Больше я тебя не отпущу

Тереза часто думала о смерти. Она неизбежна в мире, где есть вирус, способный лишить жизни всех людей на планете. Но не только это заставляло кровь в жилах застывать. Пройдя столько испытаний, увидев, сколько людей (детей!) погибло, она удивлялась, как сама смогла прожить столько? И в ней тут заслуги никакой не было. Всё дело в парне, что, и вправду, перевернул её жизнь с ног на голову. С Томасом они вместе почти с детства. Они знают привычки, интересы и слабые места друг друга. Знал ли Томас, что самое слабое место Терезы — он сам? Вряд ли. Скорее всего, парень, вообще, мало задумывался о том, что гложет девушку. У него всегда были дела посерьезнее. Ему всегда нужно было спасать друзей. И эта еще одна причина восхищаться им. Несмотря на ранения и свои внутренние переживания, Томас засовывал всё это глубоко в себя, задумываясь лишь об окружающих его людях. Тереза хотела быть как Том. Быть героем. Но, как это банально не звучало, встала по ту сторону баррикад, хотя также преследовала цель — спасти всех! Единственным, чем она жила после предательства глэйдеров: лекарство есть, и Тереза его отыщет. После того, как она собственными глазами увидела, как её мама, родной человек, превратилась в нечто, девушка спать не могла ночами. Ей снились кошмары, как все её друзья становились теми монстрами, от которых их пытался «уберечь» ПОРОК. Самое ужасное было в этих снах увидеть Томаса. Как его улыбка превращается в злобный оскал, как его каштановые мягкие волосы выглядят сальными и выпали от попадания вируса в самый центр мозга, и как его глаза, его выразительные цвета капучино глаза, превращаются в черные мертвые точки, а из них вытекает такого же цвета кровь. А после она замертво падает прям к её ногам. Совсем, как шизы, обитавшие в Жаровне. Ей нужно было найти лекарство, чтобы обеспечить будущее для него… Тереза часто просыпалась в холодном поту у себя в лофте, всё из-за этих навязчивых мыслей, быстро понимала, что сейчас находится в городе, который назывался спасением от зараженных, за стеной, и ненадолго это успокаивало её. Это всего лишь сон, он жив. Пока жив. Как бы Терезе хотелось, чтобы всё, что произошло с ними был лишь очень плохой сон. Никаких Вспышек, никаких вирусов, никаких Лабиринтов. И никакого предательства с ее стороны. Она также часто думала, как много людей сейчас сидят и проклинают её. Работать дальше помогал только ободряющий взгляд Авы Пейдж, которая приняла её и поддерживала. Она, как и Тереза, и вправду, верила в спасение. Последнее, что Тереза помнила, был взгляд Томаса. Она была счастлива, что он смог добраться до берга (а она помогла ему в этом) и сейчас был в окружении своих друзей. Девушка знала, что попасть на корабль ей не даст собственная гордость. Все эти руки, что тянулись, чтобы схватить Терезу при прыжке…Она не достойна всего этого. Поэтому она даже не стала пытаться. Хотелось лишь сделать доброе дело и кануть в небытие. И когда она падала, она успела подумать о смерти вновь. Но улыбка не сходила с её лица, даже, когда глаза стали медленно закрываться, а эйфория от происходящего уходила на второй план, уступая острой боли во всём теле. И первое, что она снова почувствовала была нестерпимая боль. Тереза никогда не ощущала такой пронзительной реакции её тела. От этого и глаза открывать не хотелось. Она грезила мечтами зарыться в свои сны опять, искать в них Томаса, который бы смотрел на нее так, как смотрел прежде. Еще до Лабиринта! Но разум постепенно понимал, что смерть не выглядит, будто ты проснулся, но просто не хочешь этого осознавать, желая понежиться в кровати еще несколько минут. Девушка не знает, как происходит смерть, но вряд ли вот так. Зажмурив глаза посильнее, Тереза открыла глаза, и от такого незначительного действие тело все равно заныло. Хотя заныло — мягко говоря. Оно горело! От макушки до пяток. Пошевелиться девушка не пыталась, предполагая, что может почувствовать. Голова не поворачивалась, от того первое, что она увидела, был потолок, больше похож на ангарный, чем лабораторный. То есть он постепенно возвышался, похожий на потолки деревянных домиков на картинках. И было понятно, что здание, где она была, большое и высокое. Понимая, что получила мало информации, Тереза решилась повертеть головой в попытках понять, где она и удостовериться, что это не в чистилище перед входом в рай. Медленно она стала осматриваться. Это, и впрямь, был большой сарай, и точно не в окрестностях города. Девушка лежала на кровати или на подобие её, потому что под ней был точно не матрас, намного тверже. Пересилив страх и боль, Тереза, вдохнув воздух, постаралась поднять голову повыше, чтобы оглядеться получше. Она точно не была здесь раньше, но всё как-то знакомо. Обломки от частей этого ангара, в одном из углов даже есть старая техника. Её кровать стояла у стены, и, повернув лицо вправо, девушка увидела еще штук десять таких же кроватей, стоявших, как в казарме. Все были заправлены, будто никто никогда и не спал на них. Места в легких заканчивалось для поддержания головы на весу, и с глухим стоном Тереза опустилась на подушку. – Эй, проснулась? – растерянный голос послышался откуда-то издали, но точно в этой в лачуге. К ней подошли и встали, так, чтобы Тереза могла видеть говорившего. – Как себя чувствуешь? Это была девушка её возраста. Из-за света флуоресцентных ламп трудно было разглядеть лицо, но вот волосы. Эти дреды она уже видела, и знакомый шарф поверх горла…Гарриет. Что она здесь делает? Или что делает Тереза? Может, это все же конец, и он выглядит именно таким? И Гарриет, получается, тоже погибла? К остальной боли прибавилась еще и головная. Тереза прикрыла глаза от внезапно налетевшей усталости. – Что…. – Если сложно говорить, то лучше молчи. – звучало через чур грубо, но, кажется, это не волновало Гарриет. Она присела на кровать рядом, Тереза поняла это по скрипучим звукам. – Где я? - не