами того не понимая. По правде говоря, когда Эндрю узнал об этом, его первой мыслью было — «какова вероятность, что я сойду с ума не от крови оборотня во мне, а от людей вокруг?». Эндрю на самом деле не беспокоил волк, выжидающий своего часа внутри и желающий как можно скорее помутнить его разум, хотя поначалу мысль о том, чтобы потерять над собой контроль заставляла дрожь пробегать по телу. Однако его близнеца, Аарона, подобная новость ввергла в сильный шок. Ох, какая жалость. Теперь он не сможет жить вечно со своей любимой маленькой сиреной и детьми, которых они планируют завести к двадцати пяти. А вдруг к тому моменту я сойду с ума, Эндрю? Что если я стану неадекватным, Эндрю? Что если Кейтлин меня бросит? Этими громкими и драматичными вопросами Аарон задавался на постоянной основе после того, как начал свои отношения с Кейтлин: он уже давно перестал ожидать от Эндрю ответа, но почему-то не желал прекращать свои великие тирады об одном и том же каждое полнолуние. Не помогло и то, что способность, которая досталась им двоим вместе с умением превращаться в дикого волка, была абсолютной тратой времени. Каждый оборотень после пробуждения в подростковом возрасте открывал в себе некий дар: самыми распространенными были умение метать копья и создавать огненные шары. А самые редкие касались способности влиять на время и пространство. И, к сожалению, Эндрю и его брат получили последнее. Во время полнолуния они отправлялись в прошлое — стоило часам пробить двенадцать ночи, как они теряли сознание, возвращаясь в выбранную небесами дату. Воспоминания о прожитых днях по возвращению назад сохранялись, однако было одно строгое правило, которое ни один из них не должен был нарушать: прошлое нельзя менять. Во избежание появления непоправимых последствий, Эндрю и Аарону была дарована эйдетическая память. Они помнили всё до мелочей: каждую деталь, каждое вскользь брошенное слово. И это помогало им воспроизводить свои прошлые действия с точностью. За всю историю волшебного мира была лишь пара оборотней, чья сила могла влиять на время, и они успели передать, что малейшее изменение в ходе событий истории, будь то прошлое или будущее, способно обернуться ужасной катастрофой. Поэтому когда долгожданное полнолуние до начала волшебного состязания наконец наступило, Эндрю был готов вновь вернуться в свои воспоминания и повторить их. Аарон, судя по его расслабленной позе и закрывающимся от усталости глазам, тоже. Кейтлин сидела рядом с ним, поглаживая его по голове и что-то нашептывая на ухо. Эндрю наблюдал за ними издалека уже несколько минут и не мог не задуматься о том человеке, который с детства помогал ему проходить через полнолуния, раньше вселявшие страх неизвестности. Нил всё ещё работал над своим эссе по истории волшебного мира, поэтому должен был прийти чуть позже. Эндрю скучающе перевел взгляд на часы, подсчитывая минуты в попытке отвлечься. Один час. Второй. Третий. Когда дверь в их комнату открылась и за ней появился Нил со слабой улыбкой, затронувшей мягкие губы, сердце Эндрю оказалось в необъяснимых тисках, которые Би любила называть «теплыми чувствами». Признаться честно, ему не нравилось давать названия тем эмоциям и проблемам с дыханием, возникающим у него при каждой встрече с Нилом. Эндрю подвинулся на своей кровати, позволяя как всегда растрепанному волшебнику сесть рядом. Аарон по привычке делал вид, что Нила не существует, а Кейтлин коротко кивнула ему в знак приветствия. — Я закончил эссе, — радостно пробормотал Нил, зевая. — Если мистер Грейн всё же поставит мне плохую оценку после стольких часов страданий, то я подложу в его раздражающе чистый и аккуратный пиджак слизней. Эндрю хмыкнул, дав спокойному и низкому голосу Нила отвлечь его до восхода луны. Когда время пришло, Кейтлин осторожно поцеловала Аарона в лоб и сказала, что в этот раз хочет остаться у них до пробуждения на рассвете. Нилу говорить нечто подобное было бы излишне — он по привычке