Однолюб

      Молодой человек с тёмными густыми волосами, постриженными по моде, карими глазами, тонким, чуть вздёрнутым носом и упрямым подбородком, внешностью своей напоминающий мальчика из современного рисунка аниме, спешил в офис фотографа, чтобы впервые стать моделью обложки глянцевого журнала. Воспитанный в семье католиков, сдержанный настолько, что казался всем высокомерным и холодным, юноша получил большую роль, о которой давно мечтал. Во-первых он увидит Баварию, во-вторых будет играть с великой Анжелой Ленсбери и знаменитым Майклом Йорком. А он, если никому и не известен, зато достаточно фотогеничен. Сама по себе роль парня-гея не сложная: хлопай ресницами, вздыхай как девчонка, ну поцеловаться придется один раз, и то фиктивно. Во делов-то.       Энтони спешил к фотографу. Ступеньку за ступенькой, он с лёгкостью преодолевал пролеты один за одним, отказавшись от лифта. Вот она стеклянная дверь студии. Карлан постучался и, услышав мелодичное «войдите», явился под лучи софитов. Перед ним возник ангел. Так ему показалось. Женщина лет тридцати. Харизматичная, с приятной улыбкой, стройная, светлые волосы уложены в модную прическу. — Привет, — бросил он ей по-немецки. — Энтони Карлан? — Я, — его улыбка была открытой и, в то же время, выражала неподдельный интерес, овладевая вниманием художницы. — Очень рада знакомству. Хайде Лаузен. — Приятно, — кивнул он несколько застенчиво. Она сразу же принялась за дело, фотоаппарат непрерывно щёлкал вокруг него, ударяя в глаза вспышкой. Он щурится и смеялся. — Вы меня ослепите, и я не смогу сегодня играть из-за красных глаз. — он взял девушку за руки, умоляя приостановить съемку. — Я знаю что вы актёр и ирландец, но что за роль вы играете? — спросила она, перезаряжая пленку. — Не скажу, вам буде не интересно смотреть фильм, да и не разрешают говорить лишнее, — он смотрел на нее зовущим в объятия взглядом. Кто его такому научил? Или это у него с рождения? Даже обручальное кольцо не смущало пылкого юношу. — Я читала то произведение, что снимают, могу предположить, что вы играете юношу, сына хозяйки замка, — пожала плечами Хайде. — Так и есть. — Так вы гей? Стереотипы о том, что гея может сыграть только гей забавляли Тони, и тут он решил ввести женщину в заблуждение, рискуя получить потом по шапке. — Ух, как вы сразу быка за рога! — усмехнулся он. — Извините за бестактность, у меня много друзей геев. — не унималась фотограф. — У вас есть парень? — Нет, — забавлялся актёр. — Почему? — Как вы меня быстро на эксклюзив раскрутили? — смутился парень, вспомнив, что находится в студии модного журнала. — Ну, долго ещё?       Его лицо вдруг изменилось. Карлан замкнулся в себе. Хайде пожалела, что смутила двадцати трехлетнего мальчишку своим любопытством. Все дело в том, что сегодня после очередной перебранки с мужем, она поклялась, что домой больше не вернётся. Сердце сочилось кровью от ран, причиненных его словами ей вслед. — Давайте продолжим. — произнесла она мягким тоном. — Не меняйте позу, оставайтесь нахмуренным. — Ок, — растерянно произнес он. — Может поужинаем сегодня вечером? — Поужинаем, раз у тебя нет парня и ревновать некому, — согласно кивнула она и улыбнулась в ответ на его мальчишесю улыбку. Они долго прогуливались