Правильно

Вэриан всегда недолюбливал большие праздники. В Старой Короне их устраивали редко, а если и устраивали, то он всеми силами старался туда не идти. Все это сборище людей, кричащих, пьющих, веселящихся заставляло голову гудеть. Танцы и громкая музыка всегда били по ушам, барабанили в черепной коробке, отчего тут же хотелось оказаться маленьким-маленьким, чтобы его здесь никто и никогда не нашёл. Сколько бы раз отец ни пытался подружить его со всеми жителями деревни, Вэриан успевал забиться в какой-то угол раньше. Вэриан всегда недолюбливал большие праздники. Недолюбливает и сейчас. Когда сапорианцы решили устроить огромное праздненство прямо в замке, который они сегодня и захватили, сил им перечить просто не нашлось. Глупо это было и бессмысленно. И страшно. Поэтому, под хищными взглядами своих новых друзей, он нацепил на лицо улыбку и постарался изобразить радость. Слава Деманитусу, никто не заметил, как плохо у него это получилось. Впрочем, никто не заметил его и позже, когда Фредерик и Ариана, затуманенные амнезией (спасибо Клементине и ее магии исключительным способностям), устроили банкет прямо в тронном зале. Сапорианцы веселились громко и бравадно. Кажется, их триумф можно было услышать и в Старой Короне. Никто не замечает Вэриана и сейчас, когда под аккомпанемент чужого смеха ему удаётся пробраться на один из балконов, закрыв за собой дверь. И это, если честно, очень здорово. Он делает глубокий вдох, впуская в лёгкие вечернюю прохладу. Кутаясь в явно большой ему пиджак, Вэриан опускает глаза на город. В Короне запредельно тихо, словно здесь никто никогда не жил. В Короне, которую они захватили. В Короне, жители которой узнают об этом только утром. По коже бежит мороз. Явно не из-за погоды. Вэриан сглатывает, когда в горле начинает пересыхать. Это… это ведь хорошо, разве нет? Он мечтал об этом с того момента, как стражники Короны бросили его в эту чёртову тюрьму. Мечтал, когда они приходили его проверять, будто им было не все равно. Мечтал, когда отказывался от еды, воды и сна, рисуя себе в голове красочные планы. Мечтал, смотря на вереницу огоньков в небе, которые запускали в честь той, которая оставила его здесь, а сама отправилась в невероятное путешествие, которое указывала ей судьба. Руки против воли сжимаются в кулаки. Сердце им вторит, тоже сжимаясь как-то остро, горько. Вэриан правда этого хотел. Они все, — он невольно оглядывается назад, на весёлые возгласы сапорианцев, — все этого хотели. Вместе вынашивали идею побега, вместе разрабатывали план захвата королевства, вместе сражались с ослабевшей коронианской гвардией. Бок о бок. Как настоящие друзья. Друзья, которые были на его стороне. Друзья, которые его не бросили. Друзья, которые обещали вытащить его из тюрьмы и вытащили. Друзья, которые держат свое слово. Вэриан шипит, поправляя челку. Принцессы нет уже около полугода, а может, даже больше. Если честно, он не считал. В камере было довольно сложно определять время, а делать засечки Вэриан перестал день на седьмой. Было в этом слишком много безнадеги, слишком много горечи. Напоминания о том, что это все реально. Принцессы нет уже около полугода, а может, даже больше. Но, сколько бы ни прошло месяцев, мысли Вэриана все равно каждый раз возвращаются к ней. К ней и тому, что она сделала. Чего она не сделала. Возвращаются даже сейчас, когда стоит все-таки порадоваться победе. Потому что Вэриан давно этого хотел. Верно? Взгляд невольно падает на пустые улицы. Он действительно этого хотел? Хотел держать всех в страхе, хотел заставить всех забиваться в углы при виде него, хотел поработить город, который все это время был его домом? Неужели он все делает правильно? Вэриан поджимает губы, рассматривая свои руки в неестественно огромных для его ладоней перчатках. Правда ли это его руки? Этими руками он взламывал дверь тюремного подвала? Этими руками атаковал стражников, пробираясь к