Слёзы

***

      Вечерело. В безмятежном море бескрайнего неба, почти лишённого пушистых мягких облаков, словно кистью рисовал никому не видимый, незримый художник. На небе, как на большом холсте, играя палитрой красок, мастер свободными и лёгкими размашистыми движениями оставлял плывущие вдаль замысловатые сюжеты.       Смешанными оттенками серых, розовых и жёлтых тонов вдоль всего неба полукругом виднелась выразительная полоса. Плавными переходами цветов тёмной границей она делила небо на две контрастные зоны. По одной части разливалась в светлых тонах голубого, жёлтого и чуть розового цвета небесная гладь. Она была нежной и чистой, без единого облачка. Другая часть напоминала загадочные горы, вытянутые полосой и аккуратно уложенными плотненько друг к другу. Переливы тёмных оттенков серого, жёлтого и розового цветов отчётливо рисовали вершины этих гор, похожих на кудрявые закруглённые волны. Белый цвет подчёркивал выразительность всей картины, встречаясь рядом с тёмными серыми росчерками. Этот невероятный сюжет воздушных гор в каком-то месте становился высоким и казался так близок, что хотелось к нему прикоснуться. А потом воздушные горы становились всё меньше, удаляясь куда-то за линию горизонта. Как автограф невидимого художника, под этими вытянутыми горами ровной линией на светлой небесной глади тянулась длинная в тёмных оттенках серого и розового цветов полоса.       Игривые лучи закатного солнца, словно шёлковые ленты, ловко пробирались в учебный кабинет, пленительно обвивали стены, парты и две одинокие фигуры, за плечами коих лет огарки. Когда и как умчались студенческие годы? Время утекло сквозь пальцы, словно песок, не оставляя и шанса поймать его, остановить, утянуть за хвост и насладиться ещё немного той беззаботной порой, когда все тяготы взрослой жизни были чужды. Лёгкая женская рука с усердием вытирала доску от мела, пока сокрытый под повязкой внимательный взгляд сидящего позади мужчины цеплял каждое движение стоящей напротив девушки. Он сидел на парте и, беззаботно болтая ногами, привычно ругался на начальство, но в голосе его чётко ощущались нотки шутливости и беспечности. — Я просто не понимаю, почему им так без разницы на учеников? — возмущался Сатору, активно жестикулируя, с наигранной обидой дул щёки. Ну точно, как дитя. — Но я куда лучше них. У меня отлично получается проявлять заботу, верно? — он слегка наклонил голову вбок, подобно любопытному щенку.       Мужчина в нетерпении выжидал ответа, где-то в потаённых уголках своей души, сокрытых от окружающих, надеясь на положительный ответ со стороны своей подруги — Мии Араи. Своенравная дама, но такая живая, настоящая, знакомая ему ещё со студенческих лет. Некогда неприметная домоседка, едва ли показывающаяся людям на глаза, спустя года расцвела, как прекрасный цветок: ростом высокая, около ста восьмидесяти сантиметров, с округлыми формами; вытянутое лицо с острым подбородком и чётко очерченной челюстью, яркие красные глаза с голубым отливом, скрытые под тёмными круглыми очками, здоровая, слегка бледноватая кожа без каких-либо видимых изъянов и неровностей; поразительно прямые белые волосы достигают бёдер. Тонкий стан — тростинка, руки — крылья грациозного лебедя. Прямая спина придает девушке королевскую осанку, а вздернутый подбородок говорит об уверенности в себе. Одежда — словно по ней шита, ведь чётко подчёркивает привлекательные черты её фигуры: чёрный пиджак с длинными рукавами, под коим скрывается тёмно-красная блузка и портупея; тёмного цвета шорты, ремни, капроновые колготки. От Мии веет необычайным спокойствием и хладнокровием несмотря на общий хмурый вид, она умеет быть мягкой. Быть может именно поэтому взгляд обворожительных голубых глаз пал именно на неё.       