Пора действовать

      Фирузе-хатун девушка добрая, тихая, умная. Прекрасно играет на арфе. Знает несколько языков, среди которых есть арабский и персидский. Сочиняет стихи. Хорошо разбирается в лекарственных травах. Ходят слухи, что она умеет исцелять тяжёлые недуги и видеть вещие сны. Михримах хорошо о ней отзывается. Джихангир вовсе от неё в восторге. Несомненно, Фирузе-хатун достойна стать фавориткой Мехмеда, по мнению Хюррем.       — Откуда взялся этот прекрасный ангел? — усмехнулся Мехмед, выслушав о достоинствах наложницы гарема.       — Фирузе-хатун не помнит кто она и откуда родом. — прохладно ответила Хюррем. Сарказм сына она не оценила. — Завтра она проведёт с тобою ночь, — сказала она тоном, не терпящий возражения.       Мехмед не стал возражать. Если наложница так хороша, как расписывала её матушка, то глупо отказываться от неё.       — После этого я смогу уехать в санджак? — Вот оно. То, что действительно волновало Мехмеда. Отправка в санджак. Ему уже исполнилось восемнадцать лет. Восемнадцать! Ровно столько было шехзаде Мустафе, когда того отправили управлять санджаком Манисы. Мехмед не хотел отставать от старшего брата. Но главное — набраться сил, ума. Стать самостоятельным. Достаточно он был безвольной игрушкой своей матери. Пора ему выйти из её опеки и показать всем, чего он стоит.       — Решим этот вопрос позже. Сейчас есть дела поважнее. — Лицо Хюррем просияло надменной улыбкой. Казалось, вопрос сына её никак не смутил. И что она не отмахнулась от него. Но Мехмед понял — он не уедет в санджак. Ни сейчас, ни потом. Матушка не собирается его отпускать. И тем более не собирается вместе с ним отправляться в санджак, оставив повелителя.       Мехмед ушёл, ни проронив ни слова. А что ему, собственно, оставалось делать? Возмущаться? Кричать? Говорить о том, что он вырос и ему положено в санджак? Только это всё бесполезно. Если Хюррем-султан что-то решила, то так оно и будет. Никакая сила не способна изменить её планы. Даже султан Сулейман не может совладать с упрямством Хюррем-султан. Что уж тогда говорить о Мехмеде, её сыне?       Фирузе-хатун не явилась ночью к Мехмеду. Как узнал Мехмед, она отправилась к его матери и заявила о том, что является той самой фавориткой султана, имя которой скрывали, и потому не может провести ночь с шехзаде Мехмедом. Хюррем-султан пришла в ярость от такого. Она, подобна пламени, готова была сжечь весь гарем, по словам Сюмбюля. Мехмед не был удивлён. Ещё бы. Соперница, виновница разлада с повелителем, которую она так долго искала по всему гарему, всё это время находилась прямо под её носом. Располагала её доверием, прислуживала Михримах, заботилась о Джихангире.       — Это непростительно, Мехмед! — решительно заявила Михримах. — Фирузе должна заплатить за свою дерзость.       Мехмед не возражал. Более того, он готов был поучаствовать в интригах матери и сестры, чтобы избавится от дерзкой фаворитки повелителя. Но матушка приказала забыть о ней.       — Даже не вздумайте вмешаться! — Хюррем-султан окинула своих детей строгим взглядом. Внимание её задержалось на дочери. Послушный Мехмед сразу внемлет её словам, но Михримах была более своевольной, пользуясь тем, что была единственной дочерью у своих родителей. — Я сама разберусь с Фирузе.       — Да, мама… — с нежеланием проговорила Михримах. Мехмед хорошо понимал её. Ничего не делать и позволять матери одной противостоять врагам было тяжело.       Хюррем-султан в итоге победила. В очередной раз. Выяснилось, что Фирузе-хатун всё это время являлась шпионкой, посланной шахом Тахмаспом — правителем Персии и врагом султана Сулеймана. Сюмбюль тайно поведал Мехмеду, что повелитель сослал Фирузе-хатун в охотничий домик, по пути в которой та таинственным образом исчезла. По торжественной улыбке матери Мехмед догадался, кто стоял за исчезновением его несостоявшейся фаворитки.       — Я едва не провёл ночь с фавориткой повелителя и шпионкой Тахмаспа! — засмеялся Мехмед. Ситуация с Фирузе-хатун показалась ему смешной: персидская шпионка долгое время дурачила всю династию Османов и великого визиря Ибрагима-пашу. Вот смех то!       Михримах бросила на Мехмеда недовольный взгляд, говоривший: «Нечего тут смеяться. Ситуация серьёзная».       Но как бы ни было смешно Мехмеду, важный урок он усвоил — нужно проявлять большую бдительность, когда речь заходит о доверии. Особенно, о доверии к рабам. Ведь кто знает, кому они могут тайно прислуживать? Вот Фирузе-хатун прислуживала одновременно его матери, сёстрам султана и самому шаху Тахмаспу! Мехмед не хотел повторить ошибку матери.

