Действие и намерение

Он не хотел этого. В его животе образовалась пустота. Тошнота подкатила к горлу, подобно той, что он испытывал в ночь, когда заявил свои права как Таргариен. Несмотря на то, что полёт Вхагар выровнялся, его спина сгибается под внезапным порывом извергнуть желчь. ‒ Нет, ‒ это единственное слово, которое Эймонд способен произнести. Он видит, как рваные крылья Арракса цвета бледно-голубого неба, кувыркаясь в облаках, устремляются вниз, словно сломанный, выброшенный воздушный змей. Под его седлом мышцы Вхагар перекатываются, когда она заглатывает своего молодого сородича. На этот раз Эймонд действительно теряет остатки хлеба и соли, взятых с наскоро накрытого стола Баратеонов. «Первая кровь», ‒ отмечает та часть его разума, отточенная до остроты под неусыпной опекой сира Кристона. За ней следует другая, но гораздо более громкая, которая называет его убийцей родичей. «Я не хотел этого», ‒ думает он про себя, задаваясь вопросом, кто ему поверит. Он изучал историю и философию. И знает, что будет означать смерть принца Люцериса. Многие похвалят его за инициативу, возможно, даже больше, чем те, кто осудят. Сапфир тяжело оседает в пустой глазнице Эймонда. Но правда остаётся правдой: он не хотел этого. ‒ Арракс! ‒ пронзительный вопль прорезает ветер, свистящий в ушах Эймонда. Он чуть не слетает с седла, бросившись выглянуть из-за массивного туловища Вхагар. Затаив дыхание в нелепой надежде, Эймонд поворачивает голову и старается не чувствовать отвращения от того, как его дракон вдруг беспрекословно подчиняется едва уловимым командам его движений и сворачивается в кольцо. Его взгляд останавливается на мелькнувших чёрных и красных очертаниях, прежде чем они растворяются в облаках. ‒ Люцерис, ‒ произносит он и не может вспомнить, когда в последний раз действительно произносил имя племянника вслух. Мальчик, должно быть, спрыгнул с седла Арракса, как только Вхагар пошла в атаку. Тщетный выбор, но единственный возможный, который оставался у принца. Многие предпочли бы быструю смерть долгому, долгому падению. Сам Эймонд бы принял смерть, чем выбрал путь, который, при маловероятном выживании, оставит его без дракона. Эймонд сглатывает, цепляясь за изношенную цепь, обмотанную вокруг Вхагар, и делает выбор. — Дохаэрис, Вхагар! Пикируй! — кричит Эймонд, прижимаясь к шее Вхагар, чтобы не быть сметённым с её спины, при вхождении в самое крутое пике, который они когда-либо пытались провернуть. Они сокращают расстояние до линии облаков за мгновение, и в следующий миг солнечные лучи поглощаются дождём, ветром и морем. Становится темно, и надежда заметить падающего племянника угасает. ‒ Люцерис! ‒ вновь кричит он. Паника перекрывает дыхание почти так же быстро, как штормовой ветер. Вхагар ворчит и поворачивается к нему разъярённым глазом, прежде чем до неё, кажется, доходит. Ненависть, чёрная и уродливая, искривляет губы Эймонда. Предательство искажает связь между ними, но он добивается её понимания. Вхагар ревёт, отряхивается от воды, мешающей ей видеть, и сканирует небо. Эймонд кряхтит, почти теряя равновесие в седле, но не отводит взгляд от пустого неба. ‒ Люцерис! ‒ кричит он, стараясь перекричать грохот волн и раскаты грома. ‒ Арракс! Он едва слышит его и замечает мальчика только после того, как траектория Вхагар резко меняется. Триумфальный рёв заглушает любые дальнейшие крики принца, когда Вхагар кренится в сторону и снова складывает крылья для более приемлемого пикирования. Люцерис кувыркается, размахивая руками, в тщетной попытке контролировать своё падение. На самом деле, только бледность его кожи даёт Эймонду шанс удерживать его в поле зрения. Он добавляет это к бесчисленным проклятиям против