Он обещает подарить тебе хвост

Скрипучий звук открывающегося ящика твоего комода вырывает тебя из сна, неприятно проезжаясь по ушам. Ты сразу узнаешь этот звук. Каждое утро он пробирает тебя, заставляя съеживаться от отвращения. Казалось бы, за столько лет, проведенных бок о бок с этим скрипучим ящиком, – который ты раз за разом обещаешь себе починить и почти сразу же забываешь об этом обещании, – тебе уже следовало свыкнуться с его особенностью и перестать обращать на него внимание, однако... к этому звуку невозможно привыкнуть, ведь он достигает тебя даже сквозь сон, вызывая в тебе принеприятнейшие чувства. Ты морщишься в отвращении, бормочешь что-то несвязное, но явно смахивающее на ругательство, и с громким вздохом переворачиваешься на бок, закидывая ногу на скомканное одеяло, а затем... ... до тебя доходит, что кроме тебя его некому открывать, а значит это... Распахнув глаза, ты подскакиваешь с громким воплем и бросаешь подушку в сторону комода в надежде спугнуть проникшего в твою квартиру грабителя столь неожиданной атакой, однако последовавший за этим возмущённый, если не испуганный, возглас заставляет тебя замереть. Вряд ли бы грабитель так отреагировал, верно? С трудом сфокусировав взгляд, встречаешься с парой глаз, с удивлением таращащихся на тебя. Это же... тот парень, с которым ты ходила на свидание вслепую прошлым вечером. Как же его там звали? Хм. Цзяоцю, верно? – Ой, – вырывается из твоей груди, когда ты оседаешь на месте, осознав собственную ошибку, – ой, ой, ой, прости... Я подумала, что меня грабят. – Твоё лицо принимает выражение искреннего раскаяния, когда ты замечаешь, как он потирает ушибленное место. – Сильно ударила тебя? Прости... – Хах. Да не переживай, всё в порядке. – Его лицо украшает мягкая улыбка и очаровательный прищур, за которыми невозможно распознать его истинные эмоции, но ты всё же решаешь принять это за то, что Цзяоцю действительно не злится на тебя. – Забавно, – протягивает он всё с тем же не читаемым выражением на лице, – ещё ни разу меня не принимали за грабителя. – Это было первой мыслью, посетившей меня, – признаешься ты, потупив взгляд. – Я просто забыла, что сегодня ночевала не одна. – Ох? Но неужели я был так плох, что ты решила забыть о том, с кем провела ночь, м? – Цзяоцю приближается к кровати и, опершись коленом о матрас, наклоняется к твоему лицу, слегка помятому образовавшимися складками на наволочке, от которой ты оторвалась всего несколькими минутами ранее. – Знаешь, это даже хуже, чем быть принятым за грабителя. Воспоминания о прошедшей ночи наваливаются на твои плечи, отчего ты горбишь спину и прячешь густо покрасневшее лицо в раскрытых ладонях. Тебе неловко, ведь... обычно ты так себя не ведешь. Не знакомишься, не ходишь на свидания и тем более не приглашаешь никого домой, но вчерашним вечером что-то пошло не так. Ты познакомилась с Цзяоцю на свидании вслепую, на которое тебе пришлось согласиться после мучительно долгих и раздражающе утомительных уговоров со стороны твоей сердобольной коллеги, по какой-то неведомой тебе причине не находившей себе покоя от того, что «такая молодая и красивая девушка, как ты» вот уже на протяжении нескольких лет «страдает от одиночества». Твои слова о том, что тебе прекрасно живётся и так, пропускались мимо ушей, словно ты их и вовсе не произносила. Тебя это так злило, и ты честно пыталась отстоять своё право «страдать» в одиночестве, но... в конце концов сдалась. «Что случится, если я один раз схожу на свидание?» Стоило тебе лишь подумать об этом, как тем же вечером ты оказалась на нём, лицом к лицу встретившись с тем, чьи фотографии не раз демонстрировались тебе коллегой с целью заинтересовать. Несмотря на некоторую неловкость в начале вашего знакомства, вы довольно быстро, – и в том целиком и полностью заслуга Цзяоцю, – нашли общие темы для разговора. На протяжении вечера вы много смеялись, делились историями из жизни, вкусно ели и много выпивали, а когда опустилась ночь, отправились к тебе домой, чтобы продолжить общение. Ты не можешь сказать, что тебе не понравилось всё, что произошло между вами после этого. Очень понравилось, но признаваться в этом даже самой себе, – что уж говорить о самом Цзяоцю, – очень неловко. – Ну... ты был неплох. – Пф. Только и всего? Неплох? – Не собираюсь я тебя нахваливать, – отмахиваешься от Цзяоцю, с улыбкой разглядывающего твоё раскрасневшееся лицо. – И не смотри на меня так. – А как я смотрю? – Смотришь, – кончиками пальцев Цзяоцю проводит по твоему лбу и подхватывает небольшую прядь волос, которую аккуратно заправляет тебе за ухо, отчего по твоей спине пробегают мурашки, – словно голодный лис на кусок крольчатины, – заявляешь после недолгого молчания, в ходе которого ты отчаянно пыталась подобрать более