Разбитый

26 декабря 1995 года

Ночь окутывала Лондон тишиной и сонливостью. Улицы пустовали, свет в окнах домов был давно потушен. Стоило ли надеяться, что сквозь стены летящего снега хоть кто-то сможет заметить пару тревожно неспящих людей? Сегодня они впервые имели что-то общее меж собой - неизвестность умело обгладывала кости, вороша внутренности. Удар, пора. Два взволнованных взгляда устремляются к циферблатам часов. Вдох, выдох. Легкий скрип ступени… одинокий вскрик птицы за окном… чьё-то сонное бормотание за дверью одной из спален… Судорожный выдох, и рука свободно ложится на дверную ручку. Легкое усилие, и дверь открывается. На кресле полулежит мужчина, его темные волосы слегка свисают на лоб, пряча глаза. Щетина, грустная улыбка и бокал огневиски в руке. В дверях стоит девушка. Спутанные волосы, бледная кожа и решительно сжатые в кулаки ладони. От ногтей на руках остаются яркие полумесяцы, но так значительно легче быть храброй. Неуверенный шаг, еще один. Девушка встает возле кресла, в котором расположился мужчина. Ее тихий, чуть хриплый голос, разрывает тишину: — Сириус, ты решил? — голос не сорвался, а значит уже велик шанс, что она наконец справится и не сбежит. — Решил, — улыбка шальная, горькая. — Мой ответ нет. Она бледнеет еще сильнее, вжимает ногти глубже в кожу. Блэк хмурится, объясняет: — Я стар для тебя. Двенадцать лет в Азкабане, пущенное на ветер наследство, адская халупа, где для тебя опасна даже пыль. Ты достойна лучшего любовника, лучшей жизни, — он протягивает руку, пытается поставить бокал, но тот валится с края столика с оглушительным звоном. — Репаро, — в руке у девушки нет палочки, однако ее сил хватает на заклинание. — Сильна... — мужчина проводит пальцами по прозрачным стенкам бокала, усмехается. — Мать бы отравила себя, если бы увидела, как ты раз за разом разрушаешь их теории о крови и магии. — Тебя я чинить не буду, — голос звучит устало, а он тихо выдыхает и закрывает глаза. — И это правильно, ты еще не раз влюби... — Я не буду тебя чинить, потому что ты не сломан, Сириус Блэк. Азкабан не вытравить из твоей памяти, и эти воспоминания ужасны, но они часть тебя! Также как воспоминания о Хогвартс, о Гарри, обо мне. Тебе досталась не самая легкая судьба, но именно она сделала тебя тем, кто мне дорог. Впервые в разговоре с Блэком, она чувствует раздражение. Один и тот же разговор на протяжении долгих месяцев. — Обо всем остальном я говорила уже множество раз. Я совершеннолетняя, на отсутствие мозгов не жаловалась, а розовые очки мне разбили сразу после того, как я оказалась в этой гребанной сказке с паровозом и замком. — Багровый след от цепочки маховика напомнил о себе вспышкой боли. — И какую жизнь я хочу, это уже выбирать только мне. Блэку хотелось прикоснуться к нежной коже. Его манило к ней все: тело, магия, молодость, ум, сострадание. Только нельзя. Он и так хватил лишку: слишком счастлив, слишком влюблен, слишком слаб. Он умеет лишь разочаровывать, не оправдывать надежд и терять. Прикосновение прохладной ладони к щеке заставило вернуться в реальность. Миг, и она сидит на его коленях. Её руки перебирают волосы, падающие на глаза. Сладкий запах нежных цветов и кожи. Только она может так пахнуть. Запах опьяняющий, заставляющий подвывать от удовольствия. Зажмуривается, только бы прогнать наваждение, вдыхает глубоко, через нос.

Он не может, не должен.

Кажется, помогло. Открывает глаза, чтобы прогнать, обидеть. Уж лучше так, чем увидеть, как он своими руками погубит эту нежность и силу. Зря. Ее лицо ужасно близко, губы мягко оставляют нежные поцелуи на напряжённом лице. Мысли набатом бьются в голове. Так нельзя, не должно, но опьяняющее чувство от её губ разливается по телу, не давая мыслям пробиться. Неизвестно, сколько прошло времени. Она не следила за этим. У них будет еще много ночей, но от каждой из них она возьмёт максимум. Она улыбается, чувствуя, что маг под ней наконец расслабился и ответил на поцелуй. Еще один, тягучий, с привкусом алкоголя, рука медленно проводит по шее, отводит ненужную ткань сорочки. Одежда мешает, девушка отстраняется, желая стянуть молочный шелк. Глаза на мгновение расширяются в неверии, когда спина ощущает кончик палочки. С губ Сириуса срывается заклинание: — Офинте, Обливиэйт. Сириус берет на руки обмякшее тело колдуньи и идет к выходу. Руки напряжены, а губы неслышно, словно мантру, повторяют: «так надо». Бережно укрывая одеялом тело волшебницы, Сириус не верит, что сделал это. Только воспоминания кошмаров, где его вновь сажают в Азкабан, где в него летит проклятье, где он умирает захлебываясь собственной никчёмностью, возвращают былую уверенность в правильности совершенного.

Она заслуживает мирной и тихой жизни с… другим.