тронному залу? Этими руками давал пять Эндрю, который с гордостью назвал его другом? Неужели он правда… — Чего грустишь, Малыш? Вэриан едва не прыгает с балкона от страха, когда слышит за спиной низкий бархатистый голос. Он резко оборачивается, вцепившись пальцами в перила. Улыбается криво и наверняка глупо. — Э-эндрю! — голос вздрагивает сам по себе, и Вэриан не понимает, почему. — Ты… ты тут… что ты тут делаешь? — слова путаются в голове, мешаются в выбросах адреналина. Да что с ним такое? Почему он так себя ведёт? Чего он так боится? Эндрю на это только усмехается и в два шага оказывается рядом с Вэрианом. Опирается локтем на перила, вперившись в него внимательным взглядом. И Вэриан не хочет думать. Не хочет думать о внимательном взгляде, которым на него раньше смотрела Рапунцель. Она вообще была ужас какая проницательная. От неё никогда ничего не получалось скрыть, она замечала даже малейшее изменение в чужом настроении. У Вэриана никогда не получалось ей врать. Одного её «Что-то случилось?» хватало, чтобы сдаться с поличным. Он смог соврать ей только один раз. Один раз, когда у него это вышло. Один раз, после которого она больше никогда ничего у него не спрашивала. Что-то случилось? Ох, он даже не зна… — Нервишки шалят, да? — спрашивает Эндрю внезапно, заставляя снова вернуться в реальность. Реальность, в которой нет Рапунцель. Только Эндрю, сапорианцы и захваченная Корона. Только он, свалившийся в свои мысли. К сожалению, не с балкона. — Что? — Вэриан отводит взгляд, пытаясь понять, не прослушал ли он что-то до этого. Снова он пропадает. — Я тебя понимаю, — Эндрю кивает, заставляя перевести на себя взгляд. И как ему каждый раз удаётся…? — Бывает тяжело это осознать. Столько силы, столько власти за один день. Никак не придешь в себя после нашей победы? Эндрю улыбается косо, остроконечно, как лезвием меча. Вэриана эта улыбка настораживала всегда. Но что плохого может быть в улыбке? Разве это не правильно? Улыбаться, когда тебе весело. Вопрос только в том, действительно ли Эндрю веселится. — Да, — Вэриан вздыхает, приобняв себя за плечи. — Вроде того. И он, кажется, даже не врет. Потому что дело действительно в победе. Ведь что с этой победой теперь делать? Правда ли это была его цель? Правда ли он хотел захватить Корону? Правильно ли все это? — Расслабься, Малыш, — Эндрю легко бьёт его кулаком в плечо, и Вэриан не хочет думать о том, как эти прозвище и движение напоминают ему Юджина. Потому что Юджина здесь нет, прекрати. — Теперь перед нами открыто огромное количество возможностей! Все, что мы пожелаем, будет в наших руках, ты только представь! Вэриан пытается улыбнуться, но мысли бьют его поддых. Огромное количество возможностей. А способно ли это огромное количество возможностей… — …освободить моего отца? Осознание подкатывает тошнотой к горлу, Вэриан резко вдыхает, закрыв рот ладонью. Лицо Эндрю меняется. — Прости, — бормочет Вэриан, отступает на шаг назад. Звезды, он что, правда сказал это вслух? — Я не… я сказал не подумав… — Все нормально, — говорит Эндрю, выставив ладонь вперёд, и Вэриан замолкает. К щекам приливает стыд. Какой же он идиот. Неужели он снова это сказал? Снова начал об этом говорить? Снова испортил всем веселье. Он помнит, как рассказал эту историю в первый раз. Помнит, как до этого все шутили и смеялись, разговор шёл весело и легко. Помнит, какая гробовая стояла тишина, когда он закончил говорить. В тот день сапорианцы поклялись отомстить принцессе. Вэриан в тот день поклялся больше об этом не говорить. Просто было это все как-то… странно? Неужели им правда это было нужно? Неужели они правда смогут ему помочь? Неужели они не оставят его, как сделали его бывшие друзья? Считают ли они его теперь слабаком? Поступил ли он правильно, рассказав им про отца? Что, если они тоже его бросят и тогда он снова останется од… — Я знаю, как для тебя это важно, — Вэриан переводит взгляд на Эндрю. Тот