стала слушать её учёная. Девушка поставила винтовку на угол кровати, что так подходила образу неприступному лидеру группы «B». Вместе с оружием Гарриет казалась еще более сильной и независимой, чем есть на самом деле. Тереза помнила её с тестов до испытаний. Истинный лидер, наравне с Алби. Неудивительно, что в своем лабиринте она была за главную. – В лагере «Правой Руки», конечно, где ж еще? Терезе думалось, она ослышалась. Быть такого не может! Как? Она предвидела свою смерть еще, когда, сидя на крыше лаборатории ПОРОКа и держа под рукой Томаса, увидела берг. С этого момента надежда на счастливый конец ушла. Лишь дотащить парня, было всем её смыслом существования в тот момент. А сейчас ей сообщают, что она жива да еще и далеко от места, где была в сознании последний раз. Не может быть… – Не может быть… – уже вслух еле-еле прошептала Тереза и хотела было подняться, но резвость не помогла избавиться от такой же боли, что и прежде. – А! – и она снова улеглась обратно. – И лучше не двигайся…– предупредила её Гарриет, и эти слова звучали по-другому, не как ранее. С сожалением или неуверенностью, словно, пытаясь что-то скрыть. – Ничего не понимаю…– теперь только зрачки, привыкшие моргать, и могли двигаться в разные стороны. Тереза не могла сидеть на месте, ей нужно было все понять, но кроме как пошевелить ресницами, она больше ничего не сумела. – А лаборатория, Томас, взрыв того здания… Тут же стала возрастать мозговая активность. Воспоминания накладывались: одно на другое. Теперь же пылало не только тело, но и голова. Приходилось зажмуриваться, чтобы стремиться расположить всё в хронологическом порядке. Точно также, как и в первые дни в Лабиринте. – Не утруждайся. – голос снова стал стальным и грубым. – Тебя нашли в обломках. Ты еле дышала, но дышала же. – она встала с места и направилась куда-то вглубь ангара. – Пить будешь? – послышалось переливания воды в стакан. Тереза ничего не ответила, но попыталась привстать, давая понять, что обильное питье — самое нужное, что она бы с удовольствием хотела получить сейчас. И подоспевшая Гарриет, помогла ей, придерживая за спину и отдав жестяную кружку. Девушка пила жадно и долго, чувствуя каждую капельку на языке и то, как она растворяется. Даже выпить воды Тереза не могла без пронизывающей боли, но молча терпела, чтобы не показаться дохлячкой. – Спасибо. – только и произнесла она, укладываясь обратно. – Большое дело. – хмыкнула собеседница и отставила кружку в сторону. – Так… – Тереза прочистила горло перед тем, как повторить. – Так, как меня нашли?

***

– Ты же сейчас несерьезно, Томас, да? – Минхо казалось, его друг сходит с ума. После их спасательной операции, в которой много полегло, друзья приехали молча. Все время по дороге Томас был в отключке. В какой-то момент он бредил, когда они подлетали к базе. Его тут же отвели местным медакам, чтобы они подлатали его ранение, потому что тряпка, которую нашла Бренда, уже была полностью залита кровью. Нужно было что-то посерьезнее, чтобы остановить кровотечение. Томас проснулся так резко и внезапно, что дежуривший Минхо рядом с другом вскочил от испуга. Томас вдыхал и выдыхал, приводя дыхание в порядок, а рукой хватался за покалеченные места, понимая: это не было сном, это было взаправду. Этот ужас, его не придумало искалеченное сознания Тома. Он напряжено оглядел место, где находился и, встав, поспешил выйти на улицу, потому что его словно бросало в жар от этого места. Все занимались своими делами, готовились к отправке в новые тихие места, что нашел Винс. Многих вдохновляло это, они с двойной силой работали над кораблем, думая лишь о светлом будущем. Парень бежал так быстро, как только мог, чтобы убить внутри себя это чувство опустошенности. Он почти добежал до гор, как боковым зрением увидел, что друг поспевает за ним, и остановился. –Ты куда умотал? – опустив руки на колени, отдышавшись спросил Минхо. В то же время Томас не чувствовал усталости от бега, лишь адреналин, который ему нужно было куда-то деть. – Мне надо вернуться в лабораторию ПОРОКа, там…надо кое-что проверить. – лихорадочно Томас стал осматриваться в поисках Хорхе, а точнее берга, которым управлять не хотел, но научиться был готов. – Ты же сейчас несерьезно, Томас, да? – не оценив шутку, спросил бегун. – Мы оттуда еле ноги унесли! Впервые за время пробуждения Томас посмотрел на друга: – Минхо, – схватился за голову одной рукой. – Она…она не может быть мертва, понимаешь? Томас видел, как до друга стали доходить слова. Словно сейчас все стало на свои места и понятно, о чем бредил там в кровати Том. Он что-то бормотал о том, как это не справедливо, так не должно быть, а еще, что он вернется. Ему нужно было вернуться. – Но она упала в бездну, в развалившееся здание на этажей двадцать, если не больше. – нужно было вразумить Томаса. –Как и Ньют, она… Минхо не успел даже договорить, как его слова были прерваны резким, непохожим на свой, голос Томаса: – Я проверил пульс у Ньюта, Минхо! Он был мертв! И когда Томас это произнес, сразу же осекся. Земля будто упала из-под ног. Перед глазами вновь встал его ближайший друг Ньют: стоит с черными, как смоль глазами, и с ножом прямо в области живота. Это он его убил. Томас убил Ньюта. На самом деле Ньют боролся сам с собой и смог победить в себе шиза, подавив его собственным удалом в живот, но Том не готов признавать что-то иное кроме своих же ошибок. Он смотрит в глаза Минхо, и тот не может препятствовать слезам, вспоминая, что спас Ньюта в Лабиринте, но не смог сделать этого в Денвере. Сложно даже представить, как они бы могли сейчас втроем стоять здесь и не переживать о том, кто виноват. – Я чувствую, она еще где-то там! Я не могу её бросить! Не после Ньюта…– еле сдерживаясь, почти кричит Томас. – Мне нужно удостовериться! – он бросается бежать к бергу. – Я справлюсь один, мне не нужна помощь. – кидает он в последний момент. Однако, потерять еще одного