Не созданы для этого

Его руки похожи на металл. Такие же холодные, серые, жёсткие. Такие руки не гладят ласково по голове, не прикасаются нежно к лицу, не поглаживают чужие плечи. Они созданы, чтобы безжалостно убивать противников. Чтобы без дрожи душить тех, кто встаёт на пути к абсолютному величию. Чтобы сворачивать шею каждому, кто посмеет вмешиваться в дела неприступного духа. Её руки другие. Они похожи на мягкий, приторный зефир. Похожи на вату и на песок. Нежные, через чур аккуратные. Ужасно бледные, никак не сочетающиеся с оттенком кожи на остальном теле. Проворные, наровящие вечно залезть туда, куда не просят, а после ловко заметающие следы. Такие руки созданы, чтобы творить искусство, мастерски выводить линии карандашом по листку, превращающая их в картину. Чтобы аккуратно перебирать чужие локоны между пальцев. Чтобы прикасаться к коже, вызывая табун мурашек, а потом оставлять после себя призрачный след пальцев щеках. И их руки небыли готовы к тому, что им придется делать что-то, совершенно противоположное их природе. Он был не готов учиться ласково прикасаться к чужому человеческому телу, боясь нанести вред одним своим прикосновением, как это было прежде. Неловко стараться ухаживать за девушкой, что совершенно не понимала такой неуверенности духа, до этого не дающего другим даже задуматься о таковой черте в нём. Она же никак не думала о том, что ей придётся судорожно отбиваться от толпы нечисти в её собственном доме, судорожно листать книгу снов, выискивая очередную страницу с нужным заклинанием, со слезами на глазах нападать на собственных близких, одержимых очередным демоном. И еще больше не верилось, что после всех этих трудностей она будет устало обнимать сильнейшего духа, трепетно сжимая его плечи, пока он неловко поглаживает ее по спине, облегчённо выдыхая. Никто из них не был готов к той симпатии к друг другу, что в итоге зародилась внутри. Баку совершенно не собирался заострять на этом внимание. В конце концов, за кучу тысяч лет он сталкивался с вещами намного хуже, чем влюбленность в человека. Но вот незадача — с ужасными противниками и проклятьями он справляться научился, а с любовью — нет. И, как оказалось, просто заставить себя разлюбить не получится, а забыть и подавно. Соня не верила до последнего. Зарывалась в учёбу с головой, не давая себе выплыть из огромного количества информации и сделать вдох ядовитого чувства, под названием влюблённость. Но захлебнуться не вышло, ведь чёртовы демоны и прочие нечестивые всегда тащили её на поверхность, где она встречала её любимого и ненавистного духа. Не хотелось смотреть на него, прикасаться к нему, да даже думать о нём. Не хотелось давать себе повод любить. Но он всегда находился самостоятельно. Соня пробовала найти кого-то другого. Кого-то, кто будет более простым и ласковым. Кого-то, кто будет человеком. Но каждый парень, с кем Соня пыталась построить какие-никакие отношения, рано или поздно отсеивался. «Он грубый», «он скучный», «он странный», «он не Баку». И только после очередной встречи с духом, только после тяжёлой битвы, сидя за столом и смотря прямо в зеленые (и когда она успела полюбить этот цвет глаз?) очи напротив, Соня поняла, что попалась. Попалась в сеть любви, которая совершенно не собиралась её отпускать. И это пугало ещё больше. Признание вышло спутанным, нескладным, ужасно неловким. Соня путалась в словах и выражениях, заикалась и нервно преминалась с ноги на ногу. Делала всё возможное, чтобы не смотреть в глаза напротив, молча ожидая ответа. Она не рассчитывала на взаимность, совершенно нет. Хотелось, чтобы он резко отказал ей, пристыдил её, до хотя бы просто молча исчез. Чтобы он вырвал её чувства с корнем и растоптал собсвенными ногами, чтобы они больше не прорастали в сердце и не изводили девушку. Баку не знал, что говорить. Не знал, что делать. Сейчас он вообще ничего не знал. Он мог поклясться, что задай кто-нибудь ему вопрос «как тебя зовут?», он не сможет ответить. Нужно было сказать что-нибудь жёсткое и грубое. Что-нибудь, что поставило бы точку в истории их чувств раз и навсегда. Но заставить себя сделать хоть что-то, что могло бы расстроить владелицу прекрасных глаз напротив, никак не получалось. Он бы хотел, невероятно хотел ответить на её слова такими же, нежными и полными любви, но не было не малейшего понятия, как. В своей жизни ему приходилось общаться с людьми, много раз. Приходилось иметь контакт с женщинами, возможно, даже больше раз, чем стоило бы, но не приходилось чувствовать подобный страх ошибиться в словах при разговоре с обычной девушкой. Ему не было знакомо это — не иметь возможность соврать, отступить, да хоть сбежать подальше, лишь бы не возвращаться к этому диалогу и продолжать строить из себя гордого, напыщенного индюка, держа в страхе весь нечистый мир, в тайне заглядываясь на обычную девчонку, любуясь её чертами лица, пока та не замечает. — Ты скажешь что-нибудь? — звучит не раздражённо, без капли злости. Фраза наполнена страхом и еле различимой надеждой на что-то, что и сама Соня различить не в состоянии. Баку уже не контролирует свои действия, заставляя рациональную часть разума отключиться и дать волю остальной. Он подходит ближе, пристально смотрит в глаза девушки. Переводит взгляд на спадающую на лицо прядь всклокоченных волос, и аккуратно заправляет её за ухо. Он не знает, что делать дальше. Не знает, что нужно говорить. Резко все чувства отключаются, а потом срабатывают разом, превращаясь в бесконечную неловкость. В попытке отступить назад, Баку неловко отводит взгляд в сторону, рассматривая пол под их ногами, но он не успевает отступить. Соня не выдерживает, подаётся вперёд, обхватывает чужие плечи, в надежде не то прижать к себе, не то не дать ему отойти от неё ни на шаг. Вопрос вырывается из глотки, где всё это время стоял комом и не давал сделать свободный вдох. — Просто скажи, да или нет? В комнате не осталось кислорода. Или, по крайней мере, им так казалось. — Да. Одновременный выдох. А, нет, кислород всё же есть. И даже слишком много. Настолько, что головы обоих кружатся, а в голове наконец-то остаётся звенящая пустота. Ее руки впервые обнимают кого-то настолько крепко, не давая ни малейшего шанса вырваться, намереваясь больше никогда не отпускать. А его руки впервые дрожат, легко обхватывая чужое хрупкое тело, мягко проводя по холодным плечам, ощущая в груди, как комок бесконечного тепла наконец растекается по всему телу. И он желает запомнить это чувство навсегда и ассоциировать его только с ней.