Дорога домой

Он просыпается от щелчка по лбу. Подрывается с рваным вздохом, а потом болезненно стонет от острой головной боли. Трёт виски и переносицу, надевает упавшие на стол очки. Перед глазами плывёт и обзор закрывают тёмные пятна. Настольная лампа жужжит и потрескивает. –Доброе утро.–безразлично приветствует Тим. Руки сложены на груди, а взгляд выражает слишком много эмоций, чтобы их прочитать. Джон и не пытается, лишь подмечает: странно встретить в такое время именно его, а не тех же Мартина или Сашу. Стоп. –Который сейчас час?–Он трёт глаза и скачущие пятна-черти потихоньку отступают. –Час ночи.–Тон, под стать лицу, безразличен и холоден. Джон спохватывается и пододвигает ноутбук, вчитывается в открытый на экране текст и напрочь игнорирует Тима. Шуршит бумагами и бормочет, словно безумец. И выглядит, наверное, соответственно. Ему нужно закончить хотя бы то, что он начал. Ему нужно вернуться к работе. Тим аккуратно забирает и закрывает ноутбук. Кладёт ладони на крышку, препятствуя чужим попыткам. –Босс. Рабочий день окончен.–с напором повторяет Тим. Он звучит раздражённо, но в то же время не совсем. Это что-то другое. –Но я не- –Я понимаю, что ты всеми силами пытаешься выйти на путь безумного начальника-конспиролога,–чужой голос саркастичен и почти шутлив, что совершенно не вяжется с серьезным выражением лица.–но, чёрт возьми, ты провёл в здании Института безвылазно уже почти неделю! Тебе нужен отдых. Тебе нужен сон.–Он наклоняется и проговаривает медленно и отчётливо.– Так что давай. Собирайся, и я отвезу тебя домой. Домой? Хах. Ну уж нет. Куда угодно, но не домой. Дома не безопасно. Если в институте перманентное чувство слежки ещё терпимо, то за его пределами это становится невыносимым. Он чувствует на себе взгляды везде, куда бы не шёл. Где бы ни был. Сотни голодных невидимых наблюдателей смотрят и ждут, когда он совершит ошибку. Когда они, кем или чем бы они ни были, смогут поглотить его страх, его боль и его самого. Когда смогут превратить его страх в самый длинный и жуткий кошмар. –Я не могу вернуться к себе, Тим. Н-не-–Голос предательски дрогнет, дыхание сбивчиво. Джон бесцельно перебирает бумаги, тихий шелест его успокаивает. Тихий шелест глушит другие звуки. Листы под пальцами позволяют переключиться.–Не сейчас. Н-не сегодня. П-просто едь домой, а я тут как нибудь сам... Тим в ответ лишь хмыкает. Даже нет, не так. Он усмехается. –А я и не говорил, что обязательно ехать к тебе домой. Давай,–на стол со звоном падают ключи,–выключай-закрывай всё и выходи. Я буду у выхода. И Тим уходит. Вот так просто, не давая и шанса слово вставить. Архивисту остаётся лишь вздохнуть. Он поднимается с места, накидывает пальто на плечи и не ожидает ничего хорошего. –Похоже, выбора у меня нет... *** Снаружи, несмотря на разгар лета, холодно. Джону. Не Тиму. Тим в своей дурацкой я-уничтожу-ваши-глаза гавайской рубашке, кажется, не мёрзнет ни капли. А вот архивиста даже в трёх слоях одежды трясёт. Он кутается в пальто сильнее, дрожащие пальцы прячет под тканью, и это не остаётся незамеченным. Тим открывает машину и первым делом распахивает багажник. –Подожди, не садись пока.–командует Стокер, вытаскивая такой же цветастый, как его рубашка, плед. На нём не имеющий никакой логики геометрический рисунок, от которого в глазах рябит. Тим подходит и, почти обнимая, укрывает Джона мягкой тяжёлой тканью с лёгким запахом порошка. Заворачивает поплотнее и открывает дверь.–Вот, теперь можешь. И как ты только умудряешься в такую погоду мёрзнуть? В машине пахнет цветами и химозным хвойным ароматизатором. Отчего-то, этот запах успокаивает. Он кажется знакомым и почти родным, но Джон не помнит, почему. Тим щелкает радио, но переключив несколько каналов и разочаровавшись в "разнообразии" британских радиопередач, выключает и они едут в тишине. Джон кладёт голову на окно, теребит края пледа и наблюдает за пролетающими мимо огнями ночного города. Города, полного боли и страхов. Мира, полного людей, переживших ужасные события. Мира, что, не смотря на страх, продолжает бороться. Мира, что живёт благодаря и вопреки страху. Никто из них не хочет говорить. Но надо. –Тим. –Мм? –Я- Голос от нервозности ломается, а мысли путаются, сворачиваясь в узлы. Вдох. Пауза. Выдох. Успокойся, Джон, это не должно быть так страшно. Ему требуются непозволительно долгие секунды, чтобы собраться. Тим, благо, не торопит. –Я хочу извиниться. Тим не отвечает. Не перебивает, не уточняет. Слушает–Джон знает, что слушает.