по ночному Мюнхену и заночевали у Тони в отеле. Она не ожидала так легко соблазнить гея, коим мальчишка вовсе, как оказалось, не был. Юный, красивый, подающий надежды саксофонист, хорошо играл в крикет, обаятельный, неутомимый в постели. Хотя и немного робкий. Ей пришлось в чём-то даже направлять его и раскрепоститься самой, позабыв об их разнице в восемь лет. Но соблазн был велик. Она очень давно не испытывала оргазма от одного лишь ощущения рядом прекрасного, трепещущего от желания ею обладать тела. Когда Хайде вернулась в квартиру мужа, чтобы забрать свои вещи и объявить ему о расторжении брака, как она обещала Тони, Лаузен встретил ее в дверях, весь потрёпанный после недельного употребления наркотиков. Каких на этот раз, она знать не хотела. — Нагулялась? — рявкнул он, наблюдая, как жена, стиснув от омерзения зубы, лихорадочно пытается найти чемодан. — Леа и Яна, что ты им скажешь? — Заткнись — прошептала Хайде. Ей было жаль себя, жаль его, человека, которого она когда-то боготворила. И который так низко пал в её глазах. Слезы щекотали ноздри. — А я? — Мой адвокат пришлет тебе бумаги. Прости! Хайде не смогла больше находиться в доме. Вышла без чемодана, без вещей, в никуда. Как сказать родителям об их разрыве и о молодом любовнике, она, благовоспитанная фрау, не знала. Вернувшись в отель, она нырнула под одеяло к Тони. Он что-то сонно промурлыкал, обнял ее крепко и засопел. Утром они долго ласались в постели, не желая подниматься. У юнца был неустанный темперамент, ему хотелось её всегда и везде. Хайде льстило его внимание, но и она выкладывалась как могла. Обессиленные, они лежали в перевернутой вверх дном постели и ели виноград. — Так ты гей или соврал мне? — спросила художница, подперев голову и внимательно глядя в его черные цыганские с поволокой глаза. — Да ну тебя, — он бросил ягоду, попав ей в лоб. — Рассказывай, мы решили, что тайн не будет! — Ладно. Мне было шестнадцать. У мамы денег брать не хотел. Рыть колодцы братья меня не всегда брали, слишком тщедушный был. Один приятель с улицы, тоже изгой… Я за то, что из нищей многодетной ирландской семьи, а он за то, что гей. Мы дружили. Он нашел подработку, сама понимаешь.....Делал минет в публичном доме, ну и все там, что ещё делают за деньги. Зарабатывал не хило. Он и мне предложил. Мне нужны были деньги, помочь матери, пока отец пел в Нью-Йорке в опере. — Тони задумался. — Продолжай. — И я согласился попробовать заработать собой. Друг предложил сначала потренироваться с ним. Чтобы с клиентами не опозориться. Ну, я с ним и опозорился. Как не крутил он мой член во рту, ничего кроме стыда и отвращения я не ощутил. Мы решили больше не вспоминать об этом. Потом у него появился «папик», танцовщик кабаре в отставке. Он разбогател, а меня отвёл в театральную школу. Вообще я хотел быть писателем или журналистом. Люблю читать. Кстати, ты поговорила с мужем? В этот момент раздался звонок. Они переглянулись. Был выходной, особо беспокоить молодую пару было незачем. Но в телефонной трубке металлическим голосом ей сказали о том, что муж найден в ванной с перерезанными венами. — Уве покончил с собой… — прошептала Хайде. Энтони, ошарашенно приоткрыв рот, наблюдал за ее оцепенением. — Мне очень жаль, милая, это ужасно.