друга в перспективе у Минхо не было. Они взяли с собой отличного война Галли, что не особо возражал. Это ему больше по душе, чем красить корабль и отделывать его внутри. Хоть Тереза ему совершенно не нравилась, смерти парень никому не желал. Бренду оставить они тоже не могли, особенно, когда она заметила, как трое глэйдеров явно никогда не пользовались летающим кораблем. Это, действительно, жалкое зрелище. Она покачала головой и, сказав: «ладно, уговорили, лечу с вами», села в кабину пилота. Если для Томаса это так сильно важно, она, несомненно, рискнет. Глэйдеры бурно обсуждали план и то, куда конкретно они прилетят. – Новичок, ты вообще уверен, что за сутки там закончилась Жаровня номер два? – наклонился к картам Галли, смотря, как напряженно изучает местность Томас. – Когда мы улетали, там был настоящий апокалипсис… Томас потупил взгляд. То, что сейчас творил подросток, было настоящим безумием. Тереза не киборг, сделанный в лаборатории для борьбы с вселенским злом, она человек. Выжить после такого удара просто невозможно. Но парню бы хватило и останков, лишь бы убедиться. Он знает, это будет не просто, но так Томас будет знать наверняка, и всю оставшуюся жизнь за это корить себя не станет. Итак, этот список был удручающим. – Просто подлетим к зданию ПОРОКа, я спрыгну по тросу, всё проверю, а вы… – Ты предлагаешь нам тебя просто оставить одного и ждать, когда ты вернешься? –- подошедший вовремя Минхо расставил руки на груди, пытаясь выглядеть увереннее. – Я… К сожалению, Томасу нечем парировать. План довольно глупый. Но подвергать опасностей друзей вновь, парень не мог. В любом случае придумать он ничего не успел, Бренда перебила перепалку ребят: –Вот, здесь! На то, что осталось от масштабного города, нельзя было глядеть без слез. Сколько невинных людей погибло, совсем не причастных, не знающих всей жути, происходящей в лаборатории ПОРОКа. В такие моменты, Томас вспоминал, как Тереза говорила про свою маму, про возможность найти лекарства, и про то, что сдала координаты лагеря. Тогда нужно было предупредить всех об опасности, но Том не мог сдвинуться с места. Он смотрел в эти синие, почти ведьминские (потому что он уверен, такого синего не существует в мире) глаза и не мог поверить в услышанное. После он будет долго размышлять над сказанным девушкой. В попытках отыскать Минхо, Томас задумывался над её точкой зрения, то, как эта девчонка видит мир. Как она верит в существование лекарства, как старается не отступать от поставленной цели. И Томас не забудет её взгляда, когда он крикнул (наверное, впервые за всю жизнь) прямо ей в лицо: «Нет никакого лекарства и никогда не было». Вспоминая этот взгляд, у Томаса холодело все тело. Разочарование в глазах Терезы, слишком тяжело смотреть на это. И все же, эта девушка оказалась права. Лекарство есть, и он — главный компонент. Она добралась до истинны. Томас должен навсегда уяснить одну вещь. Тереза всегда права. Груда бетона, повалившая несколько этажей от крыши ПОРОКа, напрягала. Томас видел, как покачал головой Галли, понимая, какая всё же дурная затея взбрела его напарнику. Втроем, оставив Бренду присматривать за летательным аппаратом, они медленно спускались с крыши вниз по бетонным плитам, оставшимся от соседнего здания. Они спустились, разрушений было много, а вот тел совершенно нет. Все дело в громкой системе оповещения, которая при пожаре быстро оповестила всех сотрудников поскорее сматываться из здания. Они все спускались, осторожно, стараясь не вызывать новые разрушения. Пока Минхо не задал более, чем очевидный вопрос: – Если мы найден тело Терезы, – он приостановился, давая немного времени Томасу. – Ты хочешь похоронить её? Это был самый актуальный вопрос на этот момент. На самом деле, что будет делать Томас, увидев её? Увидеть её живую или мертвую. Тихое сопение послышалось где-то сзади Тома, и ответить не получилось, он почти прошел тот участок, но вопрос Минхо заставил его остановится, отчего звук был услышан. Все трое переглянулись и поспешили. Галли постарался поднять одну сторону большого обломка, похожего на часть крыши, пока Минхо и Томас могли посмотреть, что там. У последнего поплыло перед глазами. Нет, это не может быть она. Он не мог проверить. Дышит ли она? Нет, он не хочет знать правду. Очень боялся. Тогда за него это сделал Минхо. Он приблизился максимально, чтобы ухом услышать почти ровное дыхание девушки. Убедившись еще пару секунд, он утвердительно кивнул Томасу. И у того затряслись руки. На её лице, руках, открытых частях тела была кровь, и Томас не был уверен, что это кровь только её. Возможно, даже кровь самого Томаса там присутствовала, девушка ведь не давала парню упасть и держала его рану своими нежными руками, слегка придавливая. Казалось, это было год назад, но прошло лишь чуть больше суток. – Скорее! – раздраженно крикнул Галли, делая попытку продержать плиту еще немного. Нужно было торопиться. Томас, всё еще рассматривавший Терезу, боялся брать её. Вот-вот и она рассыплется, как хрустальная ваза. Но делать что-то надо. Вместе с Минхо они постарались, как меньше задевать части ее тела, потому что Тому казалось, её права нога не могла быть такой выгнутой, это явно нехороший признак. Самое сложное было подниматься наверх. Тереза, как тряпичная кукла, совершенно не реагировала на происходящее. Они действовали по схеме: один поднимается, второй поднимается и третий передает девушку наверх, а потом поднимается следом. Мучительно долго для Бренды и тяжело для парней, но они вытащили Терезу отсюда и везли в лагерь «Правой Руки». И пока они летели, Томас не отходил, просто не мог покинуть её. Периодически он проверял, дышит ли она, и все было как пять минут назад. Он бы хотел дотронуться до её ладошек, волос, поцеловать в щеку, там, где было больше веснушек, но переживал, что причинит ей боль. Он никогда в жизни не сделает ей больно, даже если она сделает больно ему.

