И замкнётся круг
17 августа 2024 г. в 00:24
Примечания:
Приятного чтения! 🖤🌬️
🎶Yahudky — DakhaBrakha🎶
Жизнь — это круг. Жизнь — это цикл. Мы рождаемся и умираем, возвращаемся туда, откуда пришли. Мир цикличен. Мир мрачен. Этот мрак пожирает меня, отнимает силы. Мир светел. Я вижу этот свет, он ослепляет меня, но кажется таким далёким. Подвластна ли мне моя жизнь? Я лишь тень, бредущая наощупь. Я вижу свет и мчусь к нему, подобно мотыльку. Смерть — это свет. Смерть — это круг. Вопросы рождались один за другим, но голова слишком гудела, чтобы искать на них ответы. Я вдавила пальцы в виски в попытках унять боль. Что-то разрывало меня изнутри, возможно, бешеный стук собственного сердца. Во рту было так сухо, что становилось тяжело дышать. Тата лежала совсем рядом, так что я слышала её тяжёлое дыхание, считая вдохи. Проход через туман дался ей куда сложнее, чем мне, и я оставила её прийти в себя. С трудом поднявшись на ноги, я сделала пару шагов. Каждый новый казался тяжелее предыдущего, словно кто-то сковал мои ноги цепями. Было так душно, словно вот-вот начнётся гроза, но небо оставалось светлым, слегка затянутым дымкой, как перед рассветом. В мире живых скоро встанет солнце, но тут его словно никогда не было. У меня ушло несколько мучительно долгих минут на осознание того, что я стояла на мёртвой земле. Лес вокруг казался выжженым, голые стволы деревьев, как скелеты, глядели на нас своими пустыми глазами-дуплами. В воздухе пахло сыростью, свежевскопанной землёй, червями. От этого запаха у меня внутри всё перевернулось. Я лишь молилась, чтобы под ногами ничего не хрустнуло. Мама всегда учила меня: если лес затихает — нужно бежать. Здесь же тишина настолько громкая, что звенело в ушах. Но длилась она недолго, прерванная мучительным стоном Таты. Девушка поднялась сначала на колени, потом и на ноги. — Ты жива? — рыжеволосая потёрла голову, пытаясь разлепить веки. Видимо, её хорошенько ударило о землю. — Мертвее, чем когда-либо, — не знаю, откуда у меня взялись силы шутить. Мы с Татой синхронно улыбнулись, и эта улыбка далась физически больно. — Я и не думала, что здесь так… пусто, — пробормотала девушка, и я разделяла её чувства. Очень наивная часть меня ожидала, что здесь нас сразу встретит Верея. — Тата, зачем мы это сделали? Зачем мы здесь? — паника начала обвивать меня своими ледяными цепями, и я с ужасом обнаружила на лице своей спутницы те же эмоции. Ей было страшно, как и мне. Она, как и я, не знала, что делать дальше. — Лада… Надо успокоиться, — какая глупая фраза. Тата была бледнее, чем когда-либо, почти что синяя, я даже на расстоянии видела, как сильно она дрожала. Из нас словно высасывали все силы, пожирали наши души. Внутренности, казалось, сворачивались и извивались, как змеи. Чувствуя себя не более чем пустыми оболочками, мы дошли до ближайшего поваленного дерева и уселись на него. Каждая минута казалась часом, время тянулось, как густая патока. В животе неприятно урчало, но вокруг, насколько хватало глаз, не было ни ягодных кустов, ни плодоносных деревьев, даже ни малейшего ручейка. Интересно, грозит ли нам смерть от голода и жажды? Чем дольше мы сидели на одном месте, глядя в пустоту, тем сильнее становилось ощущение, что что-то вокруг меняется. Сначала наших волос легонько коснулся ветерок, потом вдалеке послышался стук по древесине, подобный дятлу. Лес, словно замерший от нашего появления, начал потихоньку пробуждаться. Но это не успокаивало. Напротив, мне стало ещё тревожнее от чувства того, что за нами отовсюду наблюдали. Тата же выглядела на удивление умиротворённой. Она сидела, сгорбившись, водила пальцем по вышитому орнаменту на подоле своего платья и тихо напевала себе под нос: — Что ты вьёшься, птица Сирин, улетай отсюда прочь… — Далеко мне до могилы, видишь свет — уходит ночь… Лишь этот услышав этот мелодичный, как шелест листьев, голос прямо у себя за спиной, мы резко подскочили и обернулись. Поодаль, прислонившись к стволу массивного дуба, стояла невероятной красоты девушка. Её чёрные, как вороново крыло, волосы водопадом спадали до пояса, а глаза были настолько яркими, что, казалось, светились. — Кто ты такая? — в испуге спросила Тата, пятясь назад. Я же стояла как вкопанная, заворожённая тем, что видела. В ответ моей спутнице девушка лишь звонко засмеялась, но, переведя взгляд на меня, вмиг посерьезнела. Длинные пальцы впились в складки чёрного платья, и я тоже попятилась, испугавшись, что призрачная гостья сейчас набросится. Но она лишь погрустнела и произнесла, пропевая гласные: — Ва-ас уже-е зажда-ались. У нас на глазах силуэт девушки вздрогнул, и она обернулась большой чёрной птицей, взмывая ввысь, в кроны деревьев, заставив нас с Татой потерять дар речи. Судорожно моргая в попытках прогнать это наваждение, мы всё чётче осознавали, что нам не показалось. Вдруг кроны над головами зашумели, закачались, и нас окатило сильным потоком ветра. Он принёс с собой пряный запах костра, поселивший в душе надежду. Где-то рядом люди? А ветер всё дул, увлекая за собой густой дым вперемешку с мелкими частичками тлеющих листьев. Они кружились над головой и медленно опускались на голую землю, подобно снегопаду. Тата уцепилась за широкий рукав моего платья и потащила меня против потока ветра, приговаривая: — Нам туда. Там кто-то есть. Так мы и брели пять минут, десять, пятнадцать, двадцать, пока совсем