Это было «пожалуйста»

      Стив не мог назвать себя сердцеедом, да ведь и опыта у него никакого не было. Точнее, он представлял примерно, как люди показывают привязанность — родители и фильмы, которые смотрела мама, были примером. Засунуть язык в рот, повернуть голову в какую-то сторону для удобства, и иногда обниматься. Ему казалось, это всё, да и большего ему не нужно было. У него всегда были совершенно другие интересы.       Но потом появилась она. Боже, она… Столько чувств было в этом простом слове, столько невысказанных и непоказанных эмоций, что ему иногда хотелось сделать что-то несуразное и совершенно импульсивное, отчего он был бы потом счастлив, как идиот.       Никогда не было нужного момента. Бёрнсайд думал, что ей наверняка бы понравилась романтика. В любом случае, она была девушкой, способной его побить, так что он бы точно узнал, если её что-то не устроило. Пытаться, честно, не хотелось.       Может, стоило пригласить её в ресторан?.. Хотя какой ресторан, с его-то финансами? Максимум, он мог бы купить по рожку в фургоне с мороженым. А если ей такое нравится?.. Он не пробовал.       Может быть, он мог подарить бы ей цветов?.. Мама любила цветы. Он помнил, как она радовалась, если отец приносил какой-то букет, да и свои она тоже растила, постоянно выбирая в магазинах новые горшки. Ей ведь тоже могло понравится, если он сорвёт где-то пару-тройку цветов, как мальчишка. Без повода было бы неловко.       Его разум вёл себя на удивление тревожно рядом с ней: постоянные мысли о том, как лучше описать то, что он к ней чувствует, так, чтобы у неё не осталось ни малейших сомнений, преследовали его по пятам, ни на секунду не покидая его голову; узел беспокойства завязывался где-то у него в животе, или это было вовсе не беспокойство, Стив точно не знал, но заранее не любил чувствовать себя так, будто его выворачивает.       Но иногда тревога была приятной: яркий румянец появлялся на его щеках при любом случайном касании их рук, ног, да чего угодно, лишь бы он мог её коснуться, хоть раз почувствовать её тепло; сердце трепетало, будто крылья птицы, когда на её лице появлялась улыбка, когда её смех заполнял пространство, когда она разговаривала с кем-то в магазине и выглядела так мило со стороны, что скорее хотелось просто уйти, разбираясь с тем, как она на него действует, самостоятельно.       Но уйти он не мог. Она была как медуза Горгона — единственный взгляд её голубых глаз, в которых, как ни банально, он всегда тонул, мог заставить его стоять на месте, словно каменную статую. Да и уходить никуда не хотелось. От неё уж точно.