ублюдочной крови племянника. Было бы гораздо проще, если бы Люцерис имел платиновые волосы матери, тётей и дядей. Не говоря уже о том, что Эймонд по-прежнему мог бы пользоваться обоими глазами. ‒ Люцерис! ‒ Эймонд делает безуспешную попытку дотянуться до племянника, когда Вхагар пролетает мимо. ‒ Проклятье! ‒ ругается он, когда его рука хватает пустоту и бьёт кулаком по чешуе Вхагар. Она ворчит и трясётся, словно пытаясь сбросить его, но Эймонд держится крепко. — Дохаэрис, Вхагар! Они делают ещё один заход. Люцерис, должно быть, замечает их, потому что на этот раз маленькие пальчики цепляются за его собственные. Эймонд встречается с испуганным взглядом племянника, прежде чем чувствует, как плечо вырывается из сустава, и он теряет хватку. ‒ Нет! ‒ кричит Эймонд, когда Вхагар выходит из пике. Он стонет от пульсирующей боли в руке, пока отчаяние сдавливает горло. Эймонд неистово моргает, борясь со штормом. — Дядя! Эймонд резко оборачивается и с удивлением обнаруживает мокрую голову с тёмными кудрями и бледные руки, цепляющиеся за спутанные ремни, служащих задней частью упряжи Вхагар. Из груди Эймонда вырывается вздох облегчения. ‒ Держись! ‒ командует он, хотя сомневается, что Люцерис может его услышать. Правая рука отказывается подчиняться, а боль в плече только усиливается с каждой секундой, прошедшей с момента неудачной попытки схватить Люцериса за руку. Вероятнее всего, плечо вывихнуто, но с этим он разберётся позже. Сначала нужно спасти племянника-бастарда. ‒ Вхагар, приземляйся! Крылья Вхагар широко расправляются, создавая платформу настолько широкую, что края её трепещущей, перепончатой кожи теряются во мраке. Она описывает плавный круг, направляясь к ближайшему участку суши. Когда их скорость снижается, Эймонд рискует вытащить ноги из стремян и занять полусидячее положение на спине Вхагар. Этот трюк он отрабатывал много раз, но только тогда, когда его мать была занята другими делами. Он знает, что у Эгона на это не хватило бы духа, и сомневается, что его дядя провернул бы такое с Караксесом. Он осторожно пробирается по спине Вхагар, сокращая расстояние до съёжившейся фигуры Люцериса, и левой рукой хватает мальчика за запястье. Тёмные глаза устремляются на него, и Люцерис, если это вообще возможно, становится ещё бледнее. ‒ Н-нет, пожалуйста, ‒ говорит он, лязгая зубами, пытаясь одновременно крепче удержаться на Вхагар и отстраниться от Эймонда, качая головой. ‒ Эй-Эймонд, пожалуйста! Эймонда осеняет, что его племянник ожидает быть сброшенным со спины Вхагар, как вредитель. Часть его существа скучивается от удовлетворения, другая же, недавно обнаруженная и на удивление откровенная, в данный момент испытывает лишь стыд. Он усиливает хватку на запястье племянника. ‒ Сегодня ты не упадёшь, лорд Стронг, ‒ говорит он и не понимает, что именно чувствует, когда тонкие пальцы обхватывают его запястье в ответ. Голова Люцериса прижимается к шкуре Вхагар, и мальчик практически обмякает, пока они шатко держатся на широкой спине дракона. Когда солнце начинает опускаться за горизонт, они, наконец, оставляют шторм позади. Вхагар быстро пожирает мили, гораздо быстрее, чем, вероятно, Люцерису удалось бы на Арраксе, и Эймонда охватывает волна тревоги, когда на горизонте появляется первый проблеск Драконьего Камня. Вхагар издаёт что-то похожие на самодовольный низкий рокот, ведь Эймонд не направлял её никуда, кроме посадки. Эймонд хмуро смотрит ей в затылок. Правая рука цепляется за седло, несмотря на боль в плече, а левая за плащ Люцериса. Ему удалось затащить их обоих обратно в седло, но его племянник был в шоке, почти без сознания, несмотря на медленное моргание глаз. Эймонд задаётся вопросом, не лишился ли тот