бурерождённые

      Смазав коржи кремом, Вэш придирчиво осмотрел кулинарное творение собственного сочинения на предмет… на предмет… ладно, он не знал, зачем ему вообще нужно было это делать, ведь и так было видно, что с новоиспечённым тортом (ха-ха) всё в порядке. Но это всегда делала Рем, каждый месяц, когда пекла для них тортики, пироги и печенья, а он всегда старался всё делать так же. Ещё в довершение посадил сейчас сверху одну маленькую, вкусную на вид клубничину. Две сотни свечей на небольшом торте умещаться отказывались, так что он заменил их на два глиняных солдатика, которых сам же и вылепил — ещё на прошлый день рождения, но тогда выставить их на торте, да и вообще испечь торт, ему в голову не пришло. По солдатику на брата — для него и для Найвса. Вот так, получается… Вэш нахмурился. Солдатиков было двое, но это простая случайность. Когда он лепил их, не думал… у него и в мыслях не было проводить параллель. Теперь от этого стало немного не по себе — мигом нахлынули воспоминания… Неудивительно, впрочем — чего он хотел, празднуя день рождения, который раньше делили они оба? Знал ведь, что накатит, обязательно накатит вновь. Прошло почти пятьдесят лет, а он всё ещё был не готов… Вэш беспомощно заозирался на кухне и краем глаза отметил: две тарелки, две ложки, два стула, две кастрюли, два стакана, два декоративных глиняных кролика… Он невесело хмыкнул. О да. Абсолютно ничего не напоминает о прошлом. Достав из ящика нож — единственный, слава богам, в своём роде, — Вэш аккуратно разрезал торт пополам. Помедлил, думая, почему стал делить именно так, ведь мог бы просто себе отрезать кусочек… Ладно. Половина, потом ещё пополам, потом делим на восемь кусочков… В ушах стоял полузабытый смех Рэм, похожим ножом нарезавшей для них красное яблоко. Вэш выбрал себе кусок с правой стороны торта и, положив порцию десерта в тарелку, опустился на стул близ окна. Смотреть отсюда на зелёные поля геопланта было весьма неплохим развлечением. Он мог проводить за этим занятием целые дни, коротая отведённое ему, планту, время. А что ещё делать, когда тебе ни больше ни меньше два века? На Гансмоуке он уже видел всё, абсолютно всё. Хвала богу, и люди его едва помнили. Себя нахваливать, конечно, не принято, но торт и вправду вышел отличным. Хотя, возможно, чуть более нужного сладким, но это пустяк. Он любил, когда Рэм добавляла в выпечку много сахара. А вот Найвс сладкое не любил, ему всё солёненькое да горькое подавай… Вэш фыркнул, вспомнив, какие Найвс кривил рожицы, когда отодвигал подальше тарелку с клубничными кексами. А ещё он помнил, как Рэм сама варила им кофе из плодов кофейного дерева. Кофе он очень любил, но на Гансмоуке это было скорее чудом, чем повседневностью. Невероятно сложно уговорить сестриц производить кофе — поди пойми, почему, — так что в ходу у них тут сплошь одни заменители. А вот кофе Рэм был самым что ни на есть настоящим — или, как говорил маленький Найвс, живым. Она сама его с Земли привезла, сама же им и готовила. Редкость, выдававшаяся только по праздникам. День рождения они праздновали тогда каждый месяц, не год… Потом не стало праздников. И сада не стало. Не стало и Рэм, варившей для них троих чёрный кофе. Ну чем же, Найвс, чем тебе это был не Эдем? Вэш впился в кусок торта зубами, потом ещё и ещё, он быстро жевал коржи с кремом, снова впивался в них, почти добрался до сердцевины… Лучше бы они вообще не рождались. Ошибка генных инженеров, или Бога, или кто уж там их когда-то создал. Они не принесли в этот мир ничего хорошего, лишь длинные бесконечные цепочки смертей. Встречайте: гуманоидный тайфун Вэш Ураган и его старший брат Найвс — разрушительный вихрь ножей, нелюбимец и смерть миллионов! Он издал полухрип-полустон, нечеловеческий звук, походивший на предсмертный крик зверя. Он проходил на этой земле двести лет. Двести лет! А Найвса, его старшего брата, с ним не было! Его нет уже почти пятьдесят лет, и он всё ещё не готов, да он никогда не будет готов, и в этой кухне этого дома, что смотрит окнами на их сестру-геопланта, у него две тарелки, две ложки, два стула, две кастрюли, два стакана, два декоративных чёртовых глиняных кролика!.. И он никогда больше