Замершая боль

      Кровь капает с разорванных губ. Алые капли разбиваются о каменный пол мириадами мелких брызг.       В ушах до сих пор стоит эхо собственного крика.       Его мучителя не волнует то, что жертва давно прекратила сопротивление. Достаточно лишь тени неповиновения. Садистская натура Асмодея с радостью воспользуется даже призраком повода, чтобы преподать очередной «урок».       С тихим стоном архангел приваливается к каменной стене, стараясь не потревожить свежие раны.       Остатки регенерации делают своё дело. Разорванные и заново сшитые губы понемногу срастаются. Раны на теле становятся очередными шрамами. Боль затухает, пусть и не уходит совсем.       Вот только мерзкий привкус меди во рту убрать он не может.       Он ничего не может.       Даже умереть. Особенно умереть.       Остаётся только ждать того момента, когда Асмодей возьмёт слишком много. Один-единственный шанс на последнее неповиновение.       «Пожалуйста, Отец!!! Умоляю!»       О чем он просит? О спасении? О шансе на смерть? Не знает и сам.       Наверное, всё же второе. Слишком давно нет ничего кроме унижений и боли.       Но Отец не ответит, он покинул Небеса.       Пленник закрывает глаза, вновь уходя вглубь сознания. Там безопасно. Нет боли. Нет вони камеры. Нет Асмодея. Только бескрайнее небо под крылом, да семья, что ещё не знает раздоров.       Он погружается всё глубже в свой кусочек рая в Аду.       С лязгом распахивается дверь камеры. На нереагирующего на звук архангела с лёгкой брезгливостью смотрит человек.