***

      Вся страна обсуждала скандал с самоубийством Лаузена. Тогда впервые Карлан решил сменить фамилию на отцовскую. В глазах немцев он стал причиной гибели их непризнанного гения. Все отказывались верить в то, что Хайде, так сильно когда-то любившая мужа, могла сама пожелать его бросить. Нет, это англичанин соблазнил невинную художницу, англичанин заставил ее разрушить семью. Англичанин наверняка связан с орденом масонов. «Ату его!» — звучало со всех передовиц прессы и экранов телевизора. Вмешался посол, и Энтони Карлан смог вылететь вместе с Хайде фон Штольц в Великобританию. Только там он смог отдышаться от людского осуждения, считая, что его карьера навеки загублена этим скандалом. Но в театре его ждали. Там дела не было никому до слабонервного немецкого художника. Вскоре они с Хайде поженились, только фамилию свою она на этот раз оставила. Они продолжали любить друг друга, но тень её мужа постоянно ложилась между ними темным пятном.       В творческих разъездах пара не всегда могла быть вместе. Она жила в деревушке Ашхофен, он мотался в поисках заработка, снимался, играл в театре и на трубе. Женщина дико ревновала мужа, ведь он гораздо моложе её, хотя и ее красота не увядала. Фотография спасала от депрессии.       Через четыре года их мытарств у Хайде родилась ещё одна дочь. поздние роды отразились на женском здоровье. Но Энтони был счастлив. Теперь для него важнее всего в мире было вырвать у продюсеров хоть минутку, чтобы сгонять в Ашхофен к своей семье. Красота гор действовала на них умиротворяюще. Старшие девочки от Уве приняли Тони поначалу косо, слушали сплетни соседей, будто это англичанин подтолкнул из отца к суициду, но позжа мама донесла до них то, что скрывала от всех. Их отец давно страдал наркозависимостью. Конец его был предрешён, а её решение его бросить стало триггером к роковому поступку. Их с Тони малышка, как и полагалось ей, имея таких ярких родителей, превращалась в красавицу. Светлые волосы пострижены в каре, маленький вздёрнутый носик, высокий отцовский лоб, черные брови и ресницы, обрамляющие ярко-синие глаза. Тони называл дочь: «Моя маленькая принцесса» А она души в отце не чаяла, как и в бабушках: баварской и ирландской. Счастье не оставляло их все пятнадцать лет совместной жизни. Наступил 1985 год. Энтони приехал к семье, сорвавшись со съёмок у Спилберга. Ему дали роль злодея Эх Тара в детском фильме Юный Шерлок Холмс.       Побаловав девчонок своим вниманием и подарками, приласкав наспех жену, утром он торопился в аэропорт. Провожая его до порога Хайди покачнулась и упала, распластавшись на полу без сознания. От неожиданности он не успел её подхватить. Да, она сильно похудела и выглядела уставшей, но тревоги её состояние у него не вызывало. Доктор сказал, что ей осталось самое большее месяца три. Онкология. Тони не верил своим ушам. Оказывается, Хайде давно знала свой диагноз и сознательно отказалась от лечения. — Как ты могла? — она впервые видела в его глазах слёзы и страх. — Зачем ты скрывала, почему отказалась от операции. Я не могу это понять. Ты настолько несчастна со мной? Тебе не дороги наши дети? — Я не хочу умирать искалеченной, — прошептала Хайде, откинув голову в подушку, едва сдерживая слёзы. — Операция дала бы тебе шанс! — Ничего она мне не дала бы, поверь. Я хочу, чтобы ты видел во мне женщину, а не костлявую мумию. — Ты эгоистка, я люблю тебя. Я мотаюсь к тебе пересекая континенты, а ты… Ты предала меня. Ты… — он не просто плакал сидя на корточках у изголовья её постели, он рыдал. — Перестань. — твёрдо заявила она. — Тебя ждут. Поезжай в аэропорт. Со мной ничео не случится. — Это уже случилось, — вхлипнул он. — Четвёртая стадия. Как ты могла скрывать от меня? Боялась, что уйду к другой? Разве за эти годы ты так и не узнала меня? Я никогда никого не полюблю, если тебя не станет. А это значит, что я обречён на одиночество. Хайде, я умру с тобой.

***

             Энтони Хиггинс было всего тридцать восемь лет, когда он овдовел. Его супруге сорок шесть. Их дочери одиннадцать. С тех пор он не женился.