***

      На Нурбахар Мехмед обратил внимание, когда окончательно утихла шумиха с Фирузе-хатун. Девушку звали Кларой. То ли из английских земель, то ли из немецких. Мехмед не удосужился запомнить.       Худая и темноволосая, Клара имела мало шансов обратить на себя чьё-либо внимание. Прекрасных голубых глаз было недостаточно. А особых талантов за ней не водилось. Училась прилежно, но не более того. Ни в какое сравнение с умницей Фирузе-хатун. Но всё же Мехмед заприметил её.       — Михримах, ты не против, если Клара-хатун проведёт со мною ночь?       У Клары было одно преимущество перед своими многочисленными соперницами — она была одной из немногих, кому повезло стать служанкой Михримах-султан. Это позволяло ей временами мелькать под глазами братьев своей госпожи.       — Почему именно мои девушки должны развлекать тебя, Мехмед? — пробурчала смущённая Михримах. — В гареме нет других наложниц?       Клара ловила каждое слово, вышедшее из её уст. Вот оно. Если Михримах-султан сейчас даст добро, то у неё появится шанс. Шанс пройти по золотому пути и стать госпожой. Она исполнит мечту сотни наложниц.       «Молю вас, госпожа, отдадите меня шехзаде», — хотелось сказать Кларе. Но вынуждена была молча стоять, с опущенной вниз головой. Ей нельзя вести себя нагло. Сейчас решается её будущее.       — Твои девушки заслуживают большего доверия, нежели остальные. Я хочу, чтобы моей избранницей стала та, которой доверяет моя любимая сестрёнка, — улыбнулся Мехмед.       Растроганная Михримах отпустила Клару. Ей даже не пришло в голову сообщить матери, что Клара-хатун отправилась на хальвет к Мехмеду. Хотя стоило бы. Гаремом Хюррем-султан управляет. Она решает, кто из наложниц достойна стать фавориткой её сына, а кто нет.       — Я люблю вас, шехзаде, — сказала возбуждённая Клара, сидя напротив Мехмеда. Их губы очень быстро слились в поцелуе.       Любит она, с недовольством подумал Мехмед. Конечно же, она его любит. Он ведь шехзаде. Благодаря ему она из жалкой рабыни сможет стать могущественной султаншей, владеющая большими богатствами. Такая же лицемерка, как и все другие наложницы.       — Теперь твоё имя Нурбахар, — сказал Мехмед Кларе утром.       Клара испугано взглянула на Мехмеда. До конца не проснувшаяся, она не поняла, что хотел сказать Мехмед.       Мехмед засмеялся. С растрёпанными волосами, растерянным лицом и широко раскрытыми глазами, Клара-хатун выглядела забавной. Такой она ему нравилась больше.       — Нурбахар — означает сияющий цветок, — сжалившись, пояснил Мехмед. — Ты мой цветок.       Клара, теперь уже Нурбахар, ликовала. Она провела ночь с шехзаде Мехмедом. Даже получила от него новое имя. В один миг она из служанки Михримах-султан превратилась в фаворитку шехзаде Мехмеда. Ей оставалось лишь родить сына, чтобы стать настоящей госпожой.       — Нурбахар-султан, — произнесла Нурбахар. Она представила как идёт по гарему. На ней платье морской волны из дорогой ткани, как у Михримах-султан. В ушах золотые серьги, на голове диадема. На шее прелестный кулон, подаренный Мехмедом. За спиной идут её личные служанки. Евнухи, калфы и рабыни гарема вынуждены поклонится ей. И одарив всех присутствующих торжествующим взглядом, она величественно ступает к своему шехзаде.       