не потеряли счёт времени. Запах костра казался таким близким, но дорога никуда нас не приводила. Окружающий лес был настолько одинаковым и серым, что вскорости мы поняли, что ходили по кругу. Картина справа не отличалась от картины слева, мы словно угодили в петлю. Шёл то ли второй, то ли пятый час скитаний по лесу, силы стремительно покидали нас. Окружение давило — от каждого скрипа, от каждого шелеста внутри всё переворачивалось. Не понимаю, казалось ли мне, что за некоторыми широкими деревьями стояли чьи-то силуэты, или это было наяву? Мысли о десятке пар глаз, наблюдавших за нами, сводили с ума. — Я больше не могу, — простонала я и опустилась на колени, словно моля лес сжалиться над нами. Тата разделяла мои чувства, и потому поспешно уселась рядом со мной, обнимая руками колени. Ветер давно стих, и укутавшая округу тишина убаюкивала. Голос черновласой незнакомки по-прежнему звучал в моей голове, словно спевая мне колыбельную. Не в силах больше противиться сладкому сну, мы с Татой свернулись клубочком и, прижимаясь друг к другу спинами, закрыли глаза.***
🎶Wianuszkowy — Warsaw Village Band🎶
— Ох, непутёвые… Мне снилась старуха. Снилось, как она сжимала мою озябшую кожу своими заострёнными ногтями. Я бы хотела проснуться, чтобы избавиться от этого противного чувства, но запах лесных трав, исходивший от неё, погружал в сон только глубже. Я не сопротивлялась, а старуха всё волокла меня куда-то, приговаривая: — Что ж ты, девица, весишь как нагруженная телега. Старуха убрала от меня свои руки, с тяжестью роняя обратно. Стоило моей голове глухо удариться о покрытую инеем землю, как я мигом проснулась. И поняла, что это было не сном. Сгорбленная старуха стояла прямо за моей спиной, и я громко вскрикнула, обернувшись. Вид у неё был недружелюбный, скорее раздражённый. Тем не менее выражение её крайне морщинистого лица смягчилось, когда она увидела моё замешательство. — Хвала богам, живая, — только и сказала она, подходя к Тате, по-прежнему мирно спавшей неподалёку. Судя по небольшому расстоянию между нами, старухе как-то удалось протащить меня пару аршинов. Шурша ногами в валенках, она приблизилась и бесцеремонно пнула Тату носком в бедро. Девушка застонала и лениво потёрла глаза. Тогда старуха удовлетворённо хмыкнула и устремила на меня взгляд своих чёрных, как ночь, глаз: — Поднимайтесь. Нельзя терять время. — Время? А что должно случиться? — после сна мой голос был скорее похож на бормотание. — А ты, оказывается, ещё и неразумная. Разлеглись тут на мёртвой земле. Каждый час, проведённый здесь, забирает всё больше сил, — старуха упёрла руки в бока и вновь пнула Тату, куда сильнее чем до этого. — Оглохшая? Кто ж вас таких нерадивых послал на мою голову? Я инстинктивно поморщилась в ответ на её грубость. Но старухе было всё равно. Я уже поняла, что вежливые выражения она подбирать не собиралась, и в какой-то мере даже смирилась. А вот по раскрасневшемуся лицу Таты я видела, что гнев говорил ей наброситься на бабку, ну или как минимум ответить парой ласковых, но воспитание никогда не позволит моей рыжеволосой спутнице проявить такое неуважение к старшим. Потому она, надувшись, поднялась и, скрестив руки на груди, молча потащилась за старухой, которая уже шла вперёд с несвойственной её возрасту скоростью. Я тоже старалась не отставать. Перехватив взгляд Таты, я увидела в них не меньшее количество вопросов, чем было в моей голове. Мозг разрывался — то ли от абсолютного неведения, то ли от давившей в виски боли. Похоже, лес действительно отнимал у нас силы даже во сне. Молчание и тишина мёртвой округи сводили с ума, отдаваясь звоном в ушах, и потому я решила прервать эту муку. — Как вы нас нашли? Я ожидала, что мой вопрос так и повиснет в пустоте, но, на удивление, старуха ответила: — Здесь повсюду мои птицы. Они сказали мне, что в лес чужаки пожаловали, — проворчала она, и от этих слов у меня внутри всё перевернулось. Перед глазами сразу появился образ чёрной девушки, обернувшейся птицей. Бабка пробубнила что-то невнятное себе под нос, а потом сказала чуть громче: — Мария меня звать. Мария. Слишком красивое имя для такого ворчливого характера. Я покосилась на Тату, шедшую рядом, но та лишь повернула голову в сторону, демонстрируя нежелание вступать в разговор. — Я — Лада, она — Тата, — меня не особо радовала перспектива одной отдуваться перед старухой, но представиться пришлось. И следом с моих губ сорвался очередной мучивший меня вопрос: — Куда вы нас ведёте? Мария шла уверенно, с гордо поднятой головой, словно весь серый туманный лес вокруг был её владением. Мысль о нехороших намерениях старухи крепчала в моём сознании. Что меня, что Тату сковывала тревога, но мы продолжали идти, с усилием волоча ноги по холодной земле. Мария обернулась и самодовольно ухмыльнулась, видя отчётливый страх в наших глазах. — За что ж вы, боги, меня наказали? Эх, всё равно не услышат, — она подняла глаза к монотонному грузному небу над нами и разочарованно покачала головой, ведя разговор сама с собой. — Девица… как звать… Лада. Ладушка, если б я смерти вашей хотела, то оставила бы на той поляне. Больше она за всю дорогу не проронила ни слова. Даже не оглядывалась на нас, хотя по нашему тяжёлому дыханию за спиной было понятно, что мы плелись следом. После ответа старухи у меня на душе немного полегчало. Хоть Тата по-прежнему дулась, явно