рассудка. Бастарда вряд ли можно винить, учитывая пройденное испытание, но это оставляет во рту Эймонда горький привкус. Он не хотел этого. Действительно не хотел. Эймонд понимает, что слишком поздно поворачивать назад, когда над вершиной Драконьего камня начинают кружиться силуэты двух драконов. Длиношейную фигура Караксеса легко заметить, а в другой он распознаёт Сиракс. Эймонд сглатывает и перемещает руку с плаща Люцериса на его затылок, хмурясь от ледяного холода кожи племянника. ‒ Лучше тебе не умирать сейчас, бастард, ‒ бормочет он, поднимая подбородок и готовясь предстать перед судом сестры. Сиракс и Караксес производят впечатляющее зрелище, кружась вокруг Вхагар в петлях и виражах. И ни один из них не совершает той же ошибки, что и Арракс, пуская огонь в лицо старейшему дракону. Эймонд упорно избегает смотреть в сторону своей сестры или дяди до тех пор, пока Вхагар тяжело не приземляется в просторном дворе Драконьего Камня. Он делает вдох, убеждается, что племянник устойчиво держится в седле Вхагар, и осторожно начинает спускаться. Будучи почти таким же высоким, как самые низкие песчаные дюны Дрифтмарка, Эймонд тщательно оттачивал свой метод спуска со спины Вхагар. Но с почти бесполезной правой рукой ему приходится спускаться не спеша, маленькими шажками, удерживаясь за верёвочную лестницу, прикреплённую к упряжи Вхагар. Это означает, что он последний, кто оказывается на земле, а его спина открыта и уязвима при приближении дяди. Деймон Таргариен хватает его за воротник, как непослушного котёнка за шкирку и швыряет на землю. Тренировка побуждает Эймонда превратить падение в кувырок, но когда его вес переносится на плечо, боль застилает зрение. Эймонд удаётся подняться на корточки, но, когда инстинкт побуждает его попытаться вытащить меч, он вскрикивает и чуть не падает лицом вниз, схватившись за плечо. Мир перестаёт вращаться как раз вовремя, чтобы заметить, как сапог Деймона поднимается и толкает его в грудь. ‒ Люк! — пронзительно кричит Рейнира, заметив своего сына, раскинувшегося на спине Вхагар. К счастью, её крик отвлекает Деймона достаточно, чтобы Эймонд смог отдышаться после того, как его спина встретилась с неровной землёй. Момент передышки длился недолго, прежде чем дядя хватает рукой его горло, и голова Эймонда с грохотом ударяется о землю. Эймонд борется, его левая рука нащупывает меч, но остриё Тёмной Сестры, прижатое к его животу, заставляет замереть. Эймонд, с трудом хватая ртом воздух, встречает неумолимый взгляд дяди. Не так он представлял себе их неизбежное столкновение. Деймон смотрит на него, как на кусок мяса. ‒ Дай мне одну причину не выпотрошить тебя, как поросёнка, ‒ говорит он. Судя по топоту бронированных сапог, солдаты Драконьего Камня наконец-то появились. Однако Эймонд сомневается, что их услуги будут востребованы. Деймон вполне способен вершить любое правосудие, которого потребует Чёрная Королева. ‒ Я вернул бастарда, ‒ говорит он, достаточно громко, чтобы услышал только Деймон. Единственной реакцией в ответ становится лишь поднятие одной светлой брови. ‒ Люк? Люцерис! О, слава Богам! ‒ в голосе Рейниры слышатся слёзы. Хватка Деймона на шее Эймонда остаётся железной, даже когда он оборачивается, чтобы убедиться, что облегчение его леди жены не напрасно. Эймонд тоже пытается посмотреть, хотя мать и сын стоят прямо в слепой зоне его лишённой глаза глазнице. ‒ М-мама, ‒ бормочет Люцерис, прежде чем до ушей Эймонда доносится звук его плача. Это слово ‒ сладкий нектар для Эймонд, который с удивлением чувствует, как напряжение покидает его. По крайней мере, юный лорд Стронг не лишился дара речи. — Деймон. Отпусти его, ‒ говорит Рейнира. На мгновение перед глазами Эймонда мелькают