не увидит, как кривится лицо брата от сладкого, и не узнает, нравится ли ему новый сорт кофе, и все эти звёздные ночи вдвоём, и всё то бессловесное, что осталось невысказанным между ними… Право, лучше бы на этом свете их не было. Вэш проглотил последний кусок и молча уставился в пустую тарелку. Две секунды спустя его дёрнули за рукав. Очень настойчиво. Он сбросил с себя оцепенение и опустил глаза вниз. — Братец Вэш? Мальчик, живший здесь с ним, был ещё маленьким. Он нашёл его одиннадцать двойных лун назад. — Братец Вэш, — негромко повторил мальчик и многозначительно покосился на торт, требуя ответа и, вероятно, кусочек десерта тоже. Против воли Вэш улыбнулся. — Ох, точно-точно... — Он сразу весь как-то засуетился, достал вторую тарелку, достал ложку, положил мальчику солидный (и самый красивый) кусок, придвинул тарелочку ближе, сказал: — Вот, держи! Я, э-э… братец Вэш угощает. Хотя мальчик и любил есть из одной с ним тарелки, Вэш считал, что у него должна быть своя собственная. Посуды у них достаточно было и так, несмотря на то, что на каждого всего по одному экземпляру. Он бы сделал ещё, если бы возникла такая нужда, но их обоих устраивал девиз «ничего лишнего», а что до гостей — гостей у них никогда не водилось. А ещё мальчик был вылитый Найвс, и Вэш иногда забывал, что, в отличие от Найвса, этот ребёнок нуждается в пище. Мальчик не был плантом, но родителей своих, как и Вэш, он не знал. Рос как самый обычный ребёнок, и в свои одиннадцать лет выглядел ровно на одиннадцать… ну разве что более худощавый и бледный, чем сверстники. Может, весом он чуть не дотягивал, зато упрямства и воли ему было не занимать. Вэш случайно нашёл его в песчаную бурю и всё не переставал удивляться, как новорождённый ребёнок тогда не погиб… Да, это был Найвс, абсолютно и точно. Его маленькая, ещё не вставшая на ноги копия. — Ну-с, и как тебе тортик, Най? — спросил Вэш с улыбкой. — Надеюсь, вышло достаточно вкусно? Най медленно жевал угощение, словно смакуя каждый кусочек, набив полный рот свежевзбитого крема. — Ты всегда хорошо готовишь, Вэш. Я правильно понял, у тебя сегодня день рождения? — Да, — признал Вэш. Помолчав немного, добавил, слегка взволнованно отстукивая костяшками ритм: — И ещё в этот день родился когда-то один близкий, очень-очень дорогой для меня человек… — Я его знаю? Вэш горько усмехнулся, поднимая на мальчика голубые глаза. — Можно и так сказать. Повисла долгая, невыносимая пауза. Най вдумчиво доел свой кусок, красивый сладкий кусок на глиняной тарелочке. Вэш и посуду всю делал сам; то была глина пустыни Гансмоука, умело поджаренная на солнцах-близнецах. — А я вот не знаю, когда я родился. Так что твой день рождения — мой день рождения... С днём рождения меня! — скороговоркой выпалил Най и быстро запихнул себе в рот кусок торта. Вэш вздрогнул, внезапная гримаса боли исказила лицо. Мигом взяв себя в руки, он улыбнулся и забормотал рассеянно, несколько сбивчиво: — Что ж, если хочешь, это будет и твой день тоже… да, это было бы здорово… теперь младший брат… — Тут он осёкся и заморгал; откашлявшись, сказал уже громче, серьёзнее: — С днём рождения тебя, малыш Най. Пусть твоя жизнь будет бесконечным и чистым лучиком света. Не сходи во тьму, шепнул он про себя. Пожалуйста, прошу тебя, не становись ею. Не повтори… В горле вдруг пересохло. Наверно, торт всё-таки чересчур сладковат. Он зажмурил глаза и потянулся за стаканом с водой. Живая рука почти не дрожала. Най тем временем успел доесть и второй кусочек; вот это скорость, рассмеялся бы Вэш, неужели всё действительно вышло так вкусно?.. Мальчик отставил пустую тарелочку в сторону, аккуратно вытер губы и внимательно посмотрел на него. — Братец Вэш, я не знаю, говорил ли тебе это кто-нибудь до меня, но ты самый лучший брат, о котором только можно мечтать. И самый классный брат, который у меня когда-либо был. Вообще-то кроме тебя у меня нет и не было братьев… гм… но это неважно! Я хочу лишь сказать, что я… — Договорить ему, однако, не дали: Вэш, всё это время сжимавший стакан в руке едва не до хруста, уронил стакан на пол и подался к нему. Стекло не разбилось, а значит, у них не будет тревог, и не будет в этом доме, их доме, чего-то