презирая себя за идею шагнуть в туман, я испытала некое подобие благодарности Марии за спасение. Ведь неясно, позволила ли бы мёртвая земля нам вообще проснуться сегодня. Путь оказался не таким длинным, как я себе представила. Вскоре протоптанная тропинка привела нас к опушке, и мой рот непроизвольно распахнулся от удивления. Краем глаза я увидела, что Тата сильно ущипнула себя за руку, тоже не веря открывшемуся виду. Лес вокруг нас был… живым. Высокие сосны, скрипя от ветра, пронзали светло-голубое небо. Их рыжие стволы выделялись на фоне яркой зелени дубов, берёз и осин. Из глубин листвы доносилось щебетание птиц, где-то на ветке белки перебирали жёлуди, приглушённо щёлкая. От родной картины живущего своей жизнью леса у меня в груди потеплело, но кровь мигом застыла от вида избы перед нами. Стоявшая на четырёх высоких стволах, скрюченных, как пальцы хозяйки, она была в точности такой, какие мы в деревне обходили стороной. В точности такой, в какой совсем недавно навсегда уложили мою сестру. Сложенная из широких почерневших от времени брёвен, без окон, с треугольной покрывшейся густым мхом крышей и одной трубой, из которой валил дым, окутывавший округу сизой пеленой. Я испуганно посмотрела на Тату, всю позеленевшую и дрожавшую крупной дрожью. Если бы в наших животах что-то было, то оказалось бы уже на земле под ногами. Мы думали об одном и том же. Старуха привела нас к нашей могиле. Она была права — мы действительно неразумные, раз так слепо последовали за ней. Но лицо Марии оставалось безмятежным. Она прошла к другой стороне избы и стала карабкаться по лестнице, приставленной к одному из стволов. До нас донеслись лишь её слова: — Что встали? Поднимайтесь, иначе заколочу дверь. — Лада, — прошептала Тата, привлекая моё внимание. Она схватила меня за локоть и крепко сжала. — Давай сбежим отсюда? Пока она не видит… — Ты забыла, что за нами тут следят? — шикнула я, освобождая руку. Небесно-голубые глаза Таты выглядели безумными. Казалось, мёртвая земля забрала у неё не только силы, но и разум. Тем не менее девушка кивнула, и мы на негнущихся ногах обошли избу. Приоткрытая дверь, единственная в этом жилище в вышине, встретила нас потоком тёплого воздуха. Он принёс запах сырой древесины вперемешку со сладостью трав. — Доведёте вы меня, девицы, — старуха подтолкнула Тату, стоявшую за моей спиной, и с грохотом захлопнула дверь. — Всё тепло попусту выпустите. Мария скинула валенки и шерстяную накидку с плеч и прошла внутрь избы, тут же хватаясь за глиняные горшки, накрытые плотным тканым рушником. Открыв один из них, она глубоко вдохнула аромат, мигом разнёсшийся по комнате. От манящего запаха печёного картофеля со шкварками я непроизвольно громко сглотнула. Но бабка лишь упёрлась руками в дубовый стол и недовольно посмотрела на нас. — Если будете всё время так стоять, я вас за дверь выставлю. Быстро за стол. Нам дважды говорить нет нужды. Подобно искрам, мы метнулись на скамью и с жадностью налетели на пышущую жаром еду, уплетая за обе щеки. — Благодарим вас, — не поднимая глаз, Тата впервые за день обратилась к старухе. — На здоровье, красавица, — внезапно смягчившийся голос старухи показался как никогда странным. Она заметила наше замешательство в ответ на её ласку и отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Мария всеми силами старалась удерживать свою маску, всё подавая и подавая нам на стол. Глиняный горшочек с грибами и луком, свежий чёрный хлеб, горячий черничный узвар. Казалось, так вкусно я ещё никогда не ела. Насытившись, я опустила подбородок на ладони, наслаждаясь долгожданным комфортом. Старуха сидела напротив, лениво снимая засушенные грибы с верёвки, на которую они были нанизаны. Комната, в которой мы сидели, была простой, но крайне богатой на дары леса. Под потолком висели связанные пучки сухих трав, цветов и веточек, на полках громоздились многочисленные глиняные горшки и ступки, а на полу стояли большие деревянные бочки, до краёв набитые квашеной капустой с клюквой, мочёными яблоками с брусникой и солёными огурцами. Печь на всю стену дышала жаром, облизывая огненными языками дрова. В избе было, несомненно, очень уютно, но вместе с тем и очень тоскливо. Угощений было столько, словно пожилая хозяйка постоянно ждала гостей, а они всё не шли. Я старалась рассматривать скромное убранство комнаты, но мои глаза неизбежно перебегали к Марии. В стенах своего дома она казалась совсем маленькой и хрупкой старушкой. Её кривые пальцы выполняли заученные движения, но тем не менее дрожали, сморщенные губы что-то безмолвно шептали. Всё её лицо было испещрено глубокими морщинами, но глаза, чёрные, как смоль, сияли необъятной глубиной, словно Марии было куда больше лет, чем она назвала бы. Волосы её были на удивление длинными, связанными в густую серую косу. Седина поглотила их былой цвет, но кое-где проглядывались чёрные прядки, напоминая о том, какими красивыми были когда-то её локоны цвета ночи. Чем дольше я смотрела на Марию, тем больше в моей душе пробуждалось тёплых воспоминаний. Хоть она и выдавала себя за ворчливую старуху со скверным характером, вид её был мягким. В сердце что-то ёкнуло от этого знакомого многим образа заботливой бабули с грубыми руками. Заметив мой пристальный взгляд, Мария отложила своё занятие и поднялась, приговаривая: — Пойду баню вам затоплю. Но не успела она сделать и пары