***

      Всё оказалось куда более прозаичным и простым.       Стоя на кухне, пока в магнитофоне играла кассета, которую принесла Клэр, они вместе делали себе чай, общались, узнавали что-то новое о друг друге в очередной раз, позволяли себе жить спокойно, в конце концов, ведь после того, что они пережили на проклятом острове, только этого им и хотелось.       Играло что-то из «Queen», вроде, он не сильно в этом разбирался, но девушка упоминала, что ей нравится, а значит, стоило запомнить. Всё что угодно от неё стоило запоминать.       Чайник на плите засвистел, и Стив вынырнул из собственных мыслей, как по команде. Она рядом, и думать о свои чувствах прямо сейчас было бы смущающе. Особенно, если заметит, как краснеют его щёки, что он обычно скрывает. Пытается, во всяком случае.       — Ты что это, чай заваривать не умеешь? — хитро поблёскивая глазами, эта наипрекраснейшая женщина проверяет заварочный чайник, убеждаясь, что он полностью пустой, что было совершенно неудивительно, — Мог бы и сказать, я ведь помогу.       — Всё я умею, — он почти недовольно фыркает, облакачиваясь бедром на кухонную тумбу и складывая руки на груди, наблюдая рядом, как она по-хозяйки роется в его верхних ящиках.       Естественно, он не умел. Все эти хлопоты на кухне были не для него, даже такие простые, как приготовление чая. Покупал пару пачек, просто чтобы это делала она, как обычно. Слишком ему нравилось наблюдать.       — Ну-ну, вижу, — на её губах расцветает улыбка после тихого смешка, а ямочки рядом с губами выглядят слишком замечательно для того, чтобы не обращать на них внимания.       Ему почему-то вновь хочется сделать какую-то глупость, но жалеть об этом ему уже не приходится — кажется, его тело работает быстрее, чем мозг. Прижимаясь губами к её щеке, кажется, будто у него заложило уши, очевидно, от чувств, и даже приятные мелодии из магнитофона для Бёрнсайда сейчас звучат, будто из-под воды. Ему потребовалось всего несколько коротких секунд, чтоб вновь выпрямится и отвернуться от Клэр, надеясь, что красных щёк и поджатых губ для неё будет достаточно.       Некоторое время молчание было напряжённым. Она видимо, анализировала, что такое произошло, и, он видел, замечал, что руки её немного и редко подрагивают, хотя они не дрожали даже тогда, когда она держала в руках оружие.       — Ты мне так «спасибо» сказал?..       Ему хотелось ударить себя прямо сейчас, уйти, скрыться, провалиться сквозь землю, чтобы его никогда больше не нашли, а особенно она, со своим этим лукавым и специально удивлённым тоном. Он вёл себя как влюблённый школьник, это было понятно, а особенно ему самому, и отнекиваться от этого, наконец, не хотелось. Если он доверился ей тогда, то и сейчас мог. Правда, тогда на кону стояла его жизнь, а сейчас всего чувства.       Сердца у него давно уже нет — Клэр сама всё забрала, не спрашивая, и возвращать, судя по всему, не собиралась.       — Ага, — произносит на выдохе, стараясь дышать ровно, чувствуя, как в районе желудка вновь неприятно ноет, а пульс чувствуется где-то там же. Саркастичный тон — единственное, что у него осталось, как прикрытие, — Можешь сказать «нет проблем», как обычно.       Проблемы были лично у него. Очень серьёзные и, возможно, смертельные.       Но девушку это не особо волновало. Её, кажется, вообще ничего не волновало, и на её фоне он казался одним комком нервов и смущения.       Сердце остановилось в тот момент, когда она без промедления притянула его к себе, пальцем цепляясь за ворот футболки, чтоб он вновь наклонился. Её губы накрыли его собственные, и мир взорвался где-то у него за спиной. Или прямо перед ним. Стиву на секунду стало интересно, может ли у него быть инсульт, инфаркт или какие-то другие заболевания в таком возрасте.       Он даже не дышал, лишь вначале втянув воздух через нос. Застыв на месте, чувствовал мягкость её пухлых уст, чувствовал как её влажный и горячий язык касается его нижней губы, мучительно медленно проводя по ней, отчего по его рукам пробегают мелкие мурашки, а его глаза зажмуриваются, не зная, как ещё вынести такую приятную пытку.       Его ладони на её щеках притягивают лицо ближе к себе, лишь бы никуда не ушла и не закончила этот долгожданный поцелуй. Редфилд легко хлопает по его плечу, когда он, сам того не замечая, прижимает её к кухонной тумбе, и он мог бы извиниться, но это означало, что нужно будет отпустить её губы и прекратить чувствовать бабочек в животе, — хотя для него это скорее был клубок диких змей, — а такое себе позволить он никак не мог. Это была слишком серьёзная жертва сейчас.       Она отстранилась первой, держа его руки на своих щеках, видимо, тоже не испытывая желания отпускать его так рано. Их глаза встретились, и парню вновь захотелось притянуть её к себе, почувствовать её губы, поцеловать её глубже, слаще, сильнее, обнять и никогда не отпускать.       Целуя уголок губ, чувствует, как они растягиваются в улыбке, и она тянется обнять его за худой торс, что он с радостью позволяет.       — Это было «пожалуйста»       В комнате начинает играть какая-то новая песня, когда её голова ложится на его плечо, а он притягивает её за талию, вздыхает и ухмыляется, как дурак, не в силах убрать это выражение со своего лица.       Стив не мог назвать себя романтиком — опыта, всё также, не было, но ради неё одной, ради этой улыбки, этих прикосновений и поцелуев, которые она, очевидно, никогда не начнёт углублять сама, ради того, чтоб держать её вот так в своих объятиях, он будет стараться. К его интересам добавилась ещё одна вещь, которая станет приоритетом.