Дуэль перед зеркалом — что может быть романтичней? Свидетелей нету, мотив неизвестен, преступника взяли с поличным И вынесен был приговор Из револьвера валит пар И мы играем с ней на кухне до утра
Там, прямо у стены стоит зеркало почти в человеческий рост. Кажется, когда-то оно было прикреплено к дверце шкафа, но его или время пожрало, или рейдеры растащили по частям — в любом случае осталось только запыленное зеркало, криво прислоненное к тому, что когда-то было дорогими обоями. Люси переводит взгляд с Купера на зеркало. Мнется немного, переступая по полу ногами в чужих, снятых с чужака, ботинках. Поправляет упавшую на лоб прядь волос и Купер едва удерживается, чтобы первому не протянуть руку и коснуться ее нежной кожи. Кинув на него последний взгляд, Люси бросает: — Ладненько. Не на ту напал. И идет вперед. Становится напротив Купера прямо рядом с зеркалом — вся такая напряженно-забавная, ершистая. Интересно, если сейчас взять и бросить пистолет, просто резко притянуть ее к себе и впиться в наверняка мягкие губы, которые она сейчас так очаровательно-задумчиво прикусывает, — между ног даст или обмякнет? Или сначала одно, потом — второе? Купер видит ее отражение: раскрасневшейся, с взлохмаченными прядями, выбившимися из хвоста, с блестящими глазами, которыми они неотрывно следит за каждым его движением. Купер ни в жизни себе не признается, но сейчас он даже не знает, что красивее: ее отражение или она сама. Она — его зеркальное отражение, призрак того, кем он когда-то был, пока его не перемолол Волт-Тек. Он — тот, кем она может стать, если не испугается жестокой реальности Пустоши. Проблема в том, что ни он не желает возвращаться к довоенному себе, ни она не желает быть полностью поглощенной ужасным послевоенным миром. — Ну же, давай, стреляй. — Купер кивает на вазу, стоящую за его спиной в углу комнаты. — Или так боишься попасть в меня, а не в цель? — Тебе-то все равно ничего не будет, — Люси горделиво хмыкает, обеими руками сжимая пистолет. — Чтобы тебя убить, нужно что-то покрепче пары пуль. — Так и чего ты медлишь, ми-илая? — Купер издевательски растягивает последнее слово, зная, как же иногда оно ее бесит. Или наоборот: эти искры, пляшущие в глазах Люси во время их драк, легко спутать и с проявлением любви, и с проявлением ненависти. Звук разбитого стекла отрезвляет: оба стреляют в зеркало, в свои отражения — не в цель, не в две чудом сохранившиеся в этом хаосе вазы. Пистолеты падают на пол и никто уже не заботится ни о них, ни о внезапном испытании-дуэли. Купер и Люси набрасываются друг на друга так, словно это последний их день на Земле, а завтра на мир опять упадут очередные атомные бомбы и сотрут к дьявольской матери все живое на планете. Врезаются телами, и Люси едва не падает с непривычки от этого напора, но Купер подхватывает ее, стискивая талию и хрупкое плечо, впивается в манящие розовые губы. Теплые. Нежные. Неожиданно сладкие, как довоенные сахарные бомбы, как вся та жизнь, которой он был лишен вот уже двести девятнадцать лет. На его же сухих губах привкус соли, пороха и крови и, наверное, в этом чертовом новом мире любовь и ненависть теперь не так уж и различны. По крайней мере, именно так думает Купер, всем телом прижимая льнущую к нему Люси к ближайшей стене и слыша погавкиванье Псины из другой комнаты. А после — задушенный стон Люси прямо ему в рот, пока она то заполошно дергает полы его плаща, то стискивает в тонких пальцах шляпу, будто не зная, что в первую очередь она хочет с него наконец снять. «А хочется же все и сразу, да, малышка?»Но я больше не могу остановиться И чтоб навсегда с отражением в зеркале слиться
Из горла Купера вырывается рычащий звук удовольствия, когда он чувствует, как бесстыдно Люси трется об него, задевая промежностью вставший член. Если Убеженка думает, что сможет вести хотя бы в сексе, она очень и очень ошибается. Но тем веселее будет ее научить, не так ли? Вжикает молния, расстегивая комбинезон. Еще один жаркий поцелуй. Зеркало и отражение наконец-то нашли друг друга.