шагов, как из леса раздался громкий птичий крик, и в дверь настойчиво постучали. Мы с Татой вздрогнули от неожиданности, а старуха и бровью не повела. Она лишь активнее зашуршала ногами, спеша к гостям. Стоило ей распахнуть дверь, как лёд сковал мои внутренности. На пороге стояла она. Мрачная, как тень, чёрная, как вороново крыло. Девушка невероятной красоты, которую мы совсем недавно повстречали на мёртвой земле. Девушка, умеющая обернуться птицей, пронзала нас своими тёмными глазами. — Ну же, не стой колом, еда стынет, — залепетала Мария, ласково беря гостью за предплечье. В её глазах было столько мягкости, на которую, нам казалось, она не способна. — Я не голодна, матушка, — почти что пропела своим мелодичным голосом черновласая, и мои глаза удивлённо округлились. Девушка ухмыльнулась, и только тогда я заметила, насколько удивительно явным было их сходство. Она оглядела нас с нескрываемым презрением, словно мы были сором в доме, и от того, что она сказала, моё сердце пропустило пару ударов: — Опять чужаки. Двое мужчин. Тата первой вскочила из-за стола. Она метнулась, как загнанный в угол мотылёк, и я знала, что мы думали об одном. За нами пришли. Но кто? Милош? Отец? Моя спутница чуть не сшибла девушку, так и стоявшую на пороге, и издала сдавленный вскрик. Не медля, я тоже вскочила и, подбежав, выглянула из-за её часто вздымавшейся спины. Мои ноги подкосились, и я ухватилась за стену, чтобы не упасть. Там, внизу, у подножия избы стояли те, кого я меньше всего ожидала увидеть. Озар и Драган неотрывно смотрели на нас, задрав головы. Впору было бы закричать, но моё горло будто кто-то сдавил. Старуху же словно забавляла эта ситуация, но она только и сказала: — Поднимайтесь. Мужчины по очереди вскарабкались по лестнице, и изба жалобно скрипнула под тяжестью шестерых людей. В комнате стало не только тесно, но и слишком жарко. Две пары карих глаз прожигали во мне дыру. Драган, как обычно могучий, казалось, занимал половину всего пространства. Глаза его были полны раздражения, словно он готов был разодрать меня на месте за мой поступок. То ли его настолько озаботило моё состояние, то ли его озаботила явно нежеланная компания волхва. Озар же смотрел с привычным ему хитрым прищуром, будто наш побег не стал для него удивлением. В его взгляде не было ни капли беспокойства, только чистый интерес, с которым он принялся осматривать жилище изнутри. — Мне пора, — подала голос черновласая, разворачиваясь в сторону лестницы. Но что-то остановило её, заставив обернуться через плечо. Девушка обвела нас четверых своим внимательным взглядом и протянула: — Я Милица. Надеюсь, больше не увидимся. В ту же секунду она обернулась прекрасной чёрной птицей и, взмахнув широкими крыльями, умчалась прочь. Я улыбнулась при виде ошарашенного Драгана, замершего, как вкопанный. Только Озара ничего не удивляло, словно он до этого каждый день наблюдал, как девушки становятся птицами. — Благодарю вас, что впустили в дом. Меня зовут Озар, — голос молодого волхва был подобен мурчанию кота, подлизывавшегося к хозяйке. — Моего спутника зовут Драган. Мы из деревни по ту сторону тумана, пришли следом за девушками. Старуха лишь коротко кивнула, будто и без того всё это знала. Расставляя на столе горшочки с горячей едой, она пристально изучала волхва своими чёрными глазами. Через некоторое время позволив себе приблизиться, она осторожно, словно спрашивая разрешения, коснулась его рук. — Озар… озарённый. Ты так похож на моего сына, — Мария провела трясущейся ладонью по его длинным чёрным волосам и резко убрала, будто обжёгшись. — Я так давно его не видела… Я уж было открыла рот, чтобы спросить, что же случилось с её сыном, но старуха не дала мне этого сделать. Она крепко ухватилась одной рукой за Озара, а другой — за Драгана, и настойчиво повела их к столу, воркуя, как наседка: — Ешьте, ешьте. А я красавиц пока в баню отведу.***
Стоявшая чуть поодаль, в лесной чаще, баня подарила блаженное ощущение расслабления и тепла. Прогрев косточки, мы с Татой вышли наружу, наслаждаясь горячим травяным отваром и запахом затихавшего леса. На округу мягким покрывалом ложились сумерки, окрашивая всё тёмно-синим цветом. Но я не отрывала глаз от Таты, такой невероятно красивой даже в тёмный час. Её бледная кожа будто сияла, от неё исходил еле заметный пар. Перехватив мой зачарованный взгляд, Тата смутилась и, поплотнее закутавшись в шерстяную накидку, которую нам дала Мария, мягко произнесла: — Что-то холодно после бани. Я уже пойду. И ты не задерживайся. Я коротко кивнула, и Тата, ласково коснувшись ладонью моего плеча, быстрым шагом направилась к избе. А я так и осталась стоять, сжимая в руках кружку травяного отвара и пустым взглядом глядя вглубь леса. Ещё не утихшая боль не давала мне даже посмотреть на избу, не то что заставить себя вновь подняться внутрь. Казалось, там заколочена моя Верея, мне туда дороги нет. Ночь уже вступила в свои права, напиток в моих руках давно остыл, и сама я дрожала от холода, как осина, но словно не замечала этого. Из забвения меня вывел скрип двери и последовавший за ним поток горячего ароматного воздуха из бани. Озар, нагой выше пояса, вышел первым и вдохнул полной грудью. Его длинные мокрые волосы липли к плечам, а по шее стекали несколько капель. Пар окутывал его, а кожа словно лучилась светом. Волхв, как всегда загадочный в своей