–молча. Архивист на него не смотрит–боится. Смотрит в окно на город, которого с недавних пор боится не меньше. –За то, что был мудаком и вёл себя по-идиотски, за грубость и пренебрежительность, за то, что следил за вами и лез в личную жизнь, за то, что подозревал вас в убийстве едва нам знакомого человека без каких либо оснований. Я... я не знаю что на меня нашло. После инцидента с Прентис и обнаружения тела Гертруды мне... Всё казалось подозрительным. Опасным. Я стал параноиком, потому что нигде, кроме своего кабинета, не чувствовал себя в безопасности. Да и в кабинете это было так, с натяжкой. Какими бы неразумными не были мои мысли, они казались мне правильными. И пугали меня, сводили с ума ещё больше. Куда бы я не шёл, я чувствовал, что за мной наблюдают.–Джон останавливается, переводя дыхание. Руки под пледом дрожат, как у пьяницы. В голове каша, и мысли связать всё труднее. Но он пытается.–Я... Я не могу пообещать, что перестану быть подозрительным к вам и что перестану..ха... Шарахаться каждого угла? Но я постараюсь больше не ударяться в крайности. Нет, я... не буду больше ударяться в крайности. Обвинять, следить, преследовать, влезать в личную жизнь и... Срываться на вас. Я не хочу больше подрывать и портить наши взаимоотношения. –Тоесть,–Тим стучит пальцами по рулю и в голосе его слышно...веселье? Ему не кажется?–Ты признаёшь, что был полнейшим придурком? –Да. Да, я был придурком. –И тебе искренне жаль? –...Да. Да, мне жаль. –Тогда извинения приняты. Добро пожаловать назад, Босс. Джон зависает. В кои-то веки отрывается от окна и смотрит на Тима. Тим не выдаёт каких то "не тех" эмоций. Привычная полуулыбка, граничащая с нейтральным выражением. –...Что? Вот так просто, после всего что произошло и- –Ну да. Ты ожидал, что это будет чем-то сложным?–Машина останавливается на светофоре. Тим кладёт руку на спрятанную под пледом ладонь, несильно сжимает и смотрит в глаза. Его взгляд мягкий и серьезный одновременно, и есть что-то ещё. Что-то едва ощутимое.–Ты проебался, да. Не важно по каким причинам, но ты вёл себя в самом деле стрёмно. Но ты признал свою ошибку и извинился до того, как стало слишком поздно. Так почему бы и нет? Да, на исправление отношений уйдёт время, но начало уже положено. Просто не забудь извиниться перед Сашей и Мартином и, я думаю, они пойдут на контакт. И постарайся больше не отдаляться. Обращайся за помощью и не взваливай всю эту мистическую ебаторию на свои плечи. Мы всё-таки твои ассистенты, а не случайные люди с улицы. Загорается зелёный. Джон ничего не говорит, отворачивается обратно к окну. Думает. –К слову, из тебя ужасный шпион.–Добавляет, как бы невзначай, Тим. Джон от такого заявления воздухом давится и разворачивается так резко, что плед сползает с плеч. –Чт- Прошу прощения?? –Ты слишком...мм... Заметный. Будто бы и не пытаешься скрывать факт того, что шпионишь. –О, и это мне говорит Мистер-меня-видно-за-километр? –Это называется "маскировка", Босс. Я сливаюсь с окружающей меня клоунадой. Джон фыркает, хихикая. Хихиканье перерастает в смех, и... И они смеются вдвоём. Джон не помнит, когда смеялся в последний раз. Должно быть, это было очень и очень давно. Спустя время архивист подмечает, что едут они дольше, чем нужно. Джон знает маршрут; не потому что следил, а потому что был у Тима по его же приглашению, и он уверен, что это занимало куда меньше времени. –Тим, а куда мы? –М? О, о- прости, забыл предупредить. Мне просто... Тоже иногда не хочется возвращаться. В такие дни я еду другим маршрутом. К тому же, тут по пути есть приятное круглосуточное кафе... Не против зайти? –Нет. Нет, конечно не против. Он снова отворачивается к окну. Кутается в успевший упасть плед плотнее. Чувствуется от него какое-то особое чувство уюта. И от запаха химозной хвои и лёгкой духоты в салоне. И от вида за окном–огни города почти скрылись из виду, уступив место звёздному небу.