Их пути удивительным образом пересеклись и во взрослой жизни. Теперь они оба учителя в техникуме со схожими взглядами на начальство. — Ты же знаешь, я поддерживаю твои взгляды касаемо этого. — наконец Мия подала голос, удивительно ровный, глубокий. Закончив приводить доску в порядок, она положила тряпку и отряхнула руки. — Но ты правда хорошо заботишься об учениках. Думаю, они ценят тебя.       По спине побежали мурашки, как только Годжо ощутил на себе пронзительный взгляд алых глаз. Он выпрямился, а его лицо озарила привычная самодовольная ухмылка. Слова Араи тешили самолюбие и в который раз доказывали, что Сатору — лучший. Хотя, впрочем, он и не сомневался в этом. Ведь так? — По крайней мере мне бы хотелось так думать. — с его уст сорвался тяжёлый вздох. Мужчина слез с парты и сделал несколько неспешных шагов в сторону Мии. — У меня не очень хорошо получается быть ответственным, но я стараюсь. — Я вижу, как ты стараешься. И я уверена, что ученики тоже это видят. — от слов девушки сквозило искренностью, а в некогда холодном взгляде промелькнула несвойственная ему нежность. Лишь на долю секунды. Но Годжо смог уловить это. — Ты… хороший человек.       Он ожидал услышать всё, что угодно: «ты раздражаешь», «ты самодовольный дурак», «ты слишком безответственный» — но что-то в том, что Мия говорила, как говорила, и какой мягкой она выглядела в этот момент, заставило сердце мужчины биться чаще. Убеждения в том, что Сатору не нуждается в поддержке, только он должен поддерживать остальных, помогать им, пошатнулись. — Ты правда так думаешь? —недоверием спросил Годжо, подходя к девушке впритык. Он хотел уловить все её эмоции, чтобы убедиться в честности её слов. Однако его лицо привычно излучало уверенность в себе. — Ты же не просто так это говоришь, чтобы подбодрить меня?       С уст Араи сорвался смешок. Её лёгкая рука потянулась к повязке на глазах мужчины. Она замерла, пальцы дрогнули. Сатору спустя несколько секунд осознания чуть подался вперёд, тем самым давая безмолвное позволение снять мешающий сейчас элемент его образа. Поддавшись искушению, он отключил технику бесконечности, стремясь ощутить прикосновения тёплых рук. — Мои слова исходят от чистого сердца. — ласково мурлыкала Мия. Плотная ткань соскользнула с глаз. В приглушённом свете блеснули чистые алмазные глаза, в коих отражалось удивление. — Ты хороший человек. Не просто маг или учитель. Человек. — последнее слово она произнесла вполголоса, по слогам, выделяя каждую букву.       Аккуратная женская ладонь легла на грудь Годжо в той области, где находилось сердце. И Араи чётко ощущала, как оно ритмично бьётся. Этот простой жест вызвал новую волну мурашек по телу мужчины. Эти нежные руки выразительнее всех слов. Рука Сатору с трепетной осторожностью коснулась ладони Мии. Каскады чувств в одно мгновение остановили время. В прикосновениях столько нежности и страсти, граничащих с бесстыдством. Выражение лица Годжо заметно смягчилось. — Ты единственная, кто видит меня таким, знаешь ли. — привычной надменной игривости в голосе его более не ощущалось, да и звучал он куда тише обычного. — Человеком… Все остальные видят во мне просто мага. Кого-то, кто сильнее всех, и ожидают, что я буду действовать соответствующе. — Сатору шумно вздохнул и поджал губы. — Ты единственная, кто видит меня таким, какой я есть. — такое ощущение, что сердце зажали в тиски рёбра, и оно бьётся с такой силой и скоростью, как будто хочет вырваться из клетки, остро ощущалось, как оно выпирало из груди при каждом ударе. Мужчина почувствовал, что вот-вот поддастся эмоциям, отчего с трудом сглотнул и сжал ладонь Мии. — И ты единственная, кто по-настоящему понимает меня. — он слегка наклонил голову, прижавшись своим лбом к её, и заглянул глубоко в глаза девушки, говоря поразительно мягким тоном. — Единственная, от кого я хочу это слышать… — голос опустился до шёпота.       