смотрит вниз, на погасшие огни Короны. — То, что произошло с твоим отцом… мы обязательно найдём способ тебе помочь, — он поднимает глаза на Вэриана, решительные как никогда. — Обещаешь? — слова слетают с языка быстрее, чем Вэриан успевает их обдумать. О, это он зря. Он ведь не понаслышке знает, насколько опасно это слово. Знаем, плавали. Обещали уже. А потом это обещание бросило его в тюрьму. Забыло, словно его никогда и не было, потому что все, кто попадают в тюрьмы Короны, автоматически становятся забытыми. Оставило его гнить в камере, разлагаться в своих мыслях, считать дни до своей смерти, засыпать и просыпаться с этим каждый день. О, Вэриан всегда будет помнить эти месяцы в камере. Будет помнить, как там было зябко и сыро. Будет помнить, как холодно там было зимой. Будет помнить, как он кричал, пытаясь вырвать решётку из стены в порыве особого отчаяния. Будет помнить, как он молчал, игнорируя стражников, которые с каждым днем все больше раздражали. Будет помнить, как он закусывал перчатку, пытаясь заглушить свои глупые всхлипы, которые слишком хорошо были слышны в эхе тюремного помещения. Будет помнить, как пытался остановить злые слезы, растирая глаза до режущей боли. Он всегда будет это помнить. Помнить, чем ему обернулись обещания. Поэтому он больше никогда, ни при каких обстоятельствах не будет снова просить… — Обещаю, — говорит Эндрю, смотря прямо в глаза. — Я обещаю, Вэриан. Он замирает. Мысль обрывается, как хлипкая веревка, теряясь где-то в голове. Вэриан всегда будет помнить эти месяцы в камере. И всегда будет помнить, как сапорианцы вытащили его оттуда. Как сражались с ним бок о бок за их общую свободу. Вэриан смотрит на Эндрю. И ведь с другой стороны. Что ему ещё остаётся? У него ведь… Перед глазами всплывают чёрные камни, янтарь и метель. Сердце пропускает удар. …У него ведь больше никого нет. Может быть, в этот раз все выйдет так, как надо? Выйдет правильно? Может быть, в этот раз обещания будут иметь смысл? Вэриан неловко улыбается, смотря на Эндрю в ответ. — Спасибо, — говорит он, пытаясь унять дрожь в голосе. Откуда она только взялась? — Всегда пожалуйста, — Эндрю снова улыбается, хищно и твердо. И Вэриану ничего не остаётся, кроме как улыбнуться в ответ. Все правильно. Так ведь и должно быть. Верно? — Мы обязательно тебе поможем, — повторяет Эндрю. Его улыбка становится шире. — Как только ты немного поможешь нам! — Я? — А кто же еще! — вдруг Эндрю оказывается совсем рядом, приобнимая Вэриана за плечо. На короткое мгновение кажется, что это Юджин или Рапунцель, но их здесь нет, прекрати. — Нам просто не обойтись без твоей помощи! — рука Эндрю сжимается чуть сильнее, и Вэриан издает неловкий смешок. — Твой ум — самый главный компонент нашего плана, понимаешь? Твои гениальные идеи приведут нас к победе! Вэриан чувствует, как рдеют щеки. Говорил ли ему хоть кто-то из его бывших друзей что-то подобное? Думал ли так хоть кто-то из них? Он косится на Эндрю, тот отстраняется, явно более довольный, чем был. Вэриан чувствует, как улыбка растягивается в оскал. Да черта с два кто так про него думал. — Да, — говорит он, переводя взгляд, полный решимости, на Эндрю. — Я сделаю все, что в моих силах. Все правильно. — Отлично! — Эндрю взъерошивает его волосы и направляется к двери. — Это я и хотел услышать. Он делает все правильно. Когда Эндрю уходит с балкона, вернувшись в пышное празднование, Вэриан снова оборачивается на Корону. Делает глубокий вдох, вдыхая вечер. Внутри что-то беспокойно вьется, пытаясь сжать его лёгкие. Что-то тревожное, что-то напуганное. Вэриан душит это внутри себя, растягивая на лице улыбку. Все правильно. Завтра они проснутся героями Сапории. Завтра все жители Короны вспомнят о них и никогда не забудут. Завтра их победа обретёт голос, укрепится в сердцах людей. Завтра они изменят правила игры. Завтра они будут устанавливать правила. Он все делает правильно. Ведь так...?