–в особенности. Вся эта поездка ощущается как... Как долгое, долгое путешествие. И сейчас они возвращаются домой. Туда, где они должны быть. –Знаешь, я всё спросить хотел, а как ты...–Говорит Джон, не отрываясь от окна. Голос у него тихий и хриплый немного.–Как ты оказался в Институте? Ты...м.. сказать честно, не похож на человека, который по собственной воле пошёл бы изучать паранормальное. –А... Ну.. Атмосфера становится тяжелее. Тим молчит. Лишь улыбается мрачно. –Я здесь из-за брата. Точнее, из-за его пропажи и... предположительно, смерти. Долгая история, на самом деле. Брат увлёкся сталкерством, залез в... Заброшенную часть Королевского оперного театра и... И пропал. Я ходил искать его, но лучше бы не ходил. Не думаю что у меня были хоть какие то шансы. –...Можешь рассказать подробнее? В ответ тишина. Тим трёт глаза и дышит чуть более шумно. –Тим? –Прости. Нет, я не... Не могу. Не сейчас. Джон понимающе кивает. Не стоит давить. –А ты? –Что? –А как ты оказался в этой дыре? В плане, не то что бы ты не похож на паранормального задрота, но всё-таки. Джон вздыхает. Кажется, его черёд ворошить старые раны. –Считай, детская травма. Я в детстве был неугомонным и всё что меня могло занять–книги. –Оу. Кажется я понимаю, к чему ты клонишь. –Ага. Одно из лайтнеровских изданий. Про паука. Мне принесла её бабушка, как и десятки других книг. Я зачитался и оказался на улице напротив чьей-то двери. Уже готов был постучать, как советовала книга, как меня подловил соседский хулиган. Он отобрал книгу и точно также... Зачитался и постучал. И, как можно понять, его остановить уже никто не смог. Его затянули внутрь длинные паучьи лапы и... Больше я его не видел. С тех пор, я думаю, и началось моё... Познание сверхъестественного. Я хотел разобраться во всём этом. Так и оказался в Институте. Сперва как исследователь, позже как... Архивист. И с тех пор на дух пауков не переношу. –Оу. –Ага. И вот мы здесь. В окружении кучи таких же монстров и историях о них. Разглядываем чужую боль под микроскопом. Тим хмыкает и сворачивает к освещённому парой фонарей маленькому зданию.–Видимо, такова наша работа–быть любопытными уёбками. К слову, мы приехали. *** Людей в кафе почти нет–несколько шумных подростков, поддатая женщина и молодой парень с тёмными кругами под глазами, усердно что-то пишущий за ноутбуком. "На тебя похож,"–Шутливо шепчет Тим, за что получает тычок под рёбра. Они занимают стол и заказывают горячий шоколад и вафли. Джон хотел бы заказать кофе, конечно, но под чужим суровым взглядом рисковать не стал. Да и в самом деле нелогично было бы–его цель, как никак, отоспаться. Тут, как и говорил Тим, уютно. Приятные желтые и белые тона и приглушённый свет, мягкие кресла и висящие тут и там бумажные украшения и гирлянды. Откуда то играет тихая музыка. И всё это–и вафли с горячим шоколадом, и музыка, и тихие голоса, и приглушённый свет–действует на него почти убаюкивающе. Если бы он взял с собой плед то, наверняка, уснул бы. Только сейчас он ловит себя на мысли, что действительно устал. Больше нет всеобъемлющей паники и эта усталость свалилась на него тяжёлым грузом. Он, конечно, чувствует на себе взгляды. Всю дорогу они неустанно наблюдали. Но теперь они не такие въедливые. Не такие пристальные. Не такие дискомфортные. Ему уже и совсем-совсем не страшно. И не смотря на диалог в машине, атмосфера между ними царит максимально спокойная. Они говорят задушевно, шутят и смеются–не громко, чтобы не тревожить других. –Слушай, а всё-таки, почему ты, ну, просто не отвёз меня домой? Не то что бы я бы хотел поехать к себе, но–Джон отправляет кусок политой сиропом вафли в рот и запивает шоколадом. Не смотря на то, что вафли, очевидно, размороженные и подогретые, а напиток не самого лучшего качества, это самое вкусное, что он ел за последнее время. Быть может, дело в этом месте. Или в компании. Дожидаясь ответа, архивист позволяет себе закрыть глаза. Всего на минутку. –Знаешь, были бы у тебя причины вернуться домой, ты бы не засиживался в институте. Да и отвези я тебя домой и оставь одного, ты бы наверняка не смог толком отдохнуть. Поэтому я и решил, что тебе нужна компания. –Мм.. вот оно как.