подходящее сравнение. Цзяоцю разражается смехом. Мягким, подобно тёплой карамели, которую напоминает цвет его глаз, смотрящих на тебя с очаровательным прищуром. – Уу-у, – урчит он, приближаясь так близко к твоему лицу, что ты можешь ощущать его дыхание на своей коже, – хорошее сравнение, мне нравится. А знаешь, что нужно голодному лису, чтобы он не накинулся на этот сочный кусок крольчатины перед ним? – Ты мотаешь головой. – М? Нет? Не знаешь? – Его губы почти касаются твоих, когда он, ухмыльнувшись, отстраняется. – Мне нужна расческа. – Ч-что? – Непонимающе хлопаешь глазами. – Расческа? Он кивает. – Я надеялся найти её в том жутко скрипучем ящике. – А, – бросаешь ты, наконец вспомнив о вопросе, который тебе хотелось задать, но так и не удалось подловить подходящего для этого момента. – Она лежит в соседнем. Цзяоцю подходит к ящику, чтобы забрать из него расческу, после чего усаживается чуть поодаль от тебя. Изящно взмахнув своим пушистым хвостом, он кладёт его к себе на колени и проводит ладонью по топорщащемуся меху, слегка приглаживая его. Тебе не известно, насколько для представителей лисьего народа процесс ухода за хвостом является личным или интимным, однако ты всё равно подползаешь чуть ближе и заглядываешь Цзяоцю через плечо, чтобы понаблюдать за ним. Желание вновь ощутить его мягкость на своей коже скребется у тебя внутри, отчаянно рвётся наружу, заставляя тебя теряться в растерянности. Будет ли странным или невежливым попросить потрогать его? Заметив твой интерес, Цзяоцю испускает короткий смешок. – Хочешь присоединиться? – П-присоединиться? – Ага. Хочешь расчесать его? Шумно проглотив собравшуюся во рту слюну, ты медленно и неуверенно киваешь, находясь в лёгкой растерянности, теперь уже от поступившего предложения. Цзяоцю улыбается, протягивая тебе расческу, и, когда ты принимаешь её, взмахивает хвостом, чтобы тот оказался перед тобой. – Прошу. Он весь в твоём распоряжении. Ты осторожно касаешься пальцами кончика хвоста, отчего Цзяоцю еле заметно вздрагивает, а его сердце, до этого не тронутое и намеком на беспокойство, заходится в волнительном трепете. Он никому не позволял делать то, что позволяет тебе прямо в это мгновение, а потому находится в замешательстве от собственного неожиданного для него самого решения. – Мне очень нравится твой хвост, – признаешься ты с глупым хихиканьем, проводя ладонью по его длине, – такой приятный на ощупь. Цзяоцю испускает тихий вздох и бросает короткое «угу» в ответ на прозвучавшие слова, показавшиеся ему очень милыми в своей непринуждённой искренности. Ты ведь искренна с ним, не так ли? Он не хочет признавать этого, но твои нежные и осторожные прикосновения доставляют ему удовольствие, отзываются теплом в груди, наполняя её давно позабытым чувством заботы. Сейчас он и не вспомнит, когда кто-то в последний раз прикасался к нему с таким трепетом. Ты стараешься действовать аккуратно, лишь слегка надавливаешь на расчёску, чтобы не зацепить мех на хвосте колючими зубьями. Он такой нежный в твоих руках, такой тёплый и пушистый, словно облако... Ты даже ловишь себя на мысли, что хотела бы иметь такой же, и эта мысль заставляет тебя усмехнуться. – Что тебя так веселит? – Просто подумала, что было бы здорово и мне иметь такой милый хвост. Цзяоцю смеется. – Поверь, это не здорово. С ним достаточно проблем, но, – он делает паузу, оборачиваясь на тебя со своим очаровательным прищуром и мягкой улыбкой на губах, за которыми скрывается что-то совсем иное, – если хочешь, могу подарить тебе один при нашей следующей встрече. – Подарить хвост? Это как? Цзяоцю не отвечает, предоставляя тебе возможность самой догадаться, что он имеет в виду. Лишь в тот момент, когда в твоём взгляде зажигается огонёк осознания, а лицо вновь приобретает багровый оттенок, он бросает короткий смешок и кивает, подтверждая правильность твоей догадки. – Нет, ещё чего! – Почти задыхаясь, выпаливаешь ты. – Ни за что. – Ну, как хочешь, – протягивает он, – моё дело предложить. Между вами повисает неловкое молчание, по прошествии которого взыгравшее в тебе любопытство всё же подталкивает тебя уточнить: – И какой бы это был хвост? – Самый красивый из всех, что мне удалось бы найти. Ты не знаешь почему, но его слова заставляют тебя улыбнуться. – Тогда, – даёшь себе последнюю возможность отступить, однако, прежде чем успеваешь сделать это, слова сами срываются с твоего языка, – я свободна на следующих выходных, и если ты тоже, то мы могли бы... Хвост Цзяоцю дергается в твоих руках, выдавая взволнованность хозяина. – Обещаю подготовить твой подарок к этой встрече. Тебе понравится. Твою грудь покидает громкий взволнованный вздох, и ты невольно задумываешься: «Может быть, зря я согласилась на это?» Ну, что же. Лишь следующая встреча покажет.