Но мечтам Нурбахар не суждено было сбыться. Узнав о беременности Нурбахар-хатун, Хюррем-султан приказала лекарше умертвить её ещё нерождённого ребёнка. По законам гарема, наложницы не могут иметь детей от шехзаде, которые ещё не назначены наместниками султана в империи. Мехмед ещё не назначен. Он не санджак-бей. От ребёнка Нурбахар-хатун положено избавиться. Таков порядок.       Нурбахар пришла в дикий ужас. Мехмед начал протестовать.       — Если я сейчас отправляюсь в санджак, то Нурбахар сможет родить ребёнка. Попросите повелителя отправить меня в санджак. Он вас послушается.       — И думать об этом забудь! — рявкнула Хюррем. Она была настроена решительно. Мехмед не уедет в санджак. Нурбахар-хатун не родит ребёнка. Всё будет так, как хочет она. И никак иначе.       — Попросите повелителя отправить меня в санджак, — настойчиво повторил Мехмед. — А вас он пусть оставит в столице. Я смогу справится без вашей помощи.       Хюррем задумалась. В доводах сына было разумное зерно. Нурбахар с надеждой посмотрела на Мехмеда.       — Мы не можем сейчас рисковать, — обдумав всё, сказала Хюррем. — Если повелитель узнает, что причиной твоей спешной отправки в санджак была беременность фаворитки… — Она дотронулась до своего лба. — Он нас всех накажет. Меня, тебя. Её, — она бросила пренебрежительный взгляд на Нурбахар, — вовсе прикажет казнить. Пытаясь нас защитить, Михримах разгневает его больше. Я не могу всего этого допустить.       Мехмед отстранился от Нурбахар. Мать смогла убедить его в своей правоте.       — Молю вас, госпожа, — Нурбахар ухватилась за подол платье Хюррем. — Пощадите. — Она зарыдала. Но это её не спасло. Евнухи увезли её прочь.       — Ты отправишься в санджак, когда придёт время. У тебя будут другие фаворитки: они родят тебе наследников, — утешающе сказала Хюррем.       Прерывание беременности Нурбахар пережить не смогла.       — Она умерла, — произнёс опустошённый Мехмед.       Ему было безразлично на Нурбахар. Ничем непримечательная наложница, которую он хотел использовать, чтобы побыстрее отправиться в санджак. Но всё же её смерть задело его. Он обрёк несчастную на смерть, хотя должен был защищать её, как свою фаворитку и мать будущего ребёнка.       Мехмед сжал руки в кулак. Он не защитил Нурбахар, хотя должен был. Сможет ли он в будущем защитить мать и сестру? Сможет ли он унаследовать и сберечь империю?       — Мехмед? — Хюррем положила руку на плечо Мехмеда. Она была обеспокоена его состоянием.       — Прикажите похоронить Нурбахар-хатун как подобает, — промолвил Мехмед.       — Только не говори, что ты любил эту девицу и теперь страдаешь из-за её смерти, — с ехидством сказала Хюррем. Но на самом деле ей было не смешно. Она в душе боялась, что Мехмед действительно привязался к этой Нурбахар-хатун.       — Нет, — сухо ответил Мехмед. И Хюррем успокоилась.       Нурбахар похоронили как свободную мусульманку из обеспеченной семьи, хотя ни свободной, ни мусульманкой та не была. И обеспеченной семьи у неё, конечно же, не было. Мехмед был благодарен за это матери.