***

Тереза была в коме почти четыре дня. И с каждым днем ей становилось хуже. В первый же день Томас сам лично осторожно отмыл ее влажной тряпкой от грязи, и не отходил, пока её раны не продезинфицировали. Те парни, что могли сделать перевязку и померить температуру, разобраться с чем-то более серьезным не сумели. Нужно было что-то делать. Его пугали не только её раны, но и то как она кряхтит и шипит, ей было тяжко. Конечно! Сколько костей в организме человека, столько у Терезы сломанных, Томас не сомневался. Он долго думал и пошел к Винсу, все же мужчина здесь главный, возможно, он подскажет. И Томас был прав, Винс подсказал. Где-то в трёх ста милях отсюда было еще одно скрытое поселение. – Там живут обычные, как я люди. – показал на себя Винс – Не иммуны. И когда я был там в последний раз, заобщался с одной женщиной. Она нейрохирург в прошлом, профессионал в своем деле. - надежда вселилась в Томаса крепким стержнем. Он был готов благодарить Винса, но тот поспешил. – Повторюсь, это поселение обычных. Я не знаю, может быть, там уже никого в живых то и нет, а, может, она заразилась и помочь не сможет – У меня нет выбора. Она не может умереть. Попытаться стоит, - твердо произнес, сам не веря, во что говорит, Томас. Конечно, такое времяпровождение не радовало никого в команде Томаса. Пока он собирал рюкзак для того, чтобы поскорее отправиться, к нему подошла Бренда. Они стояли напротив кровати, где лежала Тереза и чувствовалась неловкость. – Ты все обдумал? – Что тут думать, Бренда? – он положил запасной магазин патронов в карман и повернулся к ней полностью, все еще приглядывая за спящей. – Даже если она проснется, то будет кричать в неистовой боли, потому что я уверен, она точно сломала себе оба ребра. – Я просто не уверена, что хочу рисковать жизнью из-за человека, который нас предал . – Она спасла мне жизнь, Бренда. – И только из-за этого ты спасаешь её? Или есть еще какие-то причины? С одной стороны, это прозвучало достаточно резко и бесцеремонно, но с другой — Томас понимал, Бренда права. Если представить на месте Терезы того же Дженсона или Аву Пейдж, никто бы не ринулся спасать их. Даже если бы Томас был обязан им жизнью. Он лично не шелохнулся бы с места. По крайне мере, так думается Томасу, он не настолько милосердный человек, который готов помогать даже тем, кто пытался убить его. Но это же Тереза... Саму Бренду понять было можно. С самого начала Тереза казалось для неё темной лошадкой . Она сторонилась их общения, не проявляла должного интереса, пока все шли по заброшенному городу в Жаровне. Сейчас же, естественно, всё встало на свои места. Пока остальные думали, как им быть дальше, куда двигаться и можно ли доверять Мэри и Винсу, Тереза обдумывала правильность своего решения, не упуская из виду состояние самой Бренды. Нельзя было отрицать, Томас нравился девушке. Честно говоря, сильнее, чем ей бы хотелось этого. Показывать такую привязанность Бренда не хотела, она всё же уважала себя. Но при этом каждый раз срывалась если вдруг узнавала, что Томас снова подвергает себя опасности. И черт, даже если это касается той голубоглазой брюнетки! Помнится, как испепеляла взглядом девчонку, пока та вынимала отслеживающий жучок с шеи Томаса. Делала это она так аккуратно, и на секунду, Бренда подумала, что парням эти штуки всадила в тела именно Тереза! «Прошло же больше месяца…» Когда они с Хорхе прощались и параллельно готовились к операции по спасению Минхо, после того как выкрали и выяснили всё, что нужно у ученой, до Бренды донеслись слова о том, как девчонка была восхищена быстрым выздоровлением новой спутницы ребят. Невольно тогда девушка дотронулась до почти зажившей раны, подумывая, как бы во всей суете с миссией по спасению Минхо, придушить эту ученую где-нибудь в уголке. – Бренда? – кажется, это был не первый вопрос от Томаса. – Ты меня слышишь? Так ты идешь с нами? Проклиная любую возможность отказать этим прекрасным карим глазам, девушка лишь тихонько кивает, желая поскорее выветрить пришедшие мысли из головы.