чёрные пятна, когда большой и указательный пальцы впиваются ему под челюсть, но затем давление исчезает, и Деймон отступает. Эймонд кашляет и переворачивается, жадно втягивая воздух. Он опирается на левый локоть и встречается с холодным взглядом своей сводной сестры. Её фиолетовые глаза окаймлены красным, а голова сына крепко прижата к груди. Эймонд с облегчением видит, что Люцерис стоит на своих ногах, дрожа, как лист на ветру. Рейнира целует принца в тёмные кудри и говорит: ‒ Мне нужна правда о том, что произошло, ‒ говорит она властным голосом, в котором проскальзываю нотки облегчения. Несмотря на всё, Эймонд склоняет голову в знак признательности. Кровопролитие не входило в его намерения. Война была неизбежна, но Эймонд не хотел, чтобы она начиналась из-за его собственной глупости. Бездумный идиотизм ‒ удел его братца, а не его. Переступая с ноги на ногу, стража Драконьего Камня хватают его за руки. Эймонд шипит сквозь зубы, когда его плечо задевают, но позволяет им это ровно до тех пор, пока его ноги не оказываются под ним. Затем стряхивает их руки с себя. ‒ Не трогайте меня! ‒ предупреждает он, шатаясь в пространстве между своей отчуждённой семьёй и стражниками, пытающимися его схватить. Эймонд не позволит заковать себя в цепи. В конце концов, он Таргариен, кровь дракона, брат короля, и не потерпит такого унижения. Пятится к Вхагар, которая встаёт на лапы в ответ на его волнение и ревёт. Эймонд чувствует, как кожа на шее покрывается мурашками от страха, которого он не испытывал к ней с тех пор, как завладел. Расположенные выше на склоне Сиракс и Караксес отвечают на вызов громким рёвом. — Ликири, Вхагар! Ликири! ‒ требует он от неё. И к счастью, она повинуется, усаживаясь на задние лапы и сгибая шею, совершенно довольная погружается в дремоту, словно они только что не вручили себя во вражеские руки. Сиракс и Караксес щебечут, но быстро успокаиваются, когда становится ясно, что их старший дракон не собирается нападать. Таким образом, единственной угрозой остаются только стражники. Один или двое осмеливаются приблизиться к Эймонду, но, к удивлению, Деймон преграждает им путь. ‒ В этом нет необходимости, ‒ говорит он, удерживая взгляд племянника. Поднимает одну руку, чтобы отогнать стражников, а другую протягивает Эймонду. — Мой племянник пойдёт добровольно и без оружия. Не так ли? ‒ говорит он, подняв бровь. Эймонд проглатывает страх, расстёгивает пояс с мечом и протягивает своё единственное видимое оружие Деймону. Тот берёт его и бросает меч в ножнах какому-то безымянному стражнику, который неуклюже ловит его, чуть не уронив. Воцаряется тишина, пока Рейнира не находит удовлетворение в сложившейся ситуации и не разворачивается с Люцерисом к замку. Деймон жестом приглашает Эймонда следовать за ними, и тот подчиняется. Прогулка долгая и медленная. И Эймонд чувствует, как дяди следуют за ним с осторожностью и решимостью. Редко Эймонду приходится ощущать себя кем-то, кроме как атакующем хищником. Однако скрепя сердце, он вынужден признать, что его дядя тоже хорошо умеет вести себя таковым. Слуги и находящиеся в замке лорды молча наблюдают за их процессией, направляющейся в зал Малого Совета Драконьего Камня. Эймонд удивляется, увидев среди них сира Эррика, и замечает тот же шок в глазах королевского гвардейца королевы. ‒ Пошлите за Мейстером, ‒ приказывает Рейнира пажу, перед тем как двери закрываются, оставляя их семью наедине только с сиром Эрриком в качестве свидетеля. На мгновение повисает тишина. Эймонд стоит один в центре зала, в то время как Деймон прислоняется плечом к дальней стене. Рейнира, с сиром Эрриком за спиной, отрывает Люцериса от своей груди и обхватывает ладонями его лицо. Дрожащие