устроился рядом с Эндрю, придерживаясь небольшой дистанции, потому что иногда, если сон возвращал их в опасные моменты жизни, тела близнецов могли биться наяву. Эндрю прижался к стене, чувствуя, как его захватывает глубокий сон, от которого он сможет очнуться лишь утром. *** 17 сентября, 2000 год — Ох, я ненавижу это. Недовольные бормотания Аарона заставили его открыть глаза и оглядеться. Старые простыни, серые стены, маленькая тумбочка между их кроватями, ручка которой сломана. Дом Тильды Миньярд. Да, Эндрю тоже не в восторге. — Нам нужно пережить один день, — он встал, подбирая свою брошенную на пол одежду, и направился в ванную. Эндрю умылся в грязной раковине и рукавом попытался протереть мутное стекло. Особо не вышло, но это было понятно: иногда у него создавалось ощущение, что в этом доме никогда не слышали об уборке. Эндрю вернулся в их комнату через пару минут и понял, что Аарон до сих пор лежал в оцепенении, укрывшись тонким одеялом. Должно быть, воспоминания, которые терзают его по сей день, сейчас накрывают новой волной. В последние пережитые полнолуния они редко попадали в те дни, когда всё ещё жили под опекой Тильды. Когда она всё ещё ходила по этой земле и отравляла им жизнь. Уже год они просыпались, пережив какое-то обыденное воспоминание из прошлого с Ники, зовущим их на вечеринки или устраивающим вечера кино. Поэтому Аарон мог отвыкнуть от той гнятующей атмосферы, царящей в доме Тильды. Эндрю, который познакомился с ней только после своего первого обращения в тринадцать, не испытывал тех же сильных чувств, что и Аарон. С момента первой встречи он оградился от нее, больше времени уделяя общению со своим близнецом, потому что они были связаны и должны были научиться работать вместе, если хотели переживать полнолуния со спокойствием. И сейчас его брат явно нуждался в поддержке: Аарон выглядел бледнее обычного. Им обоим повезло, что сегодня был выходной, поэтому в школу идти не нужно. Обычный день в семье Миньярд, когда нужно игнорировать свою мать и делать вид, что всё в порядке. Вот только у Аарона никогда не выходило игнорировать свою мать. Никогда. И сейчас, судя по их общим воспоминаниям, тоже не выйдет. — Я знаю, что ты помнишь, какой сегодня день, — промычал Эндрю. Аарон повернулся, посмотрев на него своими пустыми глазами. В них читались гнев, слабость, грусть... Много того, что Эндрю научился улавливать за годы, прожитые вместе. *** Аарон всегда слушал свою маму. Когда она била его, называя ничтожным отродьем; когда запирала в шкафу и говорила сидеть тихо, веселясь со взрослыми мужчинами; когда давала ему странные белые таблетки, которые могли «облегчить боль» от ударов; когда говорила, что Эндрю опасен и от него нужно держаться подальше; когда смотрела на Ники с презрением за то, что тот связался с диким феем-хранителем, несмотря на то, что феи и эльфы ведут войны друг против друга веками. Аарон был послушным мальчиком. На своё тринадцатое день рождения он нарисовал в тетради маленький тортик со свечками и пожелал, чтобы маме стало легче, потому что в последнее время она редко приходила домой, а если и приходила, то кричала на него и неприятно пахла. Аарон задул выделенные карандашем свечи и лег спать в ту ночь. И, как ни странно, на следующий день мама встала пораньше и приготовила завтрак. Пусть она ничего и не сказала о его прошедшем дне рождения, но... Мама приготовила завтрак. Она уже давно ничего не готовила. И Аарон... Аарон был так, так, так счастлив. Широкая улыбка появилась на его тонких губах и показала маленькую ямочку на левой щеке. Он радостно съел слегка подгоревший омлет и с того дня начал верить, что всё может получиться. Что маме станет лучше. Ведь она правда-правда пыталась. Именно так, как он загадал в своем желании: мама теперь часто была дома, от нее больше не исходил тот странный запах, а иногда она даже кротко улыбалась. Но всё изменилось после того самого звонка, заставившего Тильду избить Аарона до потери сознания. На самом деле в тринадцать лет узнать, что у тебя есть брат-близнец, всё это время живший в людском мире и опередивший тебя в становлении оборотнем, это довольно жутко. Но именно в такой ситуации оказался Аарон, когда услышал разговор мамы с дядей Лютером. Он всё не мог поверить в то, что это правда. Однако после того самого звонка Тильда снова вернулась на дно, в то состояние, которое заставляло Аарона каждый день после школы видеть её, лежающую на полу в собственной рвоте, с бутылкой в руке. Однажды она вошла в его комнату ночью, чтобы с нескрываемой злобой прошептать: — Скоро приедет твой брат, Аарон. Это отвратительное отродье, которое отравит нам обоим жизнь. Но ты же не станешь дружить с ним, да? Ты ведь у меня послушный мальчик? — Да... — пробормотал Аарон и закрыл глаза. И это была гадкая, заставляющая сжиматься от горечи, правда, потому что после знакомства с Эндрю он, следуя наставлениям Тильды, стал его игнорировать. В конце концов этот гнусный подонок, который причинил его матери так много боли, не заслуживал ничего больше. Казалось, Эндрю даже не волновало отношение Аарона, пока его обращение не наступило. Когда через две недели, в полнолуние, Аарон наконец проявил себя, как оборотень, и они поняли, что делят одну способность на двоих, да ещё и такую специфическую, Аарон пришёл в ярость. — Это несправедливо! Почему я должен делить один дар с тобой? Я ведь... — Ты что? — холодно спросил Эндрю. — Должен быть лучше меня? — Ты — мамина ошибка, — злобно прошипел Аарон. — Тогда и ты тоже, потому что Тильда выбирала ребенка наугад, когда решала, кого из нас бросить на улицах людского мира. — Но в итоге ведь выбрала меня. — И ты этим гордишься? — Эндрю скрестил руки на груди, хмыкнув. — Тем, что живешь с этой алкашкей в притоне? — Заткнись, ублюдок! Аарон первым ударил его. А затем ещё. И ещё. Удар за ударом они бились друг с другом с ненавистью, которая пожирала их изнутри, пока оба не выдохлись и не легли на пол, уставшие и измученные. Возможно, то была первая ночь, когда они почувствовали некую связь между собой. И дело было не только в обращении Аарона. Они должны были найти способ уживаться вместе. Аарон, послушный сын матери, и Эндрю, уличная крыса. Когда они впервые вернулись в свои воспоминания вместе, то молчали. Оба знали, что менять события нельзя, поэтому повторяли слова и интонации, сказанные ранее, при этом стараясь свести простое общение к минимуму. В школе они и вовсе не разговаривали, будь то настоящее или прошлое. Эндрю даже не пытался завести друзей, просто проходил мимо и игнорировал любого, кто пытался познакомиться с ним, быстро став тихим недотрогой класса. Аарона это не сильно волновало, у него была своя группа друзей, и как только их интерес к внезапному появлению близнеца пропал, он даже стал забывать, что они с Эндрю учатся в одной школе. Правда Аарон тогда не знал, что его брат, в отличие от него, намного внимательнее. Когда он возвращался домой, как всегда один, потому что не хотел идти с Эндрю и предпочитал торопиться, чтобы добраться до дома пораньше, перед ним выскочил Майк, старшеклассник из его школы. Майк был одним из самых высоких и сильных волшебников последнего курса, и он имел сильную зависимость от наркотиков — все студенты это знали. И раньше Аарон поставлял их ему за деньги. Но разве можно его за это винить? Ему нужно было как-то доставать деньги на еду, когда холодильник снова пустовал, и временами он крал у мамы порошок или таблетки, чтобы продавать их богатым студентам. Плата за плату. Но больше Аарон этим не занимался, потому что полмесяца назад мама поймала его за воровством и избила. С тех пор она тщательно проверяет свои запасы и прячет их от него с помощью магии. Только вот Майк, кажется, всё ещё не смирился с этим: он несколько раз доставал Аарона в школе, пытаясь достать себе дозу угрозами, но в ответ получал лишь отказ. И, судя по его озлобленным глазам и вытянутой волшебной палочке, он недоволен этим. Майк схватил его за ворот футболки, притянув к себе, и процедил сквозь зубы: — Эй, сопляк, говоришь, дозы нет? — Нет, — прохрипел Аарон, пытаясь вырваться. Майк в ответ на слабую попытку сбежать ударил его в живот и прижал волшебную палочку к шее. Аарон со страхом посмотрел на нее, когда Майк прошептал: — Что ж, значит теперь ты годишься только для битья. Sectione! Аарон вскрикнул, когда почувствовал, как на его руках открываются несколько маленьких ран, будто кожу режут несколькими ножами, растягивая удовольствие и делая их всё глубже и глубже с каждым разом. Он попытался остановить кровь с помощью заклинания исцеления, но его чары не могли сравниться с магией Майка и обойти их, поэтому это было пустой тратой силы. Удерживающая рука волшебника не давала Аарону вырваться, и он был готов кричать от бессилия. В следующую секунду Майк отбросил его в сторону мусорки одного из заброшенных домов. Аарон ударился о железный бак, громко застонав и упав на землю. Он закрыл глаза, прикусив язык, чтобы облегчить боль, когда услышал стук больших ботинок Майка. Аарон подавил дрожь, зная, что на побег у него сил нет. Придется терпеть. Как и всегда. Придется быть послушным. Однако следующим, что он почувствовал, был не удар, а чужая рука, помогающая подняться на ноги. Аарон с трудом открыл глаза и увидел перед собой как всегда невозмутимого Эндрю. — Что ты здесь делаешь? — с удивлением прошептал он. — А как же... Стой, там Майк, он!.. На эти слова Эндрю только кивнул головой в сторону, и Аарон, переведя взгляд, увидел высокого волшебника, лежащего на земле в собственной рвоте. Он замер, пытаясь собраться с мыслями. Когда это могло произойти? Аарон ведь был тут и ничего не слышал... Как Эндрю его нашёл? — Ты следил за мной! — догадался Аарон. — Нам вообще-то в одну сторону идти, Шерлок, — Эндрю достал из сумки обезболивающее зелье, которое выменял однажды у целителя в школе, и протянул ему. Аарон с благодарным кивком выпил весь пузырек сразу, почувствовав, как боль от ран и ударов начала отступать. — Меня сегодня задержали в классе, поэтому я пришел позже. Пойдём. Эндрю подхватил Аарона и помог ему дойти до дома, прежде чем аккуратно перевязать все раны. Это был первый раз, когда кто-то вступился за Аарона. У него было ещё много вопросов: почему Эндрю ему помог? Почему на следующий день Майк сторонился его, как призрака? Почему Эндрю был сильнее одного из самых талантливых волшебников школы? Но, признаться честно, это всё могло подождать, потому что в ту ночь Аарон заснул со странным теплым чувством внутри — с пониманием, что в этом мире есть человек, который хочет за него постоять. Не важно, с какой целью. У него был брат. *** Инцидент с Майком они в последствии тоже не обсуждали. Их молчание и игнорирование продолжалось ещё несколько полнолуний, пока Аарон наконец не заговорил первым: — Знаешь, мама тебя ненавидит. — Как будто меня это волнует, — Эндрю удобнее устроился на кровати, продолжив читать книгу. — Почему? Почему тебя не волнует? — прохрипел Аарон и опустил взгляд. — Потому что она никогда не была мне матерью. И никогда не будет. Ты уже должен был это понять. Аарон сжался всем телом, теребя замок на своей кофте и кусая нижнюю губу. — Я не знаю, почему накинулся на тебя тогда, — внезапно протараторил он, заставив Эндрю приподнять бровь. — А я знаю. Она сказала тебе, что я — инфекция, которая может тебя заразить, или ещё какую-то чушь, да? — Откуда... Откуда ты знаешь? — поджал губы Аарон. — Хотя сейчас это не имеет значения. Я ведь сам решил ей поверить. — Я подслушал разговор Лютера и Тильды перед подписанием документов на усыновление, — вздохнул Эндрю, отложив книгу в сторону. — И не будь к себе так строг. Тебе четырнадцать и ты слабак, Аарон. Естественно, ты бы ей поверил. Это замечание, казалось, не понравилось его брату, потому что он нахмурился, прежде чем сказать: — Ты помог мне. «Ты спас меня. Никто раньше так не делал», — вертелось у него на языке, но так и не смогло вырваться. — Ого, а я и не заметил, — Эндрю усмехнулся, укрывшись одеялом. — Спасибо. С этим тихим объявлением перемирия Аарон выключил ночник и погрузился в сон. *** 17 сентября, 2000 год Эндрю смотрел, как его брат собирается с духом, чтобы открыть дверь их комнаты и встретится лицом к лицу с человеком, которого он раньше любил больше всего, — их никчемной матерью, сейчас больше напоминающей гнома, перепившего коктейля с радужной пылью. — Я всё ещё могу притвориться тобой и пойти туда сам. Аарон на это предложение только покачал головой. — Ты и секунды не выдержишь, прибирая за ней рвоту. Скорее всего, через пару минут уборки ты назовешь её сукой, а она взбесится и поймет, что это ты, а не я, — усмехнулся он. — Ладно, мне пора. Осталось выдержать всего четыре часа, с рассветом мы вернемся. Скоро всё закончится. Ты справишься. Так говорил голос в его голове, подозрительно похожий на Кейтлин. Аарон вздохнул и со скрипом открыл старую деревянную дверь, чтобы пройти в гостиную. Телевизор всё ещё был включен и работал: грузный эльф на экране рассказывал про одного фея-вора, который украл его пыльцу. Аарон подошел к маленькому красному дивану и начал собирать подушки, разбросанные по полу, пока наконец не увидел свою мать, пахнущую виски и уснувшую за просмотром передачи. Её светлые волосы были грязными, темный макияж растекся, а одежда покрылась пятнами от рвоты. Когда Аарон взглянул на её безмятежное лицо, что-то в его груди с болью сжалось. Он накрыл мать старым одеялом, пытаясь отогнать гнятущие мысли о прошлом. О том времени, когда картина обессиленной матери на диване была привычной. О том времени, когда он ещё был послушным мальчиком, убирающим за мамой и стирающим ее грязную одежду. Дрожащими руками Аарон взял ведро с кухни и набрал в него воды, не забыв прихватить с собой тряпку. Он закрыл нос рукой, не желая вдыхать ещё больше отвратительного запаха рвоты и алкоголя. Удивительно, но в его воспоминаниях такого смрада дома не было. Хотя, возможно, он просто отвык, потому что давно не навещал маму в прошлом. Аарон промыл тряпку и постарался как можно быстрее закончить уборку. Когда он наконец прибрал вокруг дивана и вылил грязную воду в унитаз, собрав все использованные бутылки и мешочки с наркотическими порошками, Аарон выдохся и присел на скрипящий стул, бросив тряпку в чистое ведро. Он не знал, сколько времени пробыл в таком положении: ему хотелось отдохнуть. Отдохнуть от мыслей. От уборки. От прошлого, в которое он вынужден постоянно попадать. Аарон знает, что Эндрю порой приходится намного тяжелее: иногда они отправляются назад во времени порознь. И им приходится переживать те же ужасы, те же кошмары, молча стискивая зубы, потому что менять прошлое опасно. Аарон обессиленно вздыхает и проводит рукой по волосам, пока не слышит сдавленный стон со стороны дивана. Видимо, мама уже проснулась. Она поерзала на месте, прежде чем обратиться к нему своим хриплым и грубым голосом: — Эндрю... Где Эндрю? Странно. В его воспоминаниях первым, что сказала в тот день мама, было «дай воды». Неужели они просчитались с датой? Но ведь календарь показывал 17 сентября 2000 года, значит во времени они не ошиблись... Может, это головная боль мешает ему ясно мыслить? — Эндрю в комнате, как и всегда, — ответил Аарон, подняв взгляд на диван перед собой. — Позови его, — мама закуталась в одеяло и продолжила смотреть телевизор, слушая ту странную передачу про вора, которая за всё это время так и не закончилась. Аарон с подозрением нахмурился, но не стал противиться и открыл дверь в их комнату. Эндрю сидел в наушниках и по привычке читал книгу, когда он вошел. — Мама зовет тебя, — сказал Аарон, чем вызвал у брата усмешку. — Плохая шутка. В этот день она со мной ни разу не заговорила. — Я не шучу. Она позвала тебя прямо сейчас. В моих воспоминаниях тоже нет этого момента, но... Она правда сделала это. Эндрю