***

Тереза не помнила, как уснула на половине рассказа от продолжительной боли. Гарриет так спокойно и монотонно излагала, как девушка оказалась здесь, что веки сами непроизвольно закрылись, убаюкивая от пришедшей боли. В этот раз, во сне к Терезе пришел Ньют. В действительности, она не знала, как парень выглядел до полного «ошизения». Все потому, что последний раз, когда они виделись, глэйдер был гораздо бодрее, чем предполагалось на его сроке. Но в сновидении девушки он пришел в образе шиза, и такого Ньюта она не ожидала была увидеть. Ей стало страшно, не от его довольно быстро надвигающихся шагов, нет, это не беспокоило. Она представила, что могла совершить ошибку и сделать таким Минхо и других ничем невиноватых людей. Этот стыд пожирал ее изнутри. Когда Ньют остановился, он смотрел на неё почти безжизненных взглядом. Она слегка прикоснулся к его светлым волосам, чтобы понять, а живой ли он вообще. Эти действия, и тяжелый яростный вздох от парня гласил: «это ты виновата во всём». Она попыталась ответить на его немые предъявления, но не смогла. «Нет! Нет! Нет! Я не могла по-другому! Я хотела, чтобы все жили!» Но звуки из её рта не выходили, лишь мычание, словно ей заклеили рот скотчем. Может быть, она бы и оставалась с Ньютом посреди обугленного города не в силах парировать на его душераздирающие взгляды, но её вывел незнакомый голос: – Держи её…Держи её, Томас! С невероятным усилием, но Тереза снова распахнула глаза. В этот раз намного сильнее, от чего и фокусироваться пришлось дольше. Она чувствовала, как брыкалась всем телом, будто дрожа от холода. И чьи-то сильные руки надавливали на её менее крепкие предплечья, сдерживая. – Том…. Это было первым, что после белых ярких кругов увидела девушка. Лицо, интересно оно всегда было такое бледное? На лбу и висках оно покрылось потом, но парень и не замечал этого. Родинки, которые обрамляли его, она точно помнит, их около пятнадцати. Губы плотно сжались, раздутые ноздри. Без сомнений, он был напряжен как никогда. Он, наверное, долго не спал. Единственное разумное объяснение. На мгновение Терезе взбредает в голову идея, что Томас заразился, но этого быть не может. Только не он. Он — лекарство от всех бед. И не только от её… А Томас и ответить не может. Она сказала его имя…Но только так, как говорит только она, только ей разрешено не произносить лишние буквы. Как-то раз Бренда попыталась позвать его, но он посмотрел на нее таким убийственным взглядом, и больше она кроме «Томас» новых прозвищ не называла. И это касается всех, кроме Терезы. Еще в Лабиринте она назвала его так, и у парня внутри, как заряд на двести вольт через всё тело прошел. С этого момента он начал многое вспоминать. – Тереза… Он сказал это намного тише, чем она, потому что никак не ожидал увидеть её бодрствующей прямо сейчас. Именно сейчас, когда доктор, которую, ох, как сложно было найти в этой дыре, почти ввела наркоз, и в ближайшие пятнадцать минут должна была начаться операция. Спустя часов шесть все четверо вернулись вместе с врачом в лагерь, Гарриет поспешила сообщить о том, что «та девчонка, что вы привезли, которая предала нас» приходила в себя. Услышав это, пропуская во внимания, как назвали Терезу, Томас тут же поспешил к ней. И даже, когда женщина-врач, которую звали Ингрид, попросила выйти всех непричастных к медицине кроме медбратьев, парень не сдвинулся с места. И Ингрид перестала возражать, когда нашла занятие для Томаса, быть рядом с девушкой, и следить за уровнем анестезии, потому что после тщательного осмотра было принято решение делать операцию именно на спинном мозге, что больше всего повредился при жестком приземлении на груду бетона и металла. Но не успев ввести анестезию, Ингрид заметила движение, Тереза стала брыкаться, а также сжимать и разжимать пальцы рук, словно хватаясь за что-то. – Что…что… – слова застревали поперек горла, не давая продолжить. Это начинало еще больше беспокоить и без того напуганную Терезу, и будто понимая всё, Томас поспешил ободряюще провести своей ладонью по щеке и волосам девушки, тем самым успокаивая её. От его прикосновений дыхание стало нормализовываться, и Тереза смогла посмотреть на женщину со шприцом в руках. – Сейчас мы сделаем тебе укол, и ты заснешь – говорила она это медленно, как учительница начальных классов, объясняя малышам задачку. - Мы проведем операцию, и всё будет хорошо, ладно? Никакой реакции не последовала, тогда Ингрид посмотрела на Томаса, и девушке тоже пришлось перевести свои глаза на парня. – Тереза, – сказал он уже чуть громче. – Ты мне доверяешь? Мимолетно он заметил, как с её левого глаза стекла слеза, видимо то, что ей снилось, было сущим кошмаром. Девушка всё еще вздыхала с некими паузами, но все же кивнула, и Томас уловил еле заметную улыбку, больше похожую на отчаянную. Ведь выбора у Терезы не было. Всё, что она могла — только довериться человеку, который бы вряд ли ещё хоть раз доверился ей.

***

На счастье Томаса, весь процесс он не видел. Его взору было представлено умиротворенное лицо Терезы и экран со странными надписями. Ингрид сказал, что экран замигает, и только тогда стоит отвлечь её, добавив новую дозу. Томаса пугало, как долго шла вся операция. Он понимал, что позвоночник — это серьезно, но, чтобы настолько…Тогда ему тяжело представить, как же делают операцию на головной мозг, где каждый задетый нерв стоит жизни. Не верится, что в прошлом он был ученым. Даже это стерли с его памяти. Теперь он воин, добытчик и некой степени донор, но уж точно не ученый. Терезе всегда подходила эта роль больше. Она с самого начала верила в лекарство больше, чем Томас. И на самом деле, если бы не парень, Терезу бы не кинули в этот Ящик. И она бы точно, он уверен на все сто, нашла бы решение всех проблем – лекарство от смерти – еще быстрее. Когда всё закончилось, и все смогли вздохнуть с облегчением, Томас вышел улицу, ощутив, как на землю уже опустилась ночь. Уставшая и измотанная Ингрид сказала, что теперь остаётся только ждать, и пошла отдыхать на место, которое ей предоставили здесь. Было не трудно уговорить эту женщину поехать с ними и помочь. Пришлось сказать, что они готовы взять её в Тихую Гавань. Всё лучше, чем оставаться с потенциально зараженными. Терезе впервые было намного легче открывать глаза, чем два предыдущих раза. Но девушка больше не понимала, что сон, а что явь. Томас, говоривший довериться ему, был реальностью? Просто не может быть, чтобы он оказался так рядом. И снова он. Томас сидел на ближайшей койке с закрытыми глазами, опираясь на спинку кровати — спал. Тереза не знала, но чувствовала, ему, как никому другому, нужен был этот сон, поэтому она просто лежала и смотрела на него, не смея потревожить. Интересно, сколько она пролежала после последнего пробуждения? Кормили ли её? Она не ощущала себя голодной, но почему-то была уверена, что с момента взрывов прошло около недели. Какое-то время Томас спал, но это длилось недолго, что-то заставило его проснуться. Он увидел изучающий взгляд на себе и присел ближе к кровати Терезы, чтобы не говорить слишком громко. – Как ты? – дотронувшись ладонью до ладони девушки, парень слегка сжал её. Приятные ощущения охватили Терезу. – Я в порядке. – Томас усмехнулся, даже сейчас она ведёт себя, как боевая глэйдерская девчонка. Для пущего убеждения она постаралась привстать, согнув руки в локтях, (боль тут же пронзила её) но остановилась, не испытывая никаких болезненных ощущений ниже таза. Совершенно ничего. Тереза обеспокоено посмотрела на парня в надежде найти объяснения в его глазах. Только сейчас она обратила внимание на этот взгляд с его стороны — взгляд сожаления. Картинка, как пазл, складывалась в еще не проснувшейся и окрепшей голове. Она моментально откинула одеяло в сторону, что прикрывало обнаженные ноги. Сейчас Тереза была лишь в растянутой большой футболке, по-видимому, вместо спец одежды для операции. Девушка стала посылать сигнал в мозг, чтобы подвигать хотя бы больший пальцем ступни, но ничего не происходило. Это напрягало. Пугало! Согнуть в колени тоже не получалось. Становилось всё страшнее, и она почти тряслась. А Томас всё молчал, и с каждой секундой, смотря на бесполезные попытки Терезы почувствовать хоть что-то, хотел и сам разрыдаться. Но нельзя было, это усугубит ситуацию. – Тереза… – попытался остановить её, потому что уже послышались всхлипывания из-за неудачных попыток. – Ущипни меня! – кинула ему фразу Тереза. – Что? – Просто сожми мою пятку или ударь по ней! – она бы с удовольствием сама стала дубасить по ногам, но просто не могла дотянуться, иначе бы упала снова на кровать – Сделай хоть что-нибудь, что угодно, чтобы я почувствовала… – но её голос обрывается, как по команде, когда Тереза видит опечаленное, почти потерянное лицо напротив. В голове у Томаса проносилось столько мыслей. Всё было понятно изначально. Когда они чудом нашли её живой. Всё не могло быть так радужно и красочно. О Господи, она упала с высоты почти в девять или десять этажей! По всем законам жанров эта девушка должна была превратиться в груду костей, как бы горько это не звучало. Но она дышала! Сложно поверить! А когда Ингрид поставила предварительный диагноз после окончания операции, сказав, что сделала всё возможное, на милю секунды Томасу захотелось всё бросить и убежать подальше в лес. Он не знал, что ему чувствовать и как принять тот факт, что обо всё нужно будет сказать самой Терезе. И вот, этот момент настал. Но слова, будь они не ладны, просто не выходили, что-то блокировало его сознание. И этим чем-то были синие глаза. У нее всегда были такие глаза? Такие яркие, сочные, словно утренний океан, по которому совсем скоро они планировали плыть в поиске новой жизни. И почему в этих чистых глазах стоят слёзы? Беспрерывно: одна за другой стали скатываться. Тереза их даже не вытирает, они бегут постепенно, будто это обычное состояние, и всё абсолютно нормально. Так не говорят, но несмотря на эти соленные капельки, девушка всё равно была восхитительна. А эти веснушки? Ох, нет! Только не они! Томас бы с удовольствием посчитал их как-нибудь. Например, пока она спит. Потому что они великолепны. Он скрепит зубами, лишь бы самому не дать слабину, стараясь на этом сконцентрироваться. Больше нет сил видеть, как она самостоятельно пытается осознать всё, мечась взглядом то к ногам, то снова к лицу Томаса. Парень поддается порыву и обнимает её за плечи. Чтобы не сделать ей больно, сжимает их некрепко. Томас боится вопросов, что, конечно, последуют через пару минут, поэтому просто наслаждается этой минутой, до того времени как Тереза очухается и начнет ими заваливать. Вдыхает аромат её шеи и трётся об нее своим носом, чтобы задохнуться.

***

Весь лагерь «Правая рука» успешно переплыл океан, достигнув наилучшие координаты. Здесь никто их не найдет, ни шизы, ни ПОРОК. Что могло быть лучше? В голове Томаса всё, что угодно. Он, как обычно, вставал в одно время со всеми, чтобы начать помогать и работать над строительством и облагораживание их нового поселения. Огляделся по сторонам: кто-то ставил растяжки для мелких животных, кто-то рыбачил на береге. Было в этом что-то приятное. Начинать всё с чистого листа. Проходя мимо Минхо, специально задевал его плечом, чтобы друг кинул в его сторону глупую шутку, а Галли сдержанно кивал, на что получал такой же утвердительно кивок. Хорхе часто звал Томаса помочь ему улучшить берг, но парень сомневался, что его руки пригодились бы для того. Как чинить технические детали он так и не вспомнил, спасибо, ПОРОК! Бренда часто была рядом. Строила, облагораживала, но Томас не был против. Она не докучала разговорами, просто была рада его компании, а он её. Все жители Тихой Гавани чем-то занимались. Единственная палатка, что никогда не открывалась, была в самом конце, одиноко стоявшая, ближе к пляжу. Там была Тереза. В первые дни ей было сложно, она не винила никого, просто не посмела бы. Эти люди спасли её из- под завалов здания, она им благодарна. Но сложно оставаться на позитиве, когда у тебя парализованы обе ноги. Она не чувствовала ничего ниже своих бедер: никаких прикосновений, не могла двигать даже пальцами, а мурашки, хоть и присутствовали, тоже не были ощутимы. После того, как они первую неделю прибывали на новом месте обитания, Томас зашел к ней (раз третий, наверное, после операции) и смог «порадовать» чем-то вроде инвалидного кресла для перемещения. Оно не выглядело