–Бормочет, окутанный сонной дымкой. Не замечает, как голова из ладоней выскальзывает–почти падает на стол. Но Тим успевает поймать–держит за плечи и всматривается в сонные глаза. Взволнованно, но мягко. Придерживая всё также за плечи, помогает подняться из-за стола. –Давай возвращаться домой. Они рассчитываются и покидают освещённый уголок этой бесконечно тёмной дороги. В машине Джон снова накрывается пледом и позволяет себе, наконец, уснуть. *** –Ээйй,–шепчет Тим тихо, немного потряхивая пассажира за плечи.–просыпайся, мы приехали. –Мм..мхм.. Тим больше растолкать его не пытается–аккуратно вытаскивает вместе с пледом и старается не будить. Безуспешно, в общем-то, Джон просыпается мгновенно. Не дёргается, падать особо не хочется, но предпринимает попытки выбраться. –Тим. Тим, поставь меня на землю, я... сам могу дойти. Тим, серьёзно, я- Джон замолкает. Перестает вырываться, потому что внезапно понимает: выбираться из этого положения ему и не хочется совсем. Чужое тепло успокаивает. Поэтому он лишь выпутывает руки из пледа и сцепляет их за чужой шеей, да прижимается сильнее. Дышит едва-едва, будто боится разрушить наваждение. –Забудь. Просто не урони меня. Тим лишь фыркает весело и прижимает к себе крепче. Чтобы уж точно не уронить. –Как пожелаешь. *** Тим ставит на стол чашку с зелёным чаем и садится в кресло напротив Джона. Они расположились в гостиной–маленькой, но от этого не менее уютной. Её освещает лишь свет с кухни и небольшой светильник у стены, отчего в комнате царит приятный полумрак. –Спасибо, Тим.–Джон забирает чай со стола и отпивает. Он уже успел завернуться во второе одеяло, что лежало на диване.–За... за всё. Правда, я- Он всхлипывает внезапно и смеётся тихо. По щекам бегут слёзы, но он их остановить не пытается–пусть бегут. Где-то под рёбрами селится что-то мягкое и согревающее. –Я...я- ха..д-давно не чувствовал себя так спокойно. Я так давно забыл каково это–быть в безопасности. А ты, вот. Напомнил. –Эй, эй, ну чего ты,–Тим поднимается с места и мгновенно оказывается рядом, ставит чужую кружку на стол и мягко стирает с щёк мокрые дорожки.–Хах. Никогда бы не подумал, что увижу тебя вот таким. –Каким "таким"?–ехидно спрашивает Джон, беря кружку в руки. –А вот таким. Чувственным и искренним. Мы с Сашей даже сомневаться начали, что ты умеешь в эмоции, отличные от сурового деда. Джон с чужой внезапной шутки смеётся и пихает Тима ногой–руки-то заняты.–Ой, да иди ты. –А вот и пойду. Закругляться пора, мне через несколько часов, между прочим, на работу. В отличие от некоторых. Ты, я надеюсь, не собираешься завтра выходить? –Мм.. нет. Устрою завтра внеплановый выходной. –Смотри, чтобы тебя за твои внеплановые выходные не уволили. Тим смеётся и отстраняется. Забирает пустую чашку и уносит на кухню, заодно выключая свет. –В любом случае, пора ложиться спать. Тим подходит обратно к дивану и целует в лоб успевшего лечь архивиста, едва касаясь губами. Это обычный дружеский жест. Тим часто так делает, но почему-то это всё равно заставляет Джона млеть. –Спокойной ночи, Джон. –Да, с... Спокойной. Спокойной ночи, Тим. Джон отворачивается к дивану лицом и ворочается, кутаясь в одеяла. Но прежде чем Тим уходит, успевает окликнуть. –Тим, а можешь- –М? Собственная просьба в мгновение кажется глупой и стыдной. –Нет, нет, ничего, забей. Спокойной ночи. Тим не забивает. Возвращается и садится на край дивана. И ждёт. Приходится выбраться из под защитного кокона из ткани. –Ты можешь...м... Прочитать мне что-нибудь? Неважно что, просто- Не успевает он оправдаться, как Тим заливается хохотом. Беззлобным и не насмешливым. Его смех тихий и бархатный. –Конечно могу. Есть какие-то предпочтения? –Н-нет. Нет, нету, что угодно подойдёт. И Тим исчезает в соседней комнате. Возвращается с книгой и садится у дивана, открывая первые страницы. Читает пролог–кажется, это детектив,–и архивист наконец закрывает глаза. Последнее что он помнит прежде, чем погрузился во тьму–его рука в чужой, большой и почти горячей, и мягкий и тихий голос совсем-совсем рядом.