Опыт

      Всё как-то позабылось: как дни сливались в недели и цепью растворялись в водной глади. Казалось, что одно время закончилось, а другое ещё не началось, и в этой тишине они и плыли. В ней — и в темноте.       И в этой их истории — с недоказанной правотой, чужими кораблями, застывшим отцом, оставленным и разорённым домом — в этой черноте нет-нет да появлялись мелкие искорки-штрихи. Дети не перестанут задавать вопросов, юные — спорить со старшими или соглашаться; топтались и вздыхали лошади, скрипели снасти, взлетали над морем и смолкали всех расцветок песни, а Кано всё не становилось легче.       — Самая… мерзкая… подробность, — выдыхал он, когда Нельо приходил его навестить, — ни в одном… черновике…       Не помогали ни песни, ни снадобья. Море было огромнее всех напевов и отваров; море качало корабли небрежно, как игрушечные. Нельо научился различать иссиня-чёрный, чёрный с фиолетовым, порой в пучинах возникал светло-зелёный. Оттенки моря и оттенки Кано. Он бы успел уже песен сто сложить на выдохе и с ходу отвергнуть девяносто, если бы не был так плох.       — Когда я ступлю на землю, больше никогда…       В его мыслях «когда» не превращалось в «если» — не было сил. Нельо жалел, — да все они жалели, и они шестеро, и отец, и Тьелпе тоже — что не могли переносить болезнь как-то по очереди. День — один, день — другой… Но никому, кроме Кано, настолько плохо не было.       — Можно я поплыву назад?..       Может, Нельо в тот раз и померещилось, как отец ответил:       — Тебе я мог бы разрешить, если бы был уверен, что ты доплывёшь.       Что это было — отвержение, сочувствие? Отец в те дни был сам не свой и тоже рад был бы броситься в море, только поплыл бы вперёд. Один.       …а вот теперь в руках у Кано шипел факел. Нельо даже моргнул: нет же, Кано действительно в одной ночной сорочке очень решительно шлёпал по песку, чтобы… что?       — Кано, — попросил Нельо осторожно, как просил в детстве за миг до того, как Кано закричал бы, — перестань.       Ещё не знал, что именно «перестань». Факел Кано не шёл совсем, хотя ещё недавно Нельо возрадовался бы любому его облику, кроме: «Бледный, сидит, прикрыв глаза».       — Никогда, — сказал Кано и улыбнулся новой широкой улыбкой, какой Нельо у него раньше не видел, — никогда, никогдашеньки, до конца Арды больше я не собираюсь…       Нельо давно не дрался с братьями. Последние драки были с морем, а до того — первая настоящая, когда проигравший не мог подняться и посмеяться сам же над собой; и потому — и только потому — Нельо замешкался.       …отец тоже сжимал факел, только что вырванный у Кано и уже погасший. Ветер нёс пепел по побережью. Пепел был в их волосах, в воде, в песке, — повсюду.       — И как, — спросил отец, — и как теперь хоть кто-нибудь за нами?..       Тут лицо его прояснилось.