футуристично, как многие вещи в их мире, намного проще, что-то из прошлого, точно задолго до Вспышки. Но по-другому Томас не знал, как ей показать, что отворачиваться от нее он не собирался. Да, забивать себя другими заботами, когда есть человек, который явно нуждается в тебе, было плохой идеей. И даже после появления этого инвалидного кресла, Тереза не выходит. К ней только иногда заходит Гарриет, помогает ей сделать все банные процедуры, за что Томас ей безмолвно благодарен. Тереза бы не подпустила парня помочь, даже в таких ситуациях. В остальные все еще недоверчиво косятся на самую дальнюю палатку в округе…. Кстати, насчет помощи. Ее Тереза тоже не принимает, ни в каком-либо виде. Когда появляется инвалидная коляска она уверяет, что справится и так. «О, Тереза, перестань быть такой…такой…независимой!» – кидает ей Томас в попытках показать, как работает это чудо техники. Понятно, почему она такая, но в заботе человека о другом человеке нет ничего постыдного. Так проходят еще несколько дней. Томас занимается важными, по его мнению делами, но скорее просто пытается отвлечь себя от дурных мыслей, от желания поговорить с ней. Иногда ему снятся кошмары, что Дженсон снова вернулся, Дженсон душит его, Дженсон вонзает в живот Ньюта клинок. Томас всё еще останется подростком, но чувствует себя на лет тридцать старше. Слишком много смертей он пережил. Очередной мрачный сон не отпускает его до последнего. Он просыпается на выдохе и смотрит на часы: пол четвертого. Рассвета и в помине не было. Засыпать и видеть эти кошмарные сцены, желание пропало. Накинув сверху кофту, парень вышел из общего с Минхо шалаша, который и рассчитан только на двоих, огляделся. В Тихой Гавани было по-настоящему тихо. Волны были умеренные и не бились о камни, как при шторме. Значит день будет спокойным. Томасу пришлось пройти чуть ближе, чтобы заметить в правой стороне на пляже знакомые очертания. – Тебе следовала сказать мне, я бы помог. – он подходит сзади, наблюдая, как Тереза безысходно пытается выехать из песка, который забился в колёса инвалидного кресла. – Всё было нормально до этого дня, – из её рта вырывается нервный смешок. И всё встает на свои места. Как он мог сразу не догадаться? Она выходит на улицу, только они не пересекаются! Кажется, она прячется ото всех? Томас нагибается, чтобы помочь откопать колесо, и тогда Тереза сдается, предоставляя эту заботу парню. Впервые не пытается откреститься от помощи. Томас подкатывает инвалидное кресло ближе к берегу, полностью освобождая его от песка. – Спасибо. – на фоне таких тихих волн, парень всё равно еле-еле слышит благодарность. Она до сих пор ни разу не посмотрела на него. Либо ей так нравится этот пейзаж, либо она намеренно избегает его. – Здесь мне не место. – она явно давно обдумывала эту мысль, потому что произносит её без особых эмоций. – Лучше жить здесь среди здоровых, чем не жить или выживать, но где-то там. Глэйдер не отрывает от нее глаз, сам не знает почему. Всё еще сидя на корточках, ему намного проще так нагло разглядывать её. И ему все равно, потому что, кажется, он не видел её вечность. Хочется запомнить каждый сантиметр её кожи и, засыпая, быть уверенным: она жива, она была перед ним и дышала, смотрела, говорила. И, наконец, Тереза тоже поворачивает голову, чтобы посмотреть на него. Только её взгляд не такой как его, изучающий, у Терезы больше похож на взгляд потерянного олененка вперемешку с гневом, который можно определить по форме бровей, гнущийся к друг другу. – Том, зачем мне вообще жить, если я буду только обузой здесь? В новом мире никому не нужны инвалиды. Как кинжалом куда-то глубоко по сердцу. Как будто толпа шизов острыми вилами впиваются ему поглубже в организм, обосновываясь. Он не смел и думать о таком. Эти слова даже на мгновение обижают Томаса. – Ты никогда не станешь обузой для меня, Тереза! – это звучало настолько твердо и непредсказуемо, что парировать было нечем. Или всё же девушка просто устала. – Ты можешь быть обузой для кого угодно, но не для меня! Пододвинувшись ближе, Томас поправляет прядь волос Терезы, но не потому что она выбилась, а потому что хочет притронуться к ним. Ему помнится, что раньше они пахали чем-то цитрусовым с добавлением хлорки, из-за того, что девушка часто проводила время в лаборатории. Она прикрывает глаза, ощущая приятные прикосновения. Однако в следующую секунду что-то в голове меняется, и Тереза, попрощавшись, самостоятельно уезжает, не без усилий, обратно к себе. Она даже не даёт ему проводить её.

***

Как сложно поверить в том, что сказал ей Томас. Он не может к ней так относится. Это все больше похоже на попытки успокоить Терезу. Он и не мог поступить иначе. Это же Томас! Он всегда всех спасает! Он и её хочет спасти, наверное, чувствуя свою вину. Но Тереза не желает ни жалости, ни ложных обвинений в своей вине Тома. Она не позволит ему почувствовать себя плохим человеком. Он подходит к ней снова, когда девушка решает выйти из своего скромного убежища чуть раньше, пока глэйдеры еще не уснули. Сразу же после вечернего осмотра доктора Ингрид. Довольно приятная женщина. – Она сказала, что шансы всегда есть. – угрюмо, так несвойственно себе проговаривает Тереза, когда парень спрашивает о самочувствии. – Как же хочется почувствовать этот холодный океан или песок… – вздыхает девушка, и парень ничего не произносит. - Да хоть что-то...Пробежать бы сейчас по траве… ¬– она сама с себя смеётся, словно это бред сумасшедшего. Опять он стоит рядом с ней. Просто молчит и ждет, когда она заговорит первая. Но больше она не решается. Только оглядывается на жителей, которые готовятся ко сну, занимаясь вечерней рутиной. – Эй, – окликает её Томас. – Они приняли тебя, всё нормально. Какая же это ложь! Иногда она замечает эти презренные взгляды. Особенно Минхо, она запомнила эти глаза еще в лаборатории. Даже вспоминать не хочется! Наверное, они стоят так около получаса. А после…после Томас просто уходит, и Тереза расплакаться готова, потому что не хочет, чтобы он покидал её. Желание сидеть здесь с ним всю ночь часто появляется в голове, но мысль сразу оказывается непригодной, когда она вспоминает, сколько всего сделала, и сколько Том страдал. На следующий день Тереза просыпается с непонятно откуда взявшейся жаждой вновь увидеть Томаса. Эта ночь была спокойно и только потому, что девушке приснился он. Как они вновь были у океана и непринужденно болтали. К сожалению, этим и отличалась реальность ото сна. В настоящем Тереза и Томас за все время обмолвились пару незначительными словечками. Кроме его фразы о том, что она не обуза для него. Она с самого утра вышла на улицу, и хоть ей не разрешалось находиться под солнцем слишком долго, Терезе думалось, она не может теперь существовать весь день, пока не увидит родное лицо. Чтобы не привлекать к себе внимание, она проехала на кресле к какому-то упавшему дереву подальше от лагеря ближе к лесу. Она бы с удовольствием посидела бы сейчас на песке, чтобы волны омывали её нечувствительные ноги, но от солнца стоило спрятаться. Поэтому Тереза выбрала это место. Шло время, остальные жители выходили и занимались делами, только вот тот, кто нужен был девушке, никак не появлялся. Прошло большое количество времени, и Тереза стала переживать. Может что-то случилось с Томасом? Он заболел? Или не хочет показываться конкретно ей на глаза. Боковым зрением девушка заметила шевеление в стороне и повернулась. Недалеко стояла Гарриет (сегодня она снова с винтовкой за спиной) и просто метала взгляд из стороны в сторону, неуверенно топчась на месте. – Привет. Что ты здесь делаешь? – попыталась быть милой Тереза. Девушка подошла ближе и открыла взору свои ладони, зажатые в кулаки до этого. – Держи. В руках Гарриет держала ягоды, спелые ягоды похожие на чернику или голубику. – Часто гуляю здесь, пока собираю добычу. А тебя раньше не видела. Терезе хочется объяснить: что чаще всего выходит на берег ближе к ночи, но не успевает. Гарриет кладет ей в ладошки, найденные ягоды и уходит, не обронив ни слова. Еще некоторое время Тереза задумывается, зачем Гарриет вообще к ней подходила. Может это то, о чём говорил Том? Её приняли. За долгими раздумьями не замечает, как на срубленное бревно садится массивная фигура. Он скрещивает пальцы на коленях, опираясь. От неожиданности девушка вздрагивает телом и смотрит на обладателя её испуга. А Томас смотрит на неё. Почему он так часто дышит, будто бежал от гриверов около пяти миль. Все еще запыхавшись, он облизал верхнюю губы, а по вискам у него стекал пот. Не проронив ни слова, она показывает содержимое в своей руке. – Это черника. – поясняет девушка, когда Томас удивлено взмахивает бровями рассматривая ягоды. – Знаю, но откуда здесь черника? – Знаешь после вспышки многие климаты преобразились…. – и снова разговоры, тесно связанные с ПОРОКом. Он осторожно берет одну ягодку в рот, по-настоящему наслаждаясь сладостью. Мычит и губы растягиваются в улыбке. Это умиляет Терезу. Так мало нужно, чтобы увидеть его улыбку. Под его влиянием она тоже кидает в рот чернику, и она действительно, такая сладкая и спелая. Теперь его очередь любоваться Терезой. Ее улыбкой, который пробивается через сжатые губы, её зажмурившимися глазами от приятного вкуса. Томас о чем-то размышляет, а потом в миг встает, пододвигает бревно ближе к одному из толстых стволов деревьев. Он подходит к Терезе, и она непонимающе смотрит на него. Парень берет её за спину и колени и поднимает её на руки. – Ты что? – Ты же хотела почувствовать ногами хоть что-то. Вот. - он садит её на кору дерева, а ее телу приходится опираться на тот самый ствол. – Теперь ты еще ближе, чтобы я мог сделать это. – шепчет Томас. – Сделать что...? – воздух внутри Терезы заканчивается, и все попытки его вновь обрести в легких заканчиваются неудачно. Она прислонена к дереву, а он в миллиметре от неё. Просто безумие! Его дыхание такое жаркое, обдает огнем каждую клеточку. А еще он не смотрит ей глаза, смотрит на ямочки, веснушки, пушистые брови и губы. В конце поднимает глаза на Терезу и молниеносно прикасается своими губами к её. Этот поцелуй настолько невинен, и Тереза даже жалеет, что он такой быстрый. Но все равно её душа ликует, когда она осознает происходящее. Он так робок с ней, потому что это по сути их второй поцелуй, не только с друг другом, но и в жизни. Томас отстраняется всё еще, не открывая глаза, вдыхает и выдыхает. Тереза открывает веки первая, касается кончиками пальцев своих губ, и ей этого совершенно недостаточно. Она хочет больше и сильнее. Том, наконец, смотрит на неё теплый взором, слегка улыбаясь, и это знак, знак для неё. Теперь она поддается вперёд, что ей делать крайне тяжело, и хватается ладонями за щеки парня, сильнее прижимаясь, и он, несомненно отвечает, зарываясь рукой в её распущенные, а другой придерживает за талию так, чтобы девушка не потеряла равновесие и не упала (позвоночник еще не восстановился и не привык к новым изменениями в организме) В этот поцелуй оба вкладывали все чувства, всё, что не могли сказать так долго. Тереза была счастлива, что не пришлось говорить, как сильно она скучала, как сильно боялась потерять его, и как рада, что всё же он спас её. Потому что несмотря на все минусы, она может просыпаться каждый день и видеть его улыбку, а это очень ценно. Для Томаса это тоже много значит. Теперь он несомненно уверен, как сильно нуждался в ней всё это время. Какая жажда была у него в касаниях в тех местах, которые недоступны обычным приятелям. В этот момент парню казалось, что он готов отдать всю свою кровь, всего себя для любых опытов и разработки лекарств, только бы эта приятная эйфория от поцелуя не заканчивалась. Рукой он выводил на пояснице Терезы не замысловатые узоры, от чего та прямо в губы выдыхала удовлетворительные стоны. У Томаса голова кружилась, а по рукам проходила мелкая дрожь. Становилось тяжелее дышать, и обоим пришлось отодвинуться, чтобы воздух проник в легкие. Они отпрянули, но оставались настолько близко, что могли заглянуть в душу друг другу. Том большим пальцем прошёлся по мочке уха Терезы, перешел к скуле и провел по легким веснушкам, погладив их несколько раз. Она опустила глаза на свои колени, вниз, все еще пылая от некого возбуждения и в то же время от некого смущения. – Я люблю тебя, – прошептал Томас так нежно, как только смог, опуская голову ей на плечо и вдыхая её запах. – Больше я тебя не отпущу.