Ночная Лилия

Праздник шутов был в самом разгаре. Толпа заполонила Соборную площадь и жаждала продолжения яркого представления, что развернулось на большой сцене. Танец цыганки Эсмеральды произвел на зрителей необычайное впечатление, и теперь голодный до веселья люд требовал «добавки». Когда на сцене возник Клопен Труйльфу, радостный гул парижан усилился. Темнокожий король бродяг, в заляпаном разноцветными красками костюме свободного покроя, чувствовал себя на сцене более чем уверенно. Одарив зрителей яркой улыбкой, он поднял обе руки вверх. Толпа начала утихать, как завороженая наблюдая за действиями артиста. — Ну что, друзья, мы приближаемся к самому интересному! — нарочито бодро воскликнул он, — надеюсь, никто не забыл, зачем мы все собрались здесь сегодня? Сделав хитрое выражение лица, Труйльфу обвел взглядом собравшихся, ожидая ответа. Умение вести диалог во время своих выступлений было одной из коронных фишек этого харизматичного бродяги. Чувствуя себя причастными к происходящему действу, парижане с головой окунались в яркое представление. — Бал шутов! — робко крикнули из толпы. — Ась?! — Клопен резко подался вбок, откуда послышался возглас. При этом он приложил руку к своему уху, сделав вид, что не расслышал. — Бал шутов! Бал шутов! -, все громче начинали восклицать зрители. Когда толпа достаточно ожила, Труйльфу закивал, словно до него, наконец, дошел смысл выкрикиваемых фраз, и, внезапно подпрыгнув, восторженно прокричал: — Ну конечно! Бал! Шутов! На котором мы по-настоящему повеселимся! Тот, кто рассмешит нас больше всех, станет Королем этого праздника!!! — Ура!!! — взревела толпа, предвкушая начало безумства. Площадь наполнилась невероятным шумом, в котором утопало все человеческое, и просыпалось нечто животное. Лишь один человек не терял рассудка и был мрачен как никогда. Сидя на специальном возвышении, он взирал на парижан тяжелым, пристальным взглядом. Не трудно было догадаться, что человек этот принадлежал к высшему духовенству. Облаченный в сутану, он походил на черного ангела. В правой руке мужчина держал аметистовые четки. Перебирая длинными пальцами холодные каменные бусины, он излучал целомудрие и сдержанность. Став архидьяконом Собора Парижской Богоматери, Клод Фролло обязан был присутствовать на всех общественных мероприятиях. Нельзя сказать, что ему это сильно нравилось. Но, будучи человеком ответственным, он не пропускал ни одного официального торжества и был в курсе всего, что происходит в городе. Простому народу архидьякон внушал страх. Многие даже боялись произносить его имя вслух. Одни сплетники говорили, что он слуга дьявола, иные, что карает от имени Бога. В лице Клода Фролло парижане видели жестокого судью, приход которого был схож с приходом смерти. Практически каждое появление мрачного монаха сопровождалось арестом. И кого он заберет с собой в следующий раз оставалось загадкой. Ко всему прочему, мрачный образ архидьякона дополняла его страсть к алхимии, которой он увлекся в студенческие годы. Простой народ был далек от подобных наук, и не стремился вникать в подробности. Узнав, что Клод Фролло возится со склянками, люди мгновенно нарекли его темным колдуном и распустили сплетни, что лишь укрепило страшный образ монаха. Но все изменилось, когда в городе появились цыгане. Осев в недрах Парижа, они устраивали свои выступления в самых разных и неожиданных местах, постепенно вдыхая жизнь и свободу в умы запуганных парижан. Архидьякону это категорически не нравилось. Объявив негласную войну бродягам, он старался всеми возможными способами убрать их из города. Но это оказалось не так то просто. Ненависть копилась в душе Клода. С каждым днем он становился мрачнее, в тайне вынашивая план мести. Цель была проста — спасти наивных парижан от бесчестия и разврата. Продумав всё до мельчайших подробностей, архидьякон постепенно претворял свою идею в жизнь, но Праздник Шутов разбил все его старания вдребезги! Сидя на возвышении, священник наблюдал, как парижане с восторгом слушают речь оборванца. Видя, как в людях теряется все человеческое и остается животная необузданная страсть, Клод испытывал отвращение и гнев. Он ненавидел темнокожего бродягу, что дразнил парижан и туманил их и без того скудный разум. Ненавидел праздник шутов, прославляющий глупость и дурачество… Однако, среди этого безобразия был один человек, который вызывал у архидьякона, помимо ненависти, чувство, схожее с любопытством. Эсмеральда. Это имя Фролло слышал буквально на каждой улице, но никак не мог узнать, кому оно принадлежит. Всякий раз, когда он появлялся, веселящаяся толпа замолкала и быстро расходилась, словно там никого и не было. Обратившись к книгам — единственному верному источнику, Клод узнал, что Эсмеральда в переводе с итальянского означает «Изумруд». Сведущий в алхимии архидьякон знал, что этот драгоценный камень имеет невероятную силу и связан с духовным совершенством и гармонией. Желая узнать, кто же скрывается под таким необычным именем, Фролло даже организовал тайную слежку, однако это не принесло ему никакого результата. Измученный любопытством, он не находил себе места, гадая, что же это за человек, пользующийся огромной популярностью у парижан и ловко скрывающийся от зоркого взгляда архидьякона собора Парижской Богоматери. И вот наконец сегодня, на празднике шутов, Клоду удалось узнать, кто являлся причиной его бессонных ночей. Эсмеральда оказалась молодой, стройной цыганкой! Облаченная в яркое, красное платье, она была похожа на пылающий огонек, что согревает своим жаром. Выйдя на сцену, она обвела толпу гордым взглядом и, обворожительно улыбнувшись, щёлкнула пальцами. Музыканты заиграли бодрую мелодию, и девушка начала двигаться в такт музыке. Своим танцем она буквально ошеломила всех вокруг! Фролло, подобно простому люду, был не в силах оторвать взгляда от этого зрелища! Он смотрел на Эсмеральду, следя за каждым её движением. От взмахов девичьих рук, по телу архидьякона рассыпалась мелкая дрожь, а сердце норовило выпрыгнуть из груди! Чувство было похоже на лихорадку. Странную, необъяснимую, но… приятную. Прежняя злость Клода куда-то исчезла, уступив место восхищению. Кажется, он забыл как дышать! Мир вокруг обрел краски и выглядел теперь непривычно ярко. Но вот плясунья сделала легкий пируэт и, одарив присутствующих улыбкой, упорхнула из виду. Когда цыганка исчезла со сцены, архидьякон долго не мог прийти в себя. Образ красавицы всё ещё стоял перед его глазами. Наконец, сфокусировав свое внимание на продолжающемся празднике, Фролло помрачнел больше прежнего. Пробурчав нечто невразумительное, он крепче сжал аметистовые четки и вперил гневный взгляд в темнокожего оборванца, который продолжил разжигать в парижанах животный азарт. Мир вновь потерял свою красочность, пропитываясь безумством дурного праздника. В избрании Короля шутов участвовала практически вся толпа. Желающие выходили на сцену и начинали кривляться. Площадь наполнилась восторженными криками и диким смехом. Несмотря на сильную оживленность, Клопен продолжал подначивать народ, не давая не на секунду отвлечься от происходящего. «Ну и рожа!», «Вы только посмотрите! Глаза то как выпучил!» «Настоящий уродец!» — комментировал он выход каждого, и парижане вторили ему улюлюканьем и свистом. Внезапно, Труйльфу заметил кого-то в толпе. Вытянувшись, словно струна, он с восхищением прокричал: — А это что там за красавчик прячется? Не робей! Выходи! Поборись за титул Короля Шутов! Присутствующие весело подхватили новый повод для развлечения и стали проталкивать к сцене крупного человека, укутанного в плащ. Лицо незнакомца скрывал капюшон, однако из-под него можно было заметить торчащие в разные стороны, рыжие пряди волос, крупный нос и широкую бровь, пролегающую единой, широкой линией над глубоко посаженными глазами. Грузной походкой, слегка хромая на одну ногу, человек взошел на сцену. Труйльфу в одно мгновение оказался рядом с ним и, сорвав капюшон, громко воскликнул: — Да это же звонарь собора! Толпа замерла в нерешительности. Но Клопен вновь разжёг в смутившемся народе азартный огонек! Приобняв одной рукой сгорбившегося Квазимодо, он прокричал: — Друзья! Само небо выбрало нам победителя! Да здравствует Король Шутов! — Да здравствует Король Шутов! Ураа!!! — подхватила радостная толпа. Страх сковал архидьякона хуже цепей. Сжав ледяными пальцами аметистовые четки, священник пронзал взглядом пространство, моля Господа пожалеть его приемного сына! Клод знал, на что способна толпа. Люди по одиночке носили в себе множество грехов, а собираясь вместе, могли сравниться с самим дьяволом! Квазимодо был особенным мальчиком, которому Бог даровал непростую судьбу. Однако, за его отчаянное желание выжить, Всевышний свёл его с Фролло, тем самым показав им обоим, что отцовская и сыновья любовь сильнее всех невзгод. Архидьякон несомненно полюбил своего приемного малыша. Именно поэтому приютил мальчика в Соборе. И именно поэтому запретил ему оттуда выходить. Квазимодо послушно исполнял волю приемного отца. И Клод был спокоен. Но сегодня, темные силы решили всласть поиздеваться над бедным звонарем и соблазнили его выйти и своего укрытия! — Глупец! — сквозь зубы прошипел архидьякон, обращаясь то ли к наивному сыну, не чующему опасности, то ли к самому себе, за то что никак не мог придумать, как же спасти Квазимодо. Тем временем цыгане уже успели возвести на сцене подобие трона и радостно усаживали на него ничего не подозревающего звонаря. Краем глаза, Фролло заметил, как у одной из женщин в толпе, в руке мелькнуло что-то красное, похожее на помидор. Любому другому «дураку» эти овощи не нанесли бы ничего, кроме синяков. Но у Квазимодо была на них аллергия!.. Не чувствуя боли от впившихся в ладонь аметистовых бусин, Клод усердно думал, каким образом можно остановить весь этот хаос? Как потушить разгоревшееся пламя бесов? Как вызволить Квазимодо из ада?