***

      — Как твоё самочувствие, Джихан? — спросил Мехмед, нежно поцеловав руку девушки.       — Хорошо. — На этот вопрос Джихан всегда отвечает «хорошо». Шехзаде, по её мнению, незачем знать проблемы и переживания простой рабыни. У него полно своих забот. Но… Джихан временами кажется, что Мехмед и так в курсе всех её дел; знает все её мысли.       — Береги себя. — Мехмеду хотелось поцеловать Джихан в губы, но ограничивается лишь лёгким касанием своих губ к её щеке.       Джихан беременна. Его вторая фаворитка скоро подарит ему наследника. Она сделает то, что не позволили её предшественнице.       Прошло два года после смерти Нурбахар. Мехмеду исполнилось двадцать лет. Совсем уже взрослый мужчина. Он санджак-бей, как того и желал. Причём, не просто какого-то санджака, а самой Манисы — санджака наследника! У него теперь есть собственный, отдельный гарем. Теперь он волен иметь детей. Даже обязан. Взрослые шехзаде, претендующие на власть отца, должны иметь детей. Так они показывают народу империи, что способны продолжить династию Османов.       Джихан стала его фавориткой при содействии Фахрие — верной калфы его матери, отправившаяся вместе с ним и некоторыми другими слугами в Манису.       Черноволосая и простодушная, Джихан была похожа на Нурбахар. От чего Мехмед сначала не хотел принимать её у себя. Вторая Нурбахар ему была не нужна.       — Шехзаде, уверяю вас, надёжнее Джихан-хатун вы никого в гареме не найдёте, — сказала Фахрие, когда Мехмед приказал ей больше не отправлять к нему Джихан-хатун и сообщил, что желает увидеть в своих покоях блондинку: брюнетки стали его утомлять. — Я за неё ручаюсь.       — Хорошо, — подумав, сказал Мехмед. — Надеюсь, Джихан-хатун оправдает твоё доверие.       Джихан оправдала. Она не была интересной. Не могла поразить своей красотой или острым умом. Но Мехмеду было хорошо в её компании. В отличие от Нурбахар, Джихан интересовалась его делами. Спрашивала, чего он хочет и о чём мечтает. Мехмеда злит неверие в него народа? Она утешит и приободрит. Мехмеда не устраивает глупый советник? Она выслушает его претензии. Мехмед устал после государственных дел? Она молча будет делать ему массаж. Мехмеду скучно? Она предложит поиграть в карты. Станцует для него. И ничего взамен. Она не просила ни денег, ни украшений. Не требовала клятв любви. И не интриговала против других наложниц. Из её уст звучали лишь слава благодарности шехзаде, управляющей гарема, евнухам-учителям и своей тайной покровительнице Фахрие-калфе. Это не могло не радовать Мехмеда, постоянно ожидавшего от наложниц интриг, скандалов и стремления к власти.       — Ты родишь мне наследников, а после станешь моей женой, — сообщил Мехмед ожидавшей наступления родов Джихан. Так он хотел поднять ей настроение.       — Я… — осеклась Джихан, — счастлива. — Она хотела сказать: «Я люблю вас». Но не стала. Мехмед не любит признаний в любви. Она это знала.       Джихан прослезилась. Неужели, у неё будет своя семья? Любимый муж, дети и никаких соперниц, стремящихся уничтожить её и посадить своих сыновей на трон? Она надеялась на это, но всё же держала в уме, что у Мехмеда со временем может появится другая. Мужчины не хранили верность своим женщинам — так у них повелось. Даже великой Хюррем-султан, сумевшая добиться брака с султаном, приходилось терпеть измены и бороться с соперницами за власть.       — Шехзаде, позвольте спросить: вы любите Джихан-хатун? — спросила Фахрие, узнав от своей подопечной про обещание, данное шехзаде.       — Я не знаю, — честно признался Мехмед.       Джихан для него никогда не была красавицей. Он не сравнивал её с ангелами и нимфами. Не сочинял для неё стихов. Не делал для неё украшений, как повелитель делал для мамы. Так может ли он сказать, что любит её? Нет, наверное. Однако, размышлял Мехмед, ему было хорошо с Джихан. Она успокаивала его и развлекала как могла. И он не хотел, чтобы она испытывала какие-либо трудности.       — Но вы сказали Джихан-хатун, что собираетесь сделать её своей женой, — в голосе Фахрие промелькнули нотки возмущения.       — Сказал, — согласился Мехмед. — И сделаю, когда стану султаном. — Эти слова он произнёс тихо, чтобы только верная калфа могла их услышать.       Фахрие ничего не ответила. Ответ шехзаде обескуражил её. Она ожидала услышать либо заверения в большой любви, либо презрительное «нет». Но Мехмед сказал, что не знает.       — Ты беспокоишься о Джихан-хатун? — спросил Мехмед после недолгого молчания.       — Да. — Фахрие кивнула в знак согласия.       — Почему?       — Она хорошая девушка, шехзаде. Не такая, как другие. Она невинная дитя, по ошибке попавшая в гарем, — последние слова Фахрие произнесла с нежностью. Ей очень нравилась Джихан. В отличие от большинства людей, она была честна и добродушна.       Мехмед был удовлетворён её ответом.       — Заботься о ней тщательно, Фахрие, — сказал он. — Если кто-то или что-то будет беспокоить Джихан, немедленно сообщи мне. Я не потерплю, чтобы к моей фаворитке относились плохо.       — Как прикажете.       Джихан родила здорового ребёнка. Дела у Мехмеда шли не плохо. Народ Манисы не выражал к нему большой любви, но нареканий со стороны повелителя не было. В гареме царил полный порядок. Но была одна маленькая, ничтожная проблема — Ильяс. И эту проблему Мехмед собирался решать.