большие пальцы ласкают округлые щёки принца. Эймонд же при виде этого отводит взгляд. ‒ Мой милый мальчик, ‒ шепчет она. ‒ Что случилось? ‒ все в зале затаили дыхание в ожидании слов молодого принца. ‒ А-Арракс, ‒ выдавливает он, и Эймонд чувствует, будто его выпотрошили. Его рот открывается, прежде чем разум успевает осознать происходящее. ‒ Сестра, я не хотел… ‒ Закрой рот! ‒ резко обрывает его Рейнира, и Эймонд повинуется. ‒ Скоро ты получишь слово. Но сначала я хочу услышать правду от моего сына, ‒ говорит она, а затем снова смотрит на молодого принца. — Продолжай, Люк. Люцерис несколько раз открывает и закрывает рот, прежде чем снова обретает способность говорить. ‒ Н-нас преследовали. В-Вхагар... Я пытался остановить его, но Арракс напал, и-и Вхагар... ‒ лицо Люцериса морщилось, и он во второй раз падает на грудь матери. На лице Рейниры появляется выражение глубокого горя, прежде чем она подавляет его и кивает. ‒ Мне так жаль, сынок, ‒ говорит она. Рейнира вздыхает и проводит рукой по тёмным волосам мальчика. ‒ Сир Эррик, — произносит она. ‒ Отведите Люцериса в его покои. Мы с принцем Деймоном поговорим с моим братом наедине. Сир Эррик без возражений уводит молодого принца. Деймон быстро занимает его место рядом с женой. Которая только открывает рот, чтобы заговорить, как их прерывает скрип открывающейся двери, и Мейстер делает скромный шаг вперёд. ‒ Ваша светлость, — говорит он и кланяется Рейнире, затем бросает любопытный взгляд на Эймонда. ‒ Мейстер Герардис, ‒ говорит Рейнира. ‒ Осмотрите моего сына Люцериса в его покоях и убедитесь, что с ним всё в порядке, ‒ приказывает она. ‒ И как только это будет сделано, займитесь плечом принца Эймонда. Эймонд удивлённо моргает. Однако Мейстер просто кивает, прежде чем откланяться из зала. Рейнира снова поворачивается к Эймонду. — Полагаю, твоя боль пока терпима? — спрашивает она. Он кивает. ‒ Так и есть. ‒ Хорошо. Тогда объясни, что произошло между тобой и моим сыном. Эймонд облизывает губы, пытаясь подобрать слова, чтобы описать то, что, похоже, скорее на лихорадочный сон, чем на события, произошедшие всего несколько часов назад. ‒ Я... Арракс спровоцировал Вхагар. Я не смог... ‒ он давится воспоминанием о крови и непостижимой мощи Вхагар, которая чуть ли не в один укус поглотила Арракса. ‒ Принц, должно быть, спрыгнул со спины Арракса. Я видел, как он падает, и просто... ‒ Ты спас его, ‒ Рейнира звучит так же удивлённо, как чувствует себя Эймонд, услышав эти слова из её уст. ‒ Его некомпетентность, в первую очередь подвергла принца опасности, ‒ говорит Деймон, скрестив руки и глядя на Эймонда исподлобья. — И стоила Люцерису его дракона. Долг должен быть погашен. Эймонд напрягается. Несмотря на боль, его правая рука тянется к пустому месту, где должен быть его меч, и морщится от острой, как раскалённое железо боли в плече. — Нет, ‒ выдавливает он сквозь стиснутые зубы. Рейнира тоже выглядит слегка обескураженной этой идеей. ‒ Деймон... ‒ Дракон изначально был украден. Теперь он доказал, что не способен её контролировать, — Деймон кладёт руку на рукоять Тёмной Сестры. — Думаю, это подходящий обмен для Зелёных: позволить их второму сыну сохранить голову в обмен на его дракона. И таким образом избавиться от большой угрозы их молодым драконам. Эймонд презрительно фыркает. Может он сейчас не полностью доверял Вхагар, но она всё ещё его. ‒ Я не приму такой обмен, ‒ говорит он. ‒ У тебя нет выбора, принцёнок, ‒ сообщает Деймон. ‒ Тогда верни мне мой меч, и мы уладим всё как мужчины... ‒ Довольно! ‒ Голос Чёрной Королевы разносится эхом по залу и заставляет замолчать обоих ‒ Эймонда и Деймона. Она кладёт руку на сгиб локтя мужа и встаёт между ним и Эймондом. По