Интимность момента вызвала на щеках Араи румянец, отчётливо заметный на её бледном лике, а губы расплылись в нежной улыбке. Свободная рука скользнула на щёку Годжо, большой палец ласково гладил его кожу, что вызвало у него расслабленный стон. Сатору поднял вторую руку Мии и уложил её по другую сторону своего лица. То, как девушка касалась, говорила, улыбалась — это оказывало на него непривычное воздействие, и он отчаянно желал большего. Уязвимость, которую он позволил себе показать ей в этот момент, была, вероятно, первой и, кажется, неожиданной даже для него самого. Годжо чувствовал себя ребёнком, который искал в этом огромном мире простого человеческого: поддержки, понимания, любви. — Сатору, — Мия произнесла его имя чувственно, выделяя интонационно каждый слог. Говорила так, словно целовала. Мягко, очень нежно, очень откровенно и совершенно несдержанно… — Ты единственный, кому я хочу это говорить. — прошептала она и, слегка приподняв его лицо, коснулась влажными губами кончика его носа.       Но губы эти, до одури мягкие, приятные, словно шёлк, коснулись не только кожи Сатору, но и его души. По его телу вновь побежали мурашки, заставив вздрогнуть. Этот голос, окликнувший его… Он обволакивает, тут же впитывается в кровь, и насыщает её потрясающей энергетикой, словно живительным, активным кислородом. Энергия разносится по всему телу, и оно начинает трепетать. Мужчина убрал руки Араи от своего лица, но лишь для того, чтобы крепко обнять девушку, вцепиться в неё, как в единственный спасательный круг посреди бескрайнего океана. Его руки крепко прижимали тело Мии, а сам он уткнулся носом в её плечо, вдохнул такой родной, приятный запах и закрыл глаза. — Что ты со мной делаешь? — его голос был тихим, с лёгкой дрожью, выдававшей, насколько уязвимым он был в этот момент.       Мия опешила от его действий. Несмотря на их долгое, пускай и не столь близкое, общение, в таком состоянии она видела его впервые. Перед ней Сатору представал лишь наглым, самоуверенным и беспечным дураком, любящим дразнить и действовать на нервы. Но сегодня, в эту, секунду открылась его новая сторона. Девушка осторожно, будто боясь спугнуть, обняла Годжо, принялась заботливо гладить его по спине, чётко ощущая, как дрожит его тело от нахлынувших эмоций. — Поплачь, если ты нуждаешься в этом. — вполголоса сказала Араи. — Не сдерживайся. В моём присутствии тебе не нужно быть сильнейшим.       Слова Мии ударили в самое сердце. Потребовалось только это — тот факт, что она была такой нежной, милой и любящей с ним, чтобы слёзы, которые он пытался сдержать, начали литься. Единственный раз, когда он позволил себе заплакать, это когда потерял Гето. И теперь уже слёзы плотной пеленой застилали глаза, впитывались в пиджак девушки. Их так много, они горячие и обжигают лицо. Раньше он не замечал, что они могут быть настолько горячими. Сейчас ему совершенно всё равно, кто видит его слёзы. Внутри столько боли, что одно тело не может так сильно страдать. Это его душа корчится вместе с телом в ужасных муках. А боль всё усиливается. В какой-то момент её стало так много, что лёгкие сдавило, хочется кричать во весь голос. Не просто закричать, а заорать, вопить как можно громче и так долго, насколько хватит сил, а потом зареветь навзрыд. Но Годжо сдерживал рыдание. Он дрожал от прикосновений, мысленно проклиная себя за то, что был так слаб до прикосновений Араи. Её чувственная нежность лилась такими насыщенными, мягкими, вибрирующими потоками, что хотелось упиваться ею. Впитывать её. Наполняться ею. Сатору молчал, лишь изредка тихо хныкал и всхлипывал. — Я рядом с тобой. — успокаивающе шептала Мия, пока одна из её рук зарылась в мягкие непослушные волосы Годжо. Длинные пальцы массировали кожу, гладили — Араи делала всё, чтобы позволить Сатору почувствовать, что он и его чувства сейчас в безопасности.       А он продолжал цепляться за неё, его плечи тряслись. Мужчина не пытался больше сдерживаться: он полностью поддался утешениям Мии, поддался её ласковым словам и прикосновениям, практически тая в этих уютных объятиях. — Прости, я… — всё, что ему удалось выдавить из себя, прерывисто глотая ртом воздух. — Не извиняйся. Это нормально. Плачь столько, сколько тебе нужно, если от этого станет легче. — девушка удобно упёрлась лбом в плечо Годжо и тоже закрыла глаза.       