немногословности, лишь ухмыльнулся, заметив подаренный им же оберег, плотно прилегавший к моему правому запястью, и произнёс: — Рад снова видеть тебя. Не дождавшись ответа, волхв скрылся в ночи. До меня донёсся лишь скрип лестницы, когда он поднимался по ней наверх. Обернувшись в сторону бани, я вздрогнула и еле сдержала вскрик. Драган стоял на пороге, опёршись плечом о дверной косяк, и глядел на меня своими пронзительно карими глазами. Влажная ткань была повязана у него на поясе, а по мускулистому голому торсу ручейками текла вода. Мы стояли лицом друг к другу несколько мучительно долгих секунд, пока мужчина не двинулся вперёд, молча обходя меня. Ощутив жар его тела, я не выдержала и схватила Драгана за предплечье. Почувствовав, как сильно напряглись его мышцы под моими пальцами, я тут же убрала руку и произнесла вполголоса: — Зачем ты здесь? Мужчина долго думал над ответом, но тем не менее не уходил. Он избегал смотреть мне в глаза, небрежно перебегая взглядом с одного дерева на другое. — Я увидел, как волхв прошёл сквозь туман. И решил пойти за ним. Отчего-то это казалось единственным верным решением. — Но ведь ты ненавидишь туман. Ты знаешь, что он опасен. И Озар ведь тебе не друг. Почему не остался в деревне? Слова лились из меня рекой. Я никак не могла понять истинную причину нахождения здесь Драгана. Что заставило его пожертвовать собой и вступить в пасть к врагу? Хотя, если честно, я готова была спрашивать что угодно, только бы не молча смотреть на его мощную вздымавшуюся грудь и сжатые в кулаки руки, испещренные венами, подобными молниям. Драган лениво взлохматил мокрые после бани волосы и наконец заглянул мне в глаза. — Мне больше нечего делать в деревне. Что-то ёкнуло у меня в сердце. Робкая надежда затрепыхалась под рёбрами. Неужели…? Но Драган заметил отражение этой надежды в моих глазах и поспешил оправдаться с привычной ему небрежностью: — Не надейся, я здесь не ради тебя. Я слишком хорошо знала Драгана. Знала его с самого детства. Знала, что он слишком горд и упрям, чтобы демонстрировать свои истинные эмоции. И потому никогда не теряла того крохотного тёплого чувства где-то глубоко внутри. В моём сердце всего было место для неприступной скалы по имени Драган, хоть я никогда и не признаю этого. — Тогда ради чего ты здесь? Я вмиг пожалела, что задала этот вопрос. Взмолилась всем богам, чтобы услышать в ответ молчание. Но взамен услышала то, что окончательно разбило сердце маленькой девочке внутри меня: — Ради Вереи. И он ушёл, унося на лице свою неизменную каменную маску. Слушая скрип лестницы, я прислонилась спиной к брусчатой стене, чувствуя, как по щеке скатилась одна-единственная обжигающая слеза. Обида комом застряла в горле, и я сглотнула её, твёрдо приказав себе двигаться дальше. С обратной стороны бани раздались глухие шаги, и в ином случае я бы испугалась, но сейчас я абсолютно не чувствовала страха. Когда сбоку появился силуэт старухи, явно прибиравшей за нами, я и бровью не повела. Тем не менее, увидев, насколько широкими и чёрными были её глаза, я невольно попятилась, скованная тревогой. Мария выпустила из кривых пальцев рушник, призраком опустившийся на землю, и протянула руки ко мне. Охваченная ужасом, я сделала очередной шаг назад и упёрлась спиной в выступавшие брусья. Осознав, что я загнана в угол, я хотела уж было закричать о помощи, но старуха, вцепившись ногтями в моё платье, одной ладонью закрыла мне рот. От её холодного прикосновения у меня кровь застыла в жилах. Сердце бешено колотилось, когда я заглянула в её помутневшие, на грани безумия глаза. Женщина тряслась, словно охваченная судорогой. Она невнятно захрипела, глаза закатились, став полностью белыми, и лишь тогда её слова стали различимы: — Не верь… не верь мраку… не верь тому, кто черен, как вечная ночь… Он мор… морочит тебя… Старуха продолжила содрогаться в судорогах, а я со всей силы ухватилась за её морщинистые руки и оторвала их от себя. Женщина повалилась наземь, а я, перепуганная до смерти, со всех ног побежала в избу. Понятия не имея, что это значило, я точно не намерена была задерживаться в этом проклятом месте больше ни секунды. Ввалилась в избу я с глазами, полными ужаса. Впору было бы кричать, звать на помощь, но я замерла на пороге, тяжело дыша. Полусонная Тата сидела за столом, подперев голову ладонями. Осознание того, что девушка ждала моего прихода, кольнуло уколом совести. Увидев меня, её глаза испуганно расширились, и рыжеволосая, подобно искорке, подскочила и подбежала ко мне. — Лада, что произошло? — Я… я стояла около бани и… эта старуха… — я передёрнулась всем телом. Картина в голове была ещё свежа. — У неё какой-то припадок. Она дёргалась и говорила что-то… не верить чёрному мраку… Тата, я… Нам нужно срочно бежать отсюда. Я не смогла сдержать всхлипа, и девушка ласково обвила руками мои содрогавшиеся плечи. В ясных глазах Таты отчётливо читался страх, но она всеми силами скрывала это. Мы одновременно посмотрели на небольшую дверь в другую комнату, из которой раздавался попеременный храп. Если разбудить Озара и Драгана, которые, очевидно, не питали ко мне большой симпатии, они сочтут меня за сумасшедшую. И тут моё сердце пропустило пару ударов. А вдруг старуха говорила про Озара? Длинные чёрные волосы, тёмно-карие глаза, вечно чёрное одеяние. Из осторожных перешёптываний в нашей деревне можно понять, что