настороженно нахмурился. Он подошел к нему ближе и приложил ладонь ко лбу. — Так, температуры нет. Значит, не жар. А судя по твоему выражению лица, ты мне не врешь. Ладно, давай как всегда вспомним всё, что мы должны были сегодня сделать. — Утром ты просыпаешься первым и идёшь в ванную, потом я нахожу маму в гостиной и прибираю за ней, а дальше она в основном игнорирует нас, прежде чем уйти на работу и не возвращаться до поздней ночи, — Аарон поджал губы. С того момента, как мама проснулась, что-то явно было не так. Странным было ещё и то, что он почувствовал... — Запах! — Что? — Когда я мыл пол от рвоты, вокруг дивана был ужасный запах, — объяснил Аарон, заставив Эндрю закатить глаза. — Ага, ещё бы. — Нет, ты не понял. Это был другой запах. Не алкоголь, рвота или пыль, а что-то напоминающее... Серу. — Ты уверен? Потому что это... Их прервал оклик мамы, прозвучавший из гостиной: — Эндрю! Иди сюда! Братья переглянулись между собой. Теперь точно не могло показаться. Что-то идет не так. Что-то в прошлом идет не так. — Пойдем вместе, — сказал Эндрю. Аарон медленно кивнул в ответ. Им нужно быть осторожнее, чтобы не ухудшить ситуацию: если прошлое уже меняется, значит малейшее неверное движение может стать их билетом в гробницу. Когда они вышли из комнаты, мама всё также не отрывалась от экрана телевизора. Братья осторожно подходили к ней со спины, оглядываясь по сторонам: чем ближе к дивану они были, тем сильнее становился этот запах. Теперь Эндрю понял, что имел в виду Аарон. Вокруг этого места — нет, вокруг Тильды — заметно пахло серой. А серой пахнут обычно только... — Ты звала меня? — прищурившись, спросил Эндрю. — Да, милый мальчик. Я ждала тебя. Иди ко мне. Глаза Аарона расширились, и он едва заметно покачал головой. Понятно. Значит, его брат тоже успел догадаться. Эндрю подошел к по-прежнему закутанной в одеяло Тильде и закрыл собой яркий экран телевизора. Когда она подняла на него свой взгляд и протянула костлявые руки, покрытые следами от игл, Эндрю ударил её по лицу и крикнул: — Аарон, цепи! Сейчас! В одно мгновение Тильда, ранее напоминавшая маленькую подвыпившую эльфийку, начала расти в размерах: её когти увеличились, зубы стали острее, а карие глаза налились красной кровью. Пронзительный крик вырвался из нее, заставив Эндрю поморщиться и усилить хватку. Он увидел, как Аарон направил свою волшебную палочку на это существо и громко произнес: — Custodia! — золотые цепи, призванные заклинанием, охватили взросшее тело Тильды, заставив заскулить. Тёмный туман выходил из её тела странными щупальцами и крутился вокруг, пытаясь разорвать оковы. К счастью, до них он достать не мог из-за цепей. Аарон взмахнул палочкой, и в следующую секунду Тильда упала на колени, рыча и скаля на них острые зубы. — Что это за демон? — наконец спросил Аарон, когда Эндрю со вздохом опустился на диван. Тильда — или кем бы там ни было это существо — продолжала рычать рядом, не бросая попытки вырваться. — Понятия не имею. Но он как-то проник в наше прошлое и вселился в Тильду, — пробормотал Эндрю, пытаясь вспомнить всю информацию о демонах, которую только мог. Он знал лишь нескольких падших, потому что сталкивался с ними, когда защищал Нила от последователей Натана, но сколько в целом видов демонов существует? Способны ли некоторые из них влиять на время? Глупый вопрос. Очевидно, что способны. — Нам нужно изгнать его из тела мамы за два часа, иначе она опоздает на работу и это только сильнее нарушит хронологию событий, — Аарон схватился за волосы, пытаясь успокоиться. — Мы не можем обратиться ни к кому из наших знакомых: их воспоминания изменятся, но... — Есть один человек, который знает о демонах больше, чем кто-либо другой. И не будет задавать вопросов. — Ты говоришь о... — Да. Нужно достать зеркало, присмотри пока за ней, — Эндрю махнул рукой в сторону злобно ревущей Тильды и пошел в комнату, чтобы достать свой рюкзак. Рюкзак, переданный ему специально на такой случай. У них с Аароном никогда раньше такого не было: в подростковом возрасте они опасались даже немного изменить воспоминания из прошлого, поэтому повторяли всё с точностью. Сейчас они уже не были так дотошны, но как и прежде понимали, что совсем забываться им нельзя. Эндрю был уверен, что в появлении демона, вселившегося в Тильду, был виновен кто-то извне. Кто-то из настоящего. Только вот кому это нужно? Об их с Аароном способности знали единицы. Хотя сейчас не время об этом думать. Ему лучше сосредоточиться на том, чтобы поскорее изгнать эту тварь из тела Тильды. Эндрю достал свой рюкзак, который обычно прячет под кроватью, используя заклинание сокрытия. Он открыл задний карман и снял последнюю магическую защиту, чтобы найти на самом дне маленькое зеркальце, доставшееся ему от наставницы. Он взмахнул волшебной палочкой и прошептал: — Speculum. Свяжись с Мэри Хэтворд. Зеркало сперва молчало. На одно мгновение Эндрю показалось, что оно сломано, и это заставило его вздрогнуть, потому что агрессивное существо, сидящее внутри Тильды, продолжало истошно орать, несмотря на не менее громкие попытки Аарона усмирить его. Но спустя пару секунд изображение на стекле прояснилось и уставший голос Мэри донесся по связи: — О боже, малец, тебе бы лучше беспокоить меня по действительно серьезной... — В Тильду вселился демон, — быстро проговорил Эндрю, заставив наставницу удивленно вскинуть брови. — У нас мало времени: она скоро должна быть на работе, а мы даже не знаем, что это за тварь. — Покажи мне. Эндрю прошел в гостиную и повернул зеркало в сторону рычащей Тильды. Аарон стоял рядом и пытался сдержать её заклинанием, но, кажется, несмотря на все его усилия, демон скоро должен вырваться, потому что свет золотых цепей начал постепенно тускнеть. — Понятно. Судя по темным щупальцам вокруг, это даемониум. Такие маленькие демоны, атакующие с помощью мощного тумана, который они способны выделять. Эти мелкие вредители могут вселяться в людей или даже вещи. Я всегда их ненавидела, — пробормотала Мэри, зевая. — А они... Они могут путешествовать во времени? — спросил Аарон. Он явно устал, пока пытался сдерживать Тильду, поэтому Эндрю передал ему зеркало, чтобы встать перед демоном и усилить оковы с помощью повторного заклинания. — Оу. Хм, да, могут, но только с помощью сильного посредника. И на крайне короткий срок. Возможно, где-то полтора часа, — судя по внезапно изменившемуся тону Мэри, она поняла, что они пришли из будущего, а значит хронология событий изменилась. — Эндрю. — Да? — Чье имя первым назвал демон, когда заговорил с вами? — Моё. — Тогда за тобой охота, малец. Кто бы это ни был, враг явно серьезный, раз смог не только поймать даемониума, — а они, между прочим, очень редкие и неуловимые существа, — но и стать посредником, чтобы дать ему проникнуть в ваши воспоминания. В ваше прошлое. — Я понимаю, мэм, — Эндрю посмотрел на оскалившегося демона и сжал в руке палочку, отчего цепи впились в захваченное тело Тильды и заставили даемониума зарычать ещё громче. — Как его изгнать? — Из тела? Достаньте соль, насыпьте ее вокруг тела Тильды и прочитайте обычное заклинание по изгнанию, которое предподают в вашей школе. Но после этого вам придется поселить его в другой сосуд. Возможно, в браслет, который можно надеть на себя, чтобы он мог вернуться с вами в настоящее. Потому что ему, опять же, нужен сильный посредник, чтобы переместиться. Если вы его так отпустите, то измените будущее. — Хорошо, спасибо, — пробормотал Аарон, прежде чем Мэри отключила связь. Он с беспокойством посмотрел на Эндрю и сказал: — Нам нужно срочно понять, кто ведет на тебя охоту. — Это же очевидно, Аарон. Я знаю, что ты понял это в тот момент, когда наставница начала говорить про «сильного посредника». — Тогда давай поскорее закончим с этой тварью, а потом разберемся с ним. Этот подонок уже давно меня бесит. *** 18 сентября, 2005 год

Никто не уходит безнаказанным за свои преступления, Рико.

А.М.