Сатору потребовалось по меньшей мере несколько минут, чтобы снова заговорить. — Я всегда должен быть самым сильным. Я всегда должен быть лучшим, отвечать за всех остальных… — его голос по-прежнему звучал тихо, по-прежнему дрожал, выдавая уязвимость Годжо в этот момент. — Я скучал по возможности просто быть обычным человеком. Быть собой. — Будь собой хотя бы рядом со мной. Ты же знаешь, я не стану тебя осуждать, если тебе захочется поплакать в моё плечо. — Мия говорила это с улыбкой на лице, что хорошо прослеживалось в её тоне голоса. — Я всегда тебя поддержу.       Это то, что Сатору нужно было услышать. Это то, в чём он нуждался. Очередной удар по его слабому месту, вызвавший новую волну эмоций. Под сердцем сплетали свои липкие щупальца два совершенно разных чувства: стыд за то, что он позволил себе дать слабину, дал повод усомниться в том, что он сильнейший, что у него нет слабостей; и облегчение от того, что все негативные эмоции, тяготящие его долгие годы, наконец выплеснулись наружу одним бурным потоком. — Я… я не заслуживаю тебя.       Кольцо женских рук, некогда обхватывающих его дрожащее тело, вдруг разомкнулось. Тёплые ладони вновь накрыли щёки Сатору и подняли его голову с плеча. Мия заглянула в его глаза, большими пальцами заботливо утирая крупные слёзы. — Не говори таких глупостей. — в голосе девушки звучала строгость, но выражение лица оставалось нежным, а взгляд — тёплым, любящим. Таким, каким на Сатору никто никогда не смотрел.       Этот взгляд перевернул всё внутри, позволил ощутить себя нужным не как сильнейший маг, а как человек. Близкий человек. Он расслабленно прикрыл глаза и стал ластиться к её рукам, как требующий ласки кот, позволил себе нежиться в любви и поддержке. Годжо так привык всегда быть сильным и поддерживать других, что почти забыл, каково это — когда о тебе заботятся, быть уязвимым. — Никто никогда раньше так на меня не смотрел… как будто я действительно что-то значу, как будто я стою того, чтобы обо мне заботиться. — мужчина стыдливо опустил взгляд и вздохнул.       Сама Араи в этот момент ощутила некоторую неловкость. Она сочла этот момент идеальным для того, чтобы сказать о том, что в действительности чувствует, что её гложет на протяжении долгих лет. — Я смотрю на тебя так потому, что я… — Мия вдруг замолчала, обдумывая как следует свои следующие слова. За эти несколько секунд Годжо вернул своё внимание на девушку. — …я люблю тебя. Люблю тебя не за статус или деньги, а за то, какой ты человек. Добрый, заботливый, внимательный…       Смесь шока и искреннего счастья смешались на лице мужчины. От слов Араи сердце пропустило удар, а ладони вспотели, как у влюблённого школьника. На самом деле он очень нуждался в ней. Нуждался в том, чтобы видеть её, быть рядом, чтобы, сидя напротив друг друга в кафе, нежно гладить рукой её изящные пальцы. Он всё время думал о ней. Хотел дышать запахом её парфюма, гладить её шелковистые волосы, прижиматься к щеке и целовать её… Сатору бы так хотел говорить всё это прямо, всякий раз, когда они встречались и расставались. Но, конечно, он молчал — ещё решит, что он сумасшедший. Поэтому он просто болтал с Мией — обо всём… и ни о чём, сплетничал, шутил, смеялся, улыбался ей.       Годжо долго думал над тем, как сказать о своих чувствах, но теперь, стоя прямо перед Араи, не знал, что ответить. Взгляд скользнул ниже — на губы. И в этот же момент он с жадностью припал к ним, целовал жадно, алчно и порой до ужаса мелочно, вкладывая в него все свои эмоции — всё, что теплилось у него в груди. «I turn to ask the question Я поворачиваюсь, чтобы задать вопрос So anxious, my thoughts Такие тревожные, мои мысли Your lips were soft like winter Твои губы были мягкими, как зима In your passion, I was lost В твоей страсти я потерялся...»