многие считали волхвов порождениями самого мрака. Можем ли мы доверять Озару? В отражении голубых глаз я увидела тот же самый вопрос. Тата замешкалась, шестерёнки в её голове бешено закрутились. Но в ответ она лишь успокаивающим жестом погладила меня по волосам. — Я тоже хочу сбежать, Лада, но мы не можем. Только не прямо сейчас. На улице непроглядная ночь, мы не знаем округи. Явно в ней скрывается что-то куда опаснее спятившей бабки. Но я знаю, что мы сделаем. С полной уверенностью в своих действиях Тата наглухо закрыла входную дверь и принялась сдвигать к ней все тяжёлые бочки, что были в комнате, преграждая путь. Ощущение было таким, будто одну из них она положила мне на грудь. Дышать стало тяжело — мысль о том, что мы теперь заперты в избе без окон, как в заколоченном ящике, давила со всех сторон. Так мы и улеглись спать, на лавках по обе стороны стола, молясь о том, чтобы пережить предстоявшую ночь. Сон пришёл не сразу, тревожный и полный кошмаров.***
🎶Pamierlyja Božyšča — Dzivia🎶
Из-за отсутствия окон свет в избу не проникал, и время суток определить было невозможно. От душного воздуха, нагретого свечами и печью, и приторного запаха трав кружилась голова. Протерев глаза, я далеко не сразу поняла, где и с кем находилась. Но вскоре память вернулась ко мне, вместе с неизменным чувством страха. Тата на соседней скамье тоже тёрла глаза, борясь со сном. Мужчины нашли себе места на полу, устроившись на подушках в разных углах. — Уже утро? — простонала я. Драган размеренно ел вчерашнюю картошку с грибами, даже не удосужившись посмотреть на меня. Выражение его лица было привычно хмурым, раздражённым всем и вся. — Да-а, — пропел Озар, вальяжно попивавший травяной отвар в окружении пучков сухоцветов. Лицо его было столь беззаботным, словно мы находились у него в гостях. Однако тёмные глаза были начеку, выслеживая малейшие признаки потенциальной опасности. Тонкие губы изогнулись в улыбке. — Доброе утро. Краем глаза я увидела, как Тата потянулась и с грохотом упала со скамьи, видимо позабыв, что мы провели ночь не на кровати. Драган тяжело вздохнул и зашевелился, но рыжеволосая жестом показала ему, что сможет подняться и сама. Приподнявшись на локтях, я издала сдавленный вскрик. Все бочки были отставлены к стене, а дверь, хоть и закрытая, была совершенно свободна. Очевидно, это дело рук Драгана. Но не успела я предупредить своих спутников об опасности, как дверь со скрипом отворилась, и на пороге показался силуэт старухи с плетёной корзинкой в одной руке. От этого зрелища я забыла, как дышать, и хотела было закричать, но голос Марии раздался первым: — Ну вот, проснулись. Сейчас сделаю вам кашу. Наши взгляды пересеклись, губы старухи изогнулись в хитрой ухмылке. Зловещая картина — это её безмятежное спокойствие, словно ничего не было. Если честно, я была уверена, что от такого сильного припадка бабка больше не жилец. Она видела замешательство в моих глазах, но продолжала улыбаться, изображая заботу. — А где вы ночевали? — Озар вопросительно приподнял бровь. В его глазах явно читалось недоверие. Хорошо, что с нами человек, сохранивший способность размышлять и задавать правильные вопросы. — Так в бане же, чтоб вам не мешать. И так тут некуда ногу поставить, — с лёгкостью ответила Мария, будто её ответ был самым очевидным из возможных. — А, — только и сказал Озар, бесшумно опуская пустую кружку. Поднявшись одним грациозным движением, он поправил пола своего чёрного одеяния. — Ну что ж, благодарим вас за гостеприимство. Нам пора в путь. Не припоминаю момента, когда мы бы выбрали Озара своим предводителем, но из нас всех он определённо был самым подходящим для этой роли. Старуха всё лепетала про кашу, выкладывая яблоки из принесённой ею корзинки, но волхв настойчиво отказывался. И я, хоть и была крайне голодна, поддерживала его отказ. Неясно, задумала ли сумасшедшая бабка нас отравить. — В путь они пойдут. Вы тут чужаки. Куда собрались? — насмешливо произнесла старуха, с вызовом глядя на нас. Выражение её лица окрасилось неожиданной злостью. Но почти сразу черты её вновь смягчились. Кровь стыла в жилах от того, как в этой пожилой женщине умещалось сразу несколько личностей. С твёрдой решимостью в глазах она произнесла: — Я вас проведу. Давайте, быстрее. Нам не нужно было говорить дважды. Стройным рядом мы вывалились из избы и побрели за старухой, которая непривычно быстрым шагом шла вперёд, не оглядываясь. Солнце светило так ярко, что ослепляло после полумрака жуткой избы. Лес жил своей жизнью. Справа что-то трещало, слева хрустело. Неизменным были только вездесущие звуки птиц, их крики, взмахи крыльев. Я знала точно — за нами следят. Кто-то наподобие Милицы, а может и она сама. Интересно, сколько их таких, девушек-птиц? Дорога наша была на удивление недолгой. Протоптанная узкая тропинка вывела нас на очередную опушку, на сей раз пустую. Солнечный свет заливал её, и хотелось подольше понежиться в его тёплых лучах. Старуха указала морщинистой рукой на противоположную сторону, туда, где деревья постепенно редели и виднелись поля и… дома? — Тут я с вами попрощаюсь. Вы сами поймёте, куда идти. — Почему вы не пойдёте с нами? — спросила Тата, с опаской косясь на старуху. Она перебирала тонкими пальцами подол платья, пытаясь справиться с нервами. — Мне там не рады, — после тяжёлого вздоха ответила Мария. В её чёрных глазах отразилась