какой-то причине Эймонду становится трудно выдержать её взгляд. ‒ Алисента не хотела бы, чтобы ты выбрасывал свою жизнь на ветер, Эймонд, ‒ говорит она. ‒ А драконы ‒ не обычные собаки, которых можно убить за плохое обращение, Деймон, — она бросает на мужа укоризненный взгляд, и он встречает его с поднятыми руками. Рейнира делает вдох, поправляет юбки и затем поворачивается к Эймонду. — Принц Люцерис признал свою вину в этом столкновении. Тем не менее, твоя неспособность контролировать Вхагар стоила ему дракона и чуть не стоила жизни. Ты отрицаешь это? Плечи Эймонда ссутиливаются, а колючее сочетание возмущения и справедливого стыда не позволяет сделать больше, чем просто покачать головой. Вина ‒ незнакомое ему доселе чувство, и теперь, когда он попробовал его на вкус, у него нет желания испытывать его снова. ‒ Однажды ты сказал, что обмен глаза на дракона был справедливым. Теперь, когда мой сын потерял Арракса, твой долг погашен. Ясно? Требуется некоторое время, чтобы её слова уложились в голове Эймонда. Его внимание по-прежнему сосредоточено на Деймоне ‒ угрозе, которую тот представляет, что замедляет его восприятие приказа Рейниры. Однако, как только он осознаёт её слова, то приходит в состояние шока. — Погашен? — спрашивает он. Хотя это, кажется, причиняет ей почти физическую боль, Рейнира делает шаг к Эймонду и протягивает ему руку. ‒ Мы семья, Эймонд, и ты мой брат. Более того, ты спас жизнь моему сыну и вернул его домой. ‒ Эймонд протягивает левую руку и берёт ладонь Рейниры, которая сжимает его руку в ответ с удивительной силой. — Твоя мать не желает кровопролития, и я тоже. Так пусть это будет моим заявлением о намерениях. Впервые Эймонд видит в Рейнире Визериса. На удивление, это не та слабость, которую он бы заподозрил в ней. ‒ Пусть, между нами, больше не будет распрей, брат, ‒ говорит она, отпуская его руку и отступая. ‒ А что насчёт вопроса о престолонаследии? ‒ спрашивает он. Эймонд не настолько глуп, чтобы предполагать, что Хайтауэры так легко откажутся от Железного трона, теперь, когда они посадили на него своего марионеточного Таргариена. А его братец, несомненно, уже опьянён властью, которой теперь обладает. Его мнение по этому вопросу мало что значит, как и его матери. Рейнира, похоже, понимает это, так как отвечает ему лишь саркастичной улыбкой. — Один шаг за раз, — говорит она. На этом допрос и переговоры завершаются. Рейнира прочищает горло, и когда вновь заговаривает, тон её голоса становится более царственным. ‒ Вы вольны воспользоваться всеми удобствами Драконьего Камня до вашего отъезда, принц Эймонд, ‒ говорит она. — Хотя я бы посоветовала вам пока избегать покоев принцев. Эймонд растерянно кивает и, бросив взгляд на Деймона, замечает такое же недоумение в твёрдом выражении лица дяди. ‒ Спасибо, сестра, ‒ удаётся ему сказать, и он даже склоняется в поклоне, который, как поймёт позже, в десять раз глубже того, что он отвесил Эйгону во время коронации этого напыщенного увальня. Эймонд беспрепятственно покидает зал. Слуга быстро манит его и ведёт в покои Мейстера для лечения плеча. Сбрасывая плащ и рубашку, он рассматривает чёрную кожу, которую повесил сушиться на стул. Его мать заказала ещё один похожий плащ, но тёмно-зелёного цвета. Теперь он уже не уверен, хочет ли его носить. Красный и чёрный ‒ цвета Дома Таргариен. Эймонд фыркает, позабавленный своими мимолётными мыслями. Он никогда не стремился быть миротворцем и сомневается, что это изменилось из-за одного злополучного полёта. Но, с другой стороны, он протянул руку Люцерису, а тот её схватил. Это должно что-то значить. Эймонд качает головой. «Один шаг за раз», ‒ говорит он себе. Так же, как сказала Рейнира. Один шаг за раз.