Рваный выдох. Дрожащими руками Сириус убирает прядь волос с лица девушки, слегка наклоняясь. Судорожная мысль прокрадывается в сознание: «в последний раз», и он накрывает ее губы своими. Мягкие, теплые, как и всегда. Скрип двери, и в комнате остается лишь мирно посапывающая девушка, не знающая, что в паре метров от неё на полу своей комнаты скрючился мужчина. На его теле множество царапин, оставшихся от его же ногтей, которые должны были перекрыть боль. Дикий крик умирающего скатился с губ мужчины. Ему действительно казалось, что он умер.

18 июня 1996 года. Битва в Министерстве магии.

Иногда ей казалось, что она сломана. Вся её жизнь стала какой-то неправильной. Неправильно, что она, видя его, каждый раз задерживает дыхание. Неправильно, что от его похвалы, будь то даже сущая мелочь, её щеки заливает предательский румянец. Ужасно неправильно, что от его нечаянных прикосновений по коже расползаются миллионы мурашек. Всё нормальное и правильное в её жизни закончилось с появлением Сириуса Блэка. Вот опять, неправильно, что в самый разгар битвы она пытается отыскать взглядом его. То там, то здесь взгляд цепляет знакомый силуэт, но через миг он вновь теряется в лавине тел и заклятий. Рука с палочкой начинает работать быстрее, точные, много раз отточенные движения. Под натиском нескончаемых проклятий противник устает, и вот в брешь его защиты летит оглушающее. Злорадство, всё это время не сходившее с его лица, меняется недоумением. С характерным стуком он падает на мраморный пол Министерства. Секундное ликование сменяется беспокойством. Вытаскивая палочку пожирателя и засовывая её себе в мантию, не перестаешь оглядываться в поисках знакомой шевелюры или раскатистого смеха. Отдаленно понимаешь, что что-то не так. Звуки битвы утихли, все нехотя продолжали обмениваться заклятьями при этом всё своё внимание сосредоточив на паре волшебников, стоящих у Арки. Внутри всё сжимается от страха, ты пытаешься кричать, помочь хоть чем-то, но из горла вырывается лишь хрип. Время, казалось, замедлило свой ход. Сириус уверенно бросает проклятья, не останавливаясь ни секунду, Белла с не меньшей охотой отвечает ему. Два Блэка встретились в смертельном поединке. Два равно безумных человека борются не за свою жизнь, а за смерть противника. Боковым зрением отмечаешь что-то, от чего внутренности скручивает первозданным страхом, поворачиваешь голову чуть левее от пары сражающихся и замечаешь волшебника, направившего палочку под ноги Сириуса. Заклинание еще не произнесено, а ты уже бежишь к Арке в надежде успеть. Словно фейерверк разрывается в твоей голове, когда понимаешь, что успела, взмах руки и луч проклятья преломляется и ударяется в сторону. С оглушительным грохотом стена осыпается мраморной крошкой. Адреналин еще кипит в теле, когда ты с улыбкой поворачиваешься к Сириусу, но вместо него видишь лишь шар заклятья, летящего к тебе с безумной скоростью, замечаешь страх в глазах Блэка и безумно хохочущую Белатрикс. Удар где-то в районе грудной клетки, настолько сильный, что ноги отрываются от пола, и ты отлетаешь назад прежде, чем тьма смыкается перед глазами. Ощущаешь складки ткани по краям, осознание приходит на секунду, после чего не остается ни света, ни звуков, ни каких-либо других чувств, кроме жуткой боли в руке. Она единственное, что подтверждает, что ты жива. Вдруг в абсолютной тишине начинают раздаваться голоса, миллионы голосов зовут тебя с собой, и ты готова, нет, ты желаешь пойти за ними, но что-то держит и не пускает тебя. Кажется, что прошла вечность, прежде чем боль в руке исчезла. В начале ты не заметила этого, но позже испугалась. Крик потонул во тьме, окружавшей тебя повсюду. Кто-то прикоснулся к тебе. Дрожь пробежала по телу, и ты судорожно обернулась, готовая увидеть лишь тьму, но рядом стоял, если здесь вообще можно стоять, он. Он — причина всего ненормального в твоей жизни. Ты бросаешься к нему, боясь, что он исчезнет, но, к счастью, ты ощущаешь, что уже утопаешь в столь желанных объятиях. До твоего слуха наконец-то доходят слова, что он тихонько бормотал себе под нос и ты вспоминаешь где слышала их раньше, твои глаза расширяются от ужаса, и в этот момент ты чувствуешь, как неведомая сила вырывает тебя из объятий Блэка, бросая в неизвестность. Приходишь в себя в месте, разительно отличающемся от Арки, вокруг полно света и звуков. Руками проводишь по простыне и наконец-то можешь ощутить все шероховатости ткани. Приподнимаешься на локтях, отчего в голове начинает болезненно пульсировать кровь. Раздается еле слышная мелодия сигналки, поставленной у кровати, в ту же минуту в палату проходит миловидная медсестра в светло-желтой униформе. В голове осознаешь, что очутилась в Мунго. Приветливо улыбнувшись, медсестра начинает банальный опрос, на всё отвечаешь лишь сухое «нормально». Когда ты потихоньку начинаешь проклинать надоедливую девушку, в палату вламывается Гарри, с ним и некоторые члены ордена. И по новой вопросы о твоем самочувствии. Не выдерживаешь и задаешь вопрос, ответа на который одновременно и боишься, и жаждешь. — Сириус, он жив? — голос хриплый, неуверенный. Все разом замолкают, а ты уже знаешь ответ.