недоброго, но отчего-то Вэшу всё равно хотелось плакать, плакать навзрыд, взять и разом осушить целое озеро слёз... И всё-таки, всё-таки вместо этого он решил обнять Ная и уткнуться носом в пропахшую пустынной бурей макушку. Слишком знакомо… До боли. Най в его объятиях замер. Возможно ли, что ему было неловко? Вэш запоздало упрекнул себя в том, что перед тем, как обнять, не догадался спросить у мальчика разрешения… Однако не прошло и минуты, как Най зашевелился и обнял его в ответ своей маленькой ручкой. Другой же он потянулся к столу и с одобрения старшего взял себе третий кусочек. Сластёна, подумал фыркнувший Вэш. Он сейчас, конечно, не видел, но представлял, как Най уплетает за обе щеки очередную порцию вкусности, и это должно, просто обязано было выглядеть умилительно… Потом внутри что-то щёлкнуло, и до него вдруг дошло. На миг он даже окаменел, прокручивая это у себя в голове, ещё, ещё и ещё. Сластёна… Най, его маленький Найвс — сластёна!.. Эта странная мысль, осознание, поразила его неожиданно глубоко. Господи… ему нравится сладкое… да это ведь… это… — Братик, ты чего там… плачешь? — удивлённо вопросил Най. Вэш яростно замотал головой, усилив объятия. — Не-а, почему ты вообще так решил? Я просто… просто немного расчувствовался. Обдумавший ситуацию мальчик кивнул, принимая ответ и не задавая ему гору резонных, но очень личных вопросов. Похлопав старшего по спине, он произнёс с детской небрежностью и одновременно взросло: — Не беспокойся, Вэши. Если что, я тебя защищу. Ты же знаешь, я всегда буду рядом. Стакан на полу звякнул, кем-то задетый, и вслед за этим звуком Вэш понял, что всё это время глаза его были закрыты. Буквально, но и в другом смысле тоже… Чтоб тебя, Вэш Ураган! Этот мальчишка ведь всегда считал своим днём именно твой, и ничей другой день рождения. И за все эти одиннадцать лет ты так и не сказал ему, когда ты родился. Не счёл это важным… или боялся всё повторить. Ты не заслужил носить гордое звание старшего брата. А ведь Най впервые назвал его Вэши… и, чёрт побери, эта родинка, эти голубые глаза… От удивительного сходства его братьев хотелось смеяться… И сразу защипало в глазах. Вэш в последний раз напряжённо вздохнул и вслед за тем расслабленно выдохнул. Гири на груди незаметно для него уменьшались. Итак, он всё ещё оплакивал Найвса, когда рядом с ним уже была его новая версия. Най. Най души в нём не чает — принимает таким, как он есть. Он и сам привязался к человеческому ребёнку настолько, что считает его… считает, что он заменил… Господи, можно мне передохнуть хоть немного? Пожалуйста, чуть-чуть отдыха как подарок на юбилей? Он ведь уже заслужил, наверное… а вот Найвс, каким бы ни был упрямцем, всё-таки не заслуживал смерти… несправедливо… паршиво… но если всё же считать, что Найвс — это Най… боже мой, нет, ему всё ещё нужно всё взвесить!.. Вэш чувствовал, как внутри его переполняли эмоции. Прийти к такому сознательно, стряхнуть сон и пепел после стольких месяцев, лет… Готов ли он двигаться дальше? Даже если не примет, не будет думать, что Най — это он?.. Детская ладошка новообретённого, человечески-человечного брата вырисовывала на спине его успокаивающие узоры равнин. А может быть, гор. Или созвездий. Самую первую небесную карту Гансмоука… Вэш подумал: вот бы так длилось вечно. Най будет с ним рядом — конечно, он будет рядом всегда! — но потом и Ная ведь не станет когда-то… И тогда ему останется только верить и ждать, уповая на то, что вся жизнь их циклична. Сегодня, на своё двухсотлетие, в нём росло ощущение, будто он понял всё. К примеру, он осознал, что всегда будет шагать по тропе рядом с Найвсом. Возможно, в какой-то миг у них разойдутся пути, но потом всё обязательно и неотвратимо вернёт их к исходной точке… Они родились в век волнений и бурь, и на роду им написано было идти рука об руку. Вместе — и порознь. Две дороги, что некогда слились в одну, но на каком-то отрезке раздвоились обратно. Он видел смерть, жестокую смерть — да он и сам какое-то время был ею… Любимого брата его ещё скрывал сумрак, и всё же он свято и истово продолжал верить в свет, потому что чувствовал остро, потому что отчётливо знал: в этот раз между ними всё будет иначе.