какая-то непонятная мне боль, но лишь на секунду. И тогда женщина поспешила поправить свою маску, вновь становясь ворчливой старухой. — Что стали, идите. В этот момент я поняла. Изба Марии находилась совсем близко к людям, но тем не менее на отшибе, в изгнании. Что же такого натворила старуха, что вынуждена скрываться от остальных? Этот вопрос повис в воздухе, но я бы всё равно не осмелилась его задать. Тем более что Озар уже двинулся вперёд, а мы все за ним. Загадочная женщина так и осталась стоять за нашими спинами, провожая нас взглядом, полным немой тоски. Мы были уже слишком далеко, чтобы услышать её слова, обращённые не к нам, сказанные почти шёпотом: — Сберегите их, боги. Будет ваша воля, ещё свидимся. Пройдя через залитую светом берёзовую рощу, нашему взору предстала картина, заставившая нас синхронно открыть рты от изумления. Там, за лесом, простиралась большая деревня такой красоты, какой мы никогда не знали. Там словно царило вечное лето. На аккуратных участках росли овощи, фруктовые деревья ломились под тяжестью плодов, уютные деревянные избушки грелись под полуденным солнцем, а в воздухе пахло теплом и луговым мёдом. Ни намёка на туман, ни единой пяди снега. Не было нескончаемой темноты и неизменной сизой пелены вокруг. В сердце что-то ёкнуло при мысли о том, что и наша деревня когда-то была такой. Когда-то, когда наши боги были живы и благосклонны. Когда-то, когда никого из нас ещё и в помине не было. Голубые глаза Таты светились, отражая высокое небо. Она, как и я, была до глубины души потрясена этим чудом, которое кто-то назовёт привычной жизнью. Лицо Драгана выражало будничное безразличие, но взгляд демонстрировал обратное. Как же легко нас удивить одним лишь видом того, что нам, покинутым богами, могло только сниться. И лишь Озар неотрывно смотрел в одну точку. В его тёмных глазах было то, что мне не под силу прочесть. Мысли волхва, до которых мне никогда не дорасти. Проследив за его взглядом, я увидела одну избу, разительно отличавшуюся от остальных. Больше походившая на хижину, изба была идеально круглой, с соломенной крышей, многочисленными окнами и единственной дверью, обвешанной пучками, подковами и… черепами? Несколько раз моргнув, я передёрнулась всем телом. Неужели про этот жуткий дом говорила старуха? Нам туда? Пока мы быстрым шагом направлялись к избе, с лица Озара не сходила лёгкая улыбка. И неудивительно — он в своей стихии. Я видела дом волхва лишь раз, о чём до сих пор не могу забыть, и по атмосфере он был таким же. Нетрудно понять род деятельности человека, жившего там. На удивление, деревня была полна людей. От мала до велика, они таскали воду из колодцев, рубили дрова, вспахивали землю и собирали богатый урожай. И все как один бросали свою работу и напряжённо выпрямлялись, открыто косясь на нас, как на чужаков, коими мы и являлись. Мои щёки раскраснелись от их пристальных взглядов, и я поспешила перевести глаза на вальяжного Озара, который чувствовал себя как рыба в воде, словно расцветая от такого количества внимания. Когда до жуткой избы оставалось всего ничего, дверь в неё распахнулась. Внутренности перевернулись от мысли, что нас, возможно, ждали. На пороге появился мужчина. Низенький, но широкий, скорее сундучок, чем человек. На плечах у него покоилась волчья шкура, а глаза были настолько пронзительно ярко серыми, что казались белыми. Мне ещё никогда не доводилось встречать человека, настолько хорошо совмещавшего и приязненный, и отталкивающий вид. Черепа, висевшие по обе стороны от него, таращились своими пустыми глазницами и, я готова поклясться, зловеще улыбались. Как улыбался и мужчина, внимательно изучавший наши приближавшиеся фигуры. — Приветствуем вас, — остановившись на почтительном расстоянии, начал было Озар, но мужчина поднял ладонь, прерывая его любезности. За его спиной сквозь пелену дыма я рассмотрела два больших котла. Сомнений нет, человек перед нами — шаман. Это доказывало и то, с каким трепетом люди отнеслись к его выходу, уважительно склонив головы. — Волхв, — мужчина не спрашивал, он утверждал. Медленно осмотрев Озара с ног до головы, он перевёл свои до жути яркие глаза сначала на Драгана, на Тату, а затем и на меня. Я бы предпочла провалиться под землю. Удивительно, как в этом человеке в одном лишь взгляде умещалось столько немой силы и власти. Очевидно осознав, что мы трое не поцелованы богами, он развернулся и вошёл обратно в избу, оставляя дверь приглашающе открытой. Первым внутрь вступил Озар, за ним протиснулись мы с Татой, а следом зашёл Драган, с грохотом закрыв за собой дверь. Я мысленно прокляла его за это действие. И за то, что теперь сбежать стало чуточку сложнее, и за то, как сильно закружилась голова от скопившегося в комнате горького запаха трав, бурливших в котле, подвешенном над огнём. И тут я заметила, что пол под ногами был вовсе не полом, а землёй. Стоявший напротив нас шаман не спешил начинать разговор. Он нюхал. С шумом нюхал воздух, полуприкрыв глаза. От непривычного вида напрягшегося из-за этого Озара я почувствовала прилив тревоги. — Чудо. Истинное чудо, — наконец изрёк мужчина, легонько пошатываясь из стороны в сторону. — Может, объясните, что здесь происходит? — огрызнулся Драган из-за моей спины. Обернувшись, я увидела, как сильно выступила вена у него на лбу. Нежелание здесь находиться прослеживалось в каждом его вдохе и выдохе. Ответом ему послужил короткий смешок шамана, исказивший черты Драгана очередным приступом гнева. — Моё имя Светозар. И я приветствую вас в своей деревне, — его тонкие губы искривились в улыбке, а руки раскрылись в широком жесте. — Мы, как известно, по ту сторону тумана. Тумана, погубившего меня, погубившего всех, кого вы видели, — он сделал паузу, наслаждаясь замешательством Драгана. — Это деревня мертвецов. Но лишь тех, кто умер от рук тумана. Осознание болезненно пронзило мой мозг. Все здешние люди когда-то жили в нашей деревне, пока туман не забрал их сюда, как забрал и мою сестру. Значит ли это, что Верея совсем рядом? — Но ведь мы… — пролепетала побелевшая Тата, глядя себе под ноги. — Запах, девочка. От вас пахнет по-другому, — и он вновь шумно втянул воздух, пройдя круг вокруг девушки. — Туман не убивал вас… — Мы сами прошли сквозь него, — сказал Драган с ноткой гордости в голосе. В его голове этот поступок, очевидно, делал его бесстрашным. В моей же голове он был не более чем дураком. Брови шамана приподнялись. Он оживлённо размышлял. — Вы то ли храбрецы, то ли глупцы, — Светозар посмеялся своей же фразе. — Очевидно, глупцы, — усмехнулся Озар, намеренно игнорируя недовольный взгляд Драгана. — Скажите… Но не успел он договорить, как дверь со скрипом отворилась. Порог переступила женщина, по комплекции и одеянию походившая на самого Светозара. Лицо её было испещрено нарисованными углём чёрными полосами. Заметив нас, она широко распахнула глаза и выронила корзинку с травами. — Неужели… — голос её был низким, как раскат грома. — Ш-ш-ш, — зашипел хозяин избы. — Не пугай наших гостей, жена. Женщина так и осталась стоять как вкопанная, а мужчину как молнией поразило. Он, будто с цепи сорвавшись, метнулся к Тате, одним резким движением закасав рукава её платья. Обезумевший от такой наглости Драган чуть было не набросился на него, но замер, уставившись в одну точку. Подойдя ближе и присмотревшись, я почувствовала, как из груди разом выбило весь воздух. Не скрывая своего изумления, Драган медленно закатал свой рукав, и не менее изумлённый Озар повторил за ним. Голова пошла кругом, земля начала уходить из-под моих ног. Кое-как заставив себя устоять, я провела дрожавшими пальцами по своему оголённому запястью. Наши руки словно по чьей-то чужой воле протянулись друг к другу. И на каждой из них — на тонком сгибе локтя Таты, на бледной коже Озара, на смуглом предплечье Драгана — подобно клейму, красовался идеально ровный круг. Я рассматривала его на своём запястье столько, сколько прожила на этом свете, знала каждую его точечку, знала о существовании точно такого же у Вереи и Ганны, но точно не у людей, стоявших со мной бок о бок. Несомненно, ни с кем из них я не была в настолько близких отношениях, чтобы рассматривать рисунки на коже, но всё равно стало не по себе. Я и без того начала проклинать судьбу, что сплела меня единой нитью с этими тремя. Лицо шамана озарилось совершенно безумным выражением. Усомнившись, не вселился ли в него какой-либо дух, я в опаске попятилась назад. И совершила ошибку — посмотрела в окна. Там, отовсюду снаружи толпились люди, даже сидели друг у друга на шеях. Десятки пар глаз смотрели на нас, как на диковинных животных, с почти что благоговением во взглядах. От такого пристального внимания мне стало трудно дышать. — Что произошло? Кто погубил богов? — резко спросил Озар. По его затуманившимся глазам было ясно, что он понял то, чего не понимали мы. — Тьма. Туман живой, это он его сотворил, — шаман и волхв сцепились взглядами, как в бою. — Его имя Мо… — Ш-Ш-Ш! — почти что завопила женщина. — У него повсюду глаза и уши. — Мо — рок, — одними губами произнёс мужчина. На его лице на секунду отразился страх. Так вот тот единственный, кого он боялся. Кого боялись все по эту сторону тумана. Женщина неодобрительно покачала головой, словно одним именем её муж навёл на всех страшнейшее проклятие. — Этот человек, эта нечисть захотела господства тьмы по всему свету, — продолжил шаман хрипловатым голосом. — Сила его невероятна, с ним заодно сама смерть. Но никто не знает, как он выглядит. Голова его скрыта за черепом козы. Даже боги, умирая от его рук, не видели его лица. — Я чувствую, очень далеко, — лицо Озара никогда ещё не было столь мрачным и сосредоточенным. — Они дышат. Сдавленно, но дышат. Шаман отрицательно покачал головой. Глаза его были полны безнадёжной тоски. — Мой предок видел, как умер Сварог. Бог-кузнец, бог-творец, даже он, создавший всё живое, склонил колени перед смертью. Сварог ушёл навсегда. Без него остальные одиннадцать богов ослабли, и этому нечистому удалось их заточить. Больше никто их не видел, никто не знает, где они и как они. Молчание заполонило комнату на несколько мучительно долгих минут. Было слышно лишь тихое бурление в котле и мерное потрескивание дров в костре. Все думали о тумане. Все думали о тьме, заполонившей наш мир раз и навсегда. Боги исчезли, боги больше не вернутся. Мрак с нами безвозвратно. Морок. Вот он — новый творец, новый кузнец. — Сундук, — прошептала женщина, на которой словно лица не было. Подняв глаза на мужа, она повторила громче: — Сундук. Взгляд шамана вмиг загорелся. Он метнулся к стене, упал на колени перед сундуком и, открыв его, извлёк потемневший от времени кусок бересты. Руки его заметно тряслись, но серые глаза горели немыслимым огнём. