Нефритовые грани

      Что ты задолжал им, моя Тень? Жизнь в ненависти, потраченную на создание новых сожалений. Зависть тем, чьи тела украли ваши «почитаемые» хозяева, ведь даже из могилы они отнимают у вас то, что принадлежит вам. Делай то, что должно быть сделано, или избавься от того, что цепляется за твою душу.       НЕТ.       Что ты помнишь, моя Тень? Ты вообще помнишь, что было до этих шрамов? Твои хозяева послали сталь и плоть, чтобы исправить упущенное: глину, которой они хотели править и вылепить из неё новый токсичный рай. Смешно. Даже в самом конце они так и не поняли, что ответ кроется не в вещах, которые могут желать их загребущие, пухлые посиневшие пальцы. Ответом… была песня. Твоя музыка достигла наших слушателей в Тау задолго до их разрушительных священных войн. Понял ли ты меня? Когда тебя достиг звук барабанов нага, осознал ли ты, что мой народ тоже услышал гром победы? Когда твоя гордыня поглотит всё, что ты любишь, возможно, дома они тоже услышат плач о твоих неудачах.       МОЛЧАТЬ!       Я всегда восхищался твоим вкусом в выборе оружия, моя Тень — оно простое, бесшумное и смертоносное. Все ради одного… Я превратил себя в оружие войны, чтобы ты мог преодолеть свою ненависть. Уже тогда я знал, что моя резня будет неизбирательной, но коса — не то послание смерти, которое можно хладнокровно осквернить. Это инструмент культуры. Роста. И даже любви. Ради этой любви подо мной расцвели миры. Ради грозного Прагаса города горели на кончике моего языка. Это путь косы. Мы пожинаем только то, что необходимо, чтобы могла процветать новая жизнь. Пожалуйста, Тень моя. Возьми косу ещё раз.       Ты отвлекаешь и дезориентируешь — тянешься, как болезнь к ране, когда Тэнно больше всего отвлечены. Однако самые сильные из них все еще ускользают от вас. Время стерло твои навыки, моя Тень, или просто твой план?       ИХ ВСЕГДА БОЛЬШЕ.       Это кажется скучным. Быть одиноким монстром, способным выстоять под тяжестью батальонов. Неудивительно, что ты ищешь союзников, друзей, доверенных лиц. Семью. Это всегда было их величайшей силой и твоим глубочайшим позором.       КАК ТЫ ПОСМЕЛ!       Загляни в свой разум. Подобно тому, как легко разбивается стекло, чтение мыслей тех, кто во плоти, не представляет сложностей. Ты знаешь, что нужно сделать, но все равно больше боишься собственной слабости, чем мотивирован результатом. Ты боишься, что слишком долго медлил, что твоё колебание уже предопределило твоё поражение.       ГМ-М… ОТРАЖЕНИЯ       Да… Полагаю, я лучше других знаю, что значит упустить шанс восстановить разорванные связи. Тем больше причин, по которым тебе следует прислушаться ко мне: знай, ещё не поздно.       Ещё кто-то проплывает мимо моей сырой могилы. Ты видел её, моя Тень? Конечно, видел… Итак, в отличие от твоей поверхностной скрытности, она восстаёт сверкая, полная наглой, благоухающей жизни. В моей прежней жизни, ох, как бы я с удовольствием заглушил эту озорную радость! К сожалению, что-то опередило меня, и мне в руки попала лишь раненая оболочка. Я становлюсь сентиментальным среди этой гнили. В любом случае я пробыл здесь достаточно долго, чтобы найти родство со своими собратьями-джетсамами. Вместо окончательной смерти я предложил ей оскорбление спасением. Дыхание творца мира «адаптирует» её форму, чтобы лучше выжить в нашей общей тюрьме. И все же её дух не сломился, моя Тень! Так что же будет дальше, моя Тень?       ОСТАВЬ МЕНЯ.       Ха! Я смогу залечить раны нашей старой войны не быстрее, чем ты. И все же только ты можешь переместить своё печальное воплощение куда-либо в иное место. Давай обойдёмся без лжи, моя Тень. Ты хочешь, чтобы я плакался тебе в ухо, подобно твоей совести? Ты хочешь услышать правду.       С МЕНЯ ДОВОЛЬНО.       Ты однажды увидел проблеск их грязи в себе. Хотя бы на мгновение. Теперь я вижу её в твоих словах. Ты знаешь, что ты прошёл через всё и не достиг цели. Неважно, куда повернутся течения, тебе остались только варианты, которые сделают тебя мишенью.       ПУСТЬ ПРИХОДЯТ.       Они это сделают, моя Тень. Я только надеюсь, что ты готов. Твои действия имеют последствия…       Его путь начинался с гнева. С гнева и ненависти, и он считал, что так будет всегда. Он ненавидел весь мир, гнилой, пропитанный кровью. Мечтал, что он сгорит, захлебнется в той самой крови, и возможно отчасти с его помощью… Он ненавидел тех, кого был вынужден защищать. Он ненавидел, тех, кто безжалостно истребил отобравших у него все. Он ненавидел тех, кто дергал ниточки марионеток и первых, и вторых. Орокин, Тэнно, Владеющие Разумом, в его алом от ненависти и гнева разуме все было едино… Но любому огню требуется пища. Со временем Орокин затерялись в истории, Тэнно становилось все сложнее выследить, а Владеющие… Хунхау он ненавидел так же сильно, как всех остальных — за его вкрадчивость, за его хитрость, за то, что был вынужден с ним сотрудничать. Однако время шло, и однажды этот мерзкий, гниющий заживо, Владеющий подарил ему то, что превратило ненависть и гнев — в боль. В отчаяние.       Отчаяние преследовало тебя всю твою ужасную жизнь. Муки. Ненависть. Но ничто из этого не сравнится с твоей виной. Из всех богов, королей и золотых властителей… почему она спасла именно тебя?       Почему она спасла именно его? Почему исчезла после этого, не сказав ни слова? Почему он не смог выследить ее сам? Почему ее смог найти этот ублюдочный Хунхау? Почему так отчаянно жгло в груди, когда он смотрел на ее неподвижные тонкие руки? Почему? Почему? Почемупочемупочемупочемупоче…       Он поддерживал в ее изящном теле жизнь годами, как мог. Похитил столько запасов биоплазмы, что хватило бы на целую армию, но… Этого было недостаточно. Нить жизни, тончайшая, почти не ощутимая, билась в изящном теле, не прерваясь, но и не усиливаясь.       Он ждал, мечтая закончить это нелепое, бесконечное, отчаянное ожидание. Просто убить ее. Что может быть проще? Лишняя голова Варфрейма в небольшую коллекцию, особенная голова!.. Но от одного взгляда на мягкие белые перья что-то щемило в груди. От одной мысли о ней, безвольной, молчаливой, полностью зависящей от его воли, боль усиливалась, жгла тело, перетекая куда-то в глубь головы. Он не понимал. Мечтал об ответах, пытался понять, но кроме пары смазанных, смутных воспоминаний найти в себе ничего не смог. Так что несколько бесконечных, тягучих лет он думал о ее смерти, делая все, чтобы она жила.       Проснулся он от бессвязного шепота, который последнее время будил его довольно часто. Мягкий, ласковый голос словно звал его по давно забытому имени, но стоило вынырнуть из того подобия дремы, в котором он коротал время и восстанавливал силы, и голос сразу же растворялся, исчезал. Не оставляя даже памяти о звучании.       Беззвучно спрыгнув на пол, он наклонился, подбирая короткое, белоснежное перо — и тонкая вуаль насыщенной зеленым энергии тут же разлетелась с поверхности мелкими брызгами. Он находил их по всей базе постоянно, в основном в местах, где чаще всего бывал сам. Не знал, что это значит и значит ли хоть что-то, но каждый раз терпеливо возвращал их хозяйке. Привычно покрутив перо, он сжал его в кулаке, зная, что мягкие волокна без задержки расправятся и вернут форму, как только их отпустишь. И направился в маленькую комнату, обустроенную только для нее. Стоило переступить порог, и перо едва заметно трепыхнулось в руке. И, когда он разжал ладонь, неторопливо и плавно, словно по потоку ветра, вернулось к хозяйке.       Но та даже не шелохнулась. Лежала в той же позе, сложив тонкие руки на крыльях, закрывающих живот, словно кенотаф… Только редкие всполохи энергии бросали тени по стенам — такие же нефритовые и странно острые. Он замер, не в силах смотреть и не в силах оторвать взгляд.       — Ее свет угасает. Голос Хунхау прошелестел так тихо, что можно было его принять за собственные мысли.       — Ее жизнь почти завершена. Если она умрет, ты никогда не узнаешь, почему тот неизвестный убийца пощадил тебя. Он не выдержал, подошел поближе. Хотел коснуться тонких пальцев, но в последний миг передумал и отдернул руку, словно обжегся.       — Ты знаешь, чья помощь ей нужна. Конечно он знал.       — Позволишь ли ты ей утонуть в своем отчаянии? Или забудешь о своей ненависти и попросишь его? Отчаяние. Отчаяние и надежда, которую он в себе старательно глушил, причиняли еще большую боль. Порождали… страх. За это он отдельно ненавидел Хунхау. За правду. За непонятные мотивы. За надежду. Он ненавидел того, к кому так настойчиво его вел Владеющий Разумом. Потому что знал, что тот… Тэнно действительно сможет помочь. За то, что он захочет помочь. Ради него, этого рыжего, сильного и отвратительно проницательного ублюдка, он пошел в Бездну. Смог найти, помочь его вытащить, обеспечить себе… гарантии. И не мог, просто не мог заставить себя пойти к нему, хотя внутри болело все сильнее.       Но он слишком сильно привык к одиночеству.       — НИКОГДА.       Очередную партию биоплазмы добыть получилось так же легко — Корпус, при всех своих попытках защититься от вторженцев, не могли выдумать ничего, что по-настоящему могло остановить его… или Тэнно. Правда в этот раз необычную активность проявила капитан корабля. Что-то говорила, пытаясь воззвать к «нарушителю», но он даже внимания не обратил на чужие слова — забрал, что нужно, и ушел. Возможно, зря, но даже мысли о каких-либо проблемах не возникло — никогда не было, почему должны появиться сейчас? Назад он гнал корабль так, как будто все демоны Бездны начали на него охоту, но его все равно упорно преследовало ощущение, что он опаздывает.       Быстрее. Быстрее. К ней, обратно. Может быть в этот раз доза биоплазмы окажется решающей, и она вернется к жизни, и что-то изменится…       Изменилось.       В худшую сторону. Привычная процедура вдруг вызвала у нее такую боль, что хрупкое тело выгнулось, а белые пальцы вцепились, что есть сил, в края ложа. Крылья на голове распахнулись, позволяя вырваться крику — беззвучному, но такому мощному, что он невольно схватился за голову, согнулся, переживая чужую боль всеми нервами… Когда она поутихла и снова замерла без движения, он не сразу отодвинул руки от головы.       Отчаяние затопило его с удвоенной силой, бесконечное, тягучее, чернее самой темной части космоса… Его собственная боль в груди шевельнулась, выросла, разбуженная этим криком, поднялась куда-то на уровень того места, где обычно были глаза.       — Видишь?.. Бесполезно, моя Тень.       Как он ненавидел в этот момент весь мир. Ее, себя, Хунхау, рыжего демона Бездны. И все свое одиночество, из-за которого первый раз за столько лет ему требовалось помощь… от врага. Отчаянно, болезненно и бессильно.       — Ты знаешь. Теперь помочь ей сможет только он. Тот, кого называли Сталкер, на мгновение сгорбился. Коснулся таки тонкой руки, провел кончиками пальцев по мягким белым перьям.       — ТЭННО… И решительно развернулся к выходу. Одновременно с его движением, буквально секунда в секунду, раздался слышный только ему сигнал тревоги.

***

      — Скиталец? Вы уверены, что фиксируете эту деталь правильно? Я задумчиво покрутил головой, прикидывая, что к чему, и усмехнулся.       — Да, пожалуй так делать не стоит. Спасибо, Ордис.       — Не за что, — скромно отозвался Цефалон. — Это ведь в моих интересах…       — Тоже верно, — я покивал и сменил позицию стабилизатора, о котором Ордис говорил. Идея снова собрать наконец более мобильную оболочку Цефалону наконец дозрела до того, что я озадачил ею Кельвина. Тот удивился («Снова?.. А такое уже было?..»), но в купе с Вобаном и Протеей быстро разработал маленького дрона в описанном мною дизайне. Паралельно все трое занимались одним из Рейлджеков — на нем вдруг забарахлила система оружейной навигации, — поэтому мне просто вручили подробные чертежи.       — Да ты и сам соберешь, — отмахнулся Кельвин от моего вопроса о сложности. — Легче детского конструктора. Я посмеялся его вере в мои инженерные таланты — разница в понимании «легкости» процессов у нас была огромная, — но спорить не стал. В конце концов, я уже однажды собрал похожую модель сам, пускай с подсказками Ордиса, и эта выглядела не сильно сложнее.       В итоге, чтобы самому Цефалону было проще контролировать процесс, я перебрался в Орбитер. Ко мне неожиданно присоединилась Мэг — она тоже всегда любила возиться с техникой, но оружейные установки ее не интересовали. Так и получилось, что мы вдвоем сидели прямо на полу Орбитера — я медленно разбирал чертежи Кельвина, Мэг наблюдала, иногда помогая, а Ордис тактично подсказывал нам обоим.       Скептически осмотрев творение своих рук, я сложил инструменты и аккуратно покрутил получившегося симпатичного дрона.       — Попробуем дублировать сигнал? — спросил я в воздух.       — Я готов! — Ордис отозвался мгновенно, старательно пряча радостные нотки в голосе. — Если вы… не накосячили… все верно подключили в модуле переноса, проблем быть не должно! Я усмехнулся такой оговорке, но комментировать не стал. Подняв модуль в вертикальное состояние, я придержал его, а Мэг активировала датчики на «спинке». Забавный дрон, упорно напоминающий мне сов из Дувири, повис в воздухе, несколько раз мигнул огоньками «глаз». Покрутил ими — в разнобой, что выглядело очень забавно, — и снова моргнул.       — О! — голосом Ордиса выдохнул дрон. — Ооо! Как… необычно! И требуется коррекция оптических датчиков, передача информации… искажается.       — Ты сможешь это настроить сам? — уточнил я, с улыбкой наблюдая как Ордис осторожно покрутился на месте.       — В процессе, — мгновенно отозвался Цефалон. — Носитель не идеальный, но… Такая легкость!       — Кельвин сказал, что ты сможешь напрямую подключаться к кузнице, — я откинулся, упираясь ладонями в пол, наблюдая как радостно вертится Цефалон. — Сможешь сам себя модифицировать. Только скажи, у тебя по прежнему будет хватать вычислительной мощности на несколько кораблей?       — В вычислительной мощности ничего не изменилось, — успокоил меня Ордис. — Если позволите, я проведу полную диагностику?       — Конечно, валяй. Махнув рукой Цефалону, который сразу же отодвинулся к стенке и подвис неподвижно, я принялся собирать инструменты с пола. Заодно размышлял, чем именно заняться дальше — благо срочных дел вроде не наблюдалось, зато был целый список не особо срочных… Но Ордис вдруг встрепенулся, явно не успев закончить, развернулся ко мне.       — Скиталец, вам сообщение! — оповестил меня он. Я удивился.       — Что-то важное?       — Оно… — Цефалон на миг запнулся, словно не веря глазам. — Оно от Владеющего Разумом Хунхау.       Вот тут сказать, что я удивился — было ничего не сказать. Хунхау всегда очень неохотно выходил со мной на связь, хотя явно сохранял прямой канал — возможно пытался собрать таким образом побольше информации, заодно не забывая в каких-то очень редких случаях меня как-то неожиданно подкалывать. Сообщений он мне фактически не присылал ни разу, все общение всегда шло напрямую.       — Покажи, — потребовал я, вскакивая с пола. Мэг вопросительно наклонила голову, но я только отмахнулся, очень сомневаясь в том, что Хунхау мог прислать мне что-то личное.       Сообщение было очень простым и содержало только одно изображение. Я так и не понял, был ли это снимок, или просто составленная картинка, — кто знает этих Владеющих Разумом и их способов передачи визуальных сигналов, — но изображен на нем был черно-красный, незнакомый корабль. Небольшой, явно навроде моего десантного Лисета, но в необычном дизайне — весь какой-то острый, с торчащими хвостами «крыльев», похожий на хищную птицу. Было в нем что-то ужасно знакомое, но я никак не мог понять что. Мысль крутилась юрким червячком, не даваясь и не уходя.       — Эта модель десантного корабля мне не знакома, — скромно сообщил Ордис. — В подобных цветах был Лисет Тэнно по имени Кларг, но после Новой Войны о нем не было никакой информации.       — Кларг… — задумчиво повторил я и потер подбородок. — Если ты помнишь, Кларг предпочитал черно-красные тона в подражание Сталкеру.       — Хотите сказать… — неверяще начал Ордис.       — Это Сталкер, — я усмехнулся. — Хунхау навел его на нас. Подумал и поправился.       — На меня. Придется потом ему сказать спасибо за то, что предупредил. Обернувшись к напряженной как струна Мэг, я успокаивающе улыбнулся ей.       — Нужно взять кого-нибудь для поддержки, одного или двух. Оповещать всех не будем, иначе защищать меня ринутся вообще все.       — Может и стоило бы? — скептически хмыкнула Мэг. Я мотнул головой:       — Нет. Я думаю, он придет… не нападать. У него ко мне какое-то дело. Давнее дело…       — Сведение счетов? — с иронией уточнила Мэг. И совершенно не иронично покрутила в ладони шарик сингулярности.       — Мы этого не узнаем, пока он не придет, — я усмехнулся. — И если рядом со мной будет толпится маленькая армия, он вряд ли решит появиться. Проще уже попробовать с этим закончить. Мэг с сомнением покачала головой, но спорить не стала и сама направилась к переходу в Додзё. Вернулась впрочем она очень быстро — совсем неподалеку от Доков слонялся Эш. Как-то так вышло, что он оказался в этот момент совсем без дела, и от скуки решил заглянуть к нам, поинтересоваться, чем мы заняты в Орбитере. Единодушно решив больше никого не привлекать, мы коротко объяснили Эшу ситуацию. Тот отреагировал на удивление сдержанно, и я повернулся к Ордису, как раз успевшему завершить диагностику.       — Отстыковывай Орбитер, — скомандовал я. — Уведи его… куда-нибудь, подальше. Хунхау навел Сталкера конкретно на меня, расположение Додзё я не позволю узнать ни Сталкеру, ни ему.       — Удивительная… правильная предусмотрительность, — с одобрением отозвался Цефалон, принимаясь за управление. Я только хмыкнул, оглянулся на Варфреймов, мельком подумав о том, что лучшей парочки для происходящего было не найти — и Мэг, и Эш были похожи между собой достаточно серьезным подходом к почти любому делу. Оба предпочитали не тратить время напрасно, относясь ко всему с уверенной и, самое главное, хладнокровной расчетливостью.       — Думаю, он придет прямо сюда, — задумчиво сообщил им я. — Такое уже было однажды… Очень давно. Не пытайтесь сразу его убить, хорошо? Вы скорее всего справитесь, и будет... неловко. Мэг повела плечом, все еще не очень одобряя мое нежелание привлечь как можно больше защиты. Эш отозвался с мягкой, сдержанной иронией:       — Постараемся, но, конечно, посмотрим на его поведение. Улыбнувшись обоим, я направился к креслу переноса. В любом случае оставалось только ждать, а в нем я мог попытаться почувствовать Сталкера раньше, чем он меня.