Несбыточные обещания

Прошло несколько месяцев после инцидента в переулке, и я изо всех сил старался избегать ее, держаться на расстоянии, поскольку считал, что это правильно. Но значит ли это, что мне удавалось не думать о ней постоянно?    Одним вечером, я, как обычно, патрулировал местность. Заходящее солнце окрасило небо в симфонию оранжевого и розового; прохладный ветерок доносил аромат полевых цветов, а жужжание насекомых создавало успокаивающую мелодию. Когда последний дневной свет медленно померк, звезды начали мерцать в небе, словно крошечные драгоценности, рассыпанные по полотну ночи. Вечер был временем спокойствия и размышлений.  Тогда, проходя мимо ее любимого места, я не мог не остановиться. Я огляделся, осматривая уже такую знакомую мне местность. Я знал, что мне следует идти дальше, продолжить патрулирование, но что-то словно удерживало меня. Пытаясь успокоиться, я глубоко вздохнул. Здесь мне делать нечего.    Я уже собирался повернуться и уйти, как вдруг неожиданно услышал тихий звук. Я напрягся и подошел ближе к источнику звука. Тогда я увидел Рин, сидящую на скамейке спиной ко мне. Услышав этот волшебный мелодичный голос, я незамедлительно почувствовал, как мое сердце забилось чаще.   Наблюдая за ней с безопасного расстояния, я испытывал странную смесь эмоций. Часть меня хотела уйти, продолжить свое поручение, но другая часть меня, та самая, которая уже продолжительное время боролась с чувством вины и невыносимой пустоты, замерла, прислушиваясь. Могу сказать, что ее голос походил на колыбельную, потому что всегда успокаивал мою душу. Мне следовало уйти, чтобы не пробуждать чувства, которые я обещал себе подавить. Впрочем, было уже поздно.    Ее голос на мгновение дрогнул, как будто она что-то почувствовала. У меня перехватило дыхание. Когда Рин обернулась, на ее лице промелькнул страх. Должно быть, она подумала, что снова оказалась в опасности.    Я вышел из тени, раскрывая себя. Ее глаза расширились, когда она увидела меня, а страх сменился удивлением. Какое-то мгновение мы просто молча смотрели друг на друга.  — Ты... зачем так пугать? Я уже было подумала...  — Извини. Не хотел тебя напугать.   Рин наблюдала за тем, как я приближаюсь, все ещё смотря на меня с удивлением. Я остановился на небольшом расстоянии от нее и засунул руки в карманы, не забыв надеть привычную мне маску беспечности.  — Почему ты здесь?    Хороший вопрос. И вправду, почему я просто не прошел мимо?    Однако в глубине души я уже знал ответ — патрулирование было лишь предлогом, хотел я это признавать или нет. — Просто проходил мимо — я пожал плечами.    Рин ничего не ответила, а просто анализировала меня с непроницаемым выражением лица. Складывалось впечатление, что она видела меня насквозь. — А ты? Что ты делаешь здесь так поздно? — спросил я, пытаясь отвлечь от себя внимание.    Оставаться одной в таком месте ночью было небезопасно. Могло произойти что угодно... Когда внутри меня закипел уже знакомый гнев, я поспешил отбросить эту мысль. — Мне не нужно твое беспокойство. Это ведь твои слова?    Я стиснул челюсть. Она была права. Я уже говорил ей эти слова раньше, но все же в тот момент я демонстрировал явное противоречие собственному утверждению.    Некоторое время я ничего не говорил, сохраняя свое выражение лица нейтральным, но затем пробормотал.  — Опасно оставаться здесь одной ночью.  — Неужели это проявление заботы? Забавно. Ты отверг меня и мою заботу совсем недавно на этом же месте.   Ощущая сожаление и смущение, я отвел взгляд. — Я не забыл.  — Я тоже. И не думаю, что забуду.   Ее слова болезненно повисли в воздухе.  Я почувствовал потребность защитить себя, сказать что-нибудь, чтобы оправдать свое поведение, но потерял дар речи. Потому что она была права.    Я отверг ее беспокойство, оттолкнул ее, когда она попыталась приблизиться. И все же... я снова стоял там, не в силе держаться от нее подальше, даже если это было ради ее же блага.  — Ты назвал себя монстром, сказал, что о таком человеке, как ты, невозможно волноваться, что ты этого не заслуживаешь. Даже не спросил моего мнения — Рин сделала паузу, ее глаза наполнились предательскими слезами. — Для меня ты не монстр.    Я сделал шаг в ее сторону, затем еще один, несмотря на голос в моей голове, который буквально кричал, что мне не следует подходить ближе. Остановившись в нескольких футах от нее, меня вдруг накрыло необъяснимое желание протянуть руку и утешить ее. — Я ненавижу это чувство. Как же унизительно плакать перед кем-то.    Она была расстроена, а я стоял там, как холодная, бесчувственная статуя. Это было все, что я мог сделать, чтобы удержаться от того, чтобы притянуть ее в свои объятия.  — Тебе нечего стыдиться.  — Просто скажи мне одну вещь — Рин подняла голову, чтобы посмотреть на меня.    Я посмотрел на нее сверху вниз, уловив гнев и обиду в ее глазах. Она хотела ответов, а я был в долгу перед ней.   — Спрашивай. — Ты действительно беспокоишься? Что ты на самом деле чувствуешь? Была ли я вообще для тебя другом? — Рин поднялась со скамейки и продолжила держать на мне свой прямолинейный взгляд. — Кто я для тебя?     Все это время я так старался держаться на расстоянии, строя между нами стены, чтобы отгородить себя от такой слабости, как чувства. Однако ее уязвимый вид и каждый произнесенный ею вопрос разрушал эти стены, как будто они были сделаны из бумаги. Все в ней затрагивало самую суть моих противоречивых чувств.     Мои глаза встретились с ее взглядом. Мне хотелось сказать тысячу слов, выразить все сотни эмоций, которые бурлили в моей груди. Но я смог произнести только одно слово.  — Всё.  —…Что?   Слово вырвалось с моих губ прежде, чем я сумел бы его остановить, но теперь я уже не мог взять его обратно. Я сделал еще один шаг вперед, сокращая расстояние между нами, пока мы не оказались всего в нескольких дюймах друг от друга. На лице Рин читалось чистое удивление и растерянность. Мне не хотелось ничего, кроме как обнять ее, вытереть слезы, окрашивающие ее щеки.  — Всё  — повторил я тихо, хриплым голосом. — Ты для меня всё.    Я выдержал ее взгляд, пока мое сердце громко колотилось в груди. Ещё никогда и никому я не признавался в таком. Ещё никогда так открыто не обнажал свои чувства.    Почти неосознанно моя рука потянулась к ее лицу. А затем, к собственному удивлению, я позволил своим пальцам нежно коснуться ее кожи, вытирая слезу, скатившуюся по ее щеке. — Ты – всё, о чем я думаю. Каждую минуту, каждую секунду. Я пытался убедить себя, что тебе будет лучше без меня. Но, кажется, я облажался.  — Леви... — тихо, почти шепотом, Рин произнесла мое имя, положив свою руку поверх моей руки.   Это был такой простой жест, но он сумел оказать на меня сильное влияние. Я не осмеливался пошевелиться, не желая прерывать этот хрупкий момент между нами. Мои глаза бродили по лицу Рин, рассматривая каждую мельчайшую деталь. То, как волосы обрамляли ее лицо, как покраснели ее щеки, как дрожали ее губы, когда она пыталась сдержать свои эмоции.  Был ли теперь смысл оставаться в стороне?    Нежно прикоснувшись ее щеки большим пальцем, я проложил путь вдоль скулы. Ее кожа казалась шелковой под моими грубыми пальцами, что вызывало дрожь по спине.    Я поднял другую руку, чтобы обхватить ее вторую щеку, ласково держа ее лицо между своими ладонями. Теперь я стоял так близко к ней, что чувствовал тонкий аромат, исходящий от нее. Что-то цветочное, сырая земля после дождя.   Когда Рин закрыла глаза, я молча продолжил изучать ее. То, как ее ресницы слегка подрагивали. То, как ее губы слегка приоткрылись. Это не было просто мимолетным желанием. Я любил эту женщину.    Осознание пришло резко и внезапно. Любовь. Я всегда считал, что любить — опасно и безрассудно. Как бы то ни было, теперь этого нельзя было отрицать.    Недолго думая, я наклонился вперед, закрывая последний кусочек пространства между нашими губами. В тот момент, когда наши губы встретились, меня словно пронзил электрический ток.    Поцелуй был нежным и чувственным, теплым заверением в любви. Я чувствовал, как учащенно бьется ее сердце, как у нее перехватывает дыхание, но сопротивления не было, только принятие и ответ.   Я слегка отстранился, прижавшись своим лбом к ее лбу, в то время как наше дыхание смешалось с прохладным ночным воздухом.    Наши глаза встретились в тусклом свете и меня охватило чувство спокойствия и умиротворения. Я поднял руку и заправил прядь ее волос ей за ухо — почти непроизвольный жест, который вдруг стал таким же естественным, как дыхание.     Я усмехнулся. —  Тебе удалось прорваться сквозь мои стены. Тебе и твоей упрямой доброте.  — И ты не жалеешь об этом? — Нет. И не буду. Я не могу сожалеть о том, что ощущается так… — я  сделал паузу, пытаясь найти подходящее слово. — Правильно.    Я снова взял ее лицо обеими руками, нежно касаясь пальцами ее теплой кожи, прислушиваясь к устойчивому стуку ее сердца напротив моей груди, в то время как мое собственное сердце отзывалось эхом.  —…Ты заставляешь меня чувствовать себя живым.   Она тепло улыбнулась мне, от чего по моей спине пробежала приятная дрожь.  — Я все ещё не могу в это поверить. Я всегда думала, что ты меня ненавидишь.   Услышав ее слова, мое прикосновение к ее щеке на мгновение замерло. Ее упоминание о ненависти заставило меня задуматься обо всем. Вдруг мне вспомнились все те резкие слова, которые я говорил ей...  — Думаю, я был с тобой не очень любезен, да? — Верно. Но ты можешь все изменить. Впереди целая жизнь.   Ее обнадеживающие слова заставили что-то трепетать в моей груди. Будущее с ней?  — Ты все ещё видишь меня в своем будущем? После всего этого?   Я всматривался в ее лицо в поисках каких-либо признаков колебания, любого намека на сомнение. Но все, что я мог видеть, это искренность.    Сейчас, когда она была рядом и смотрела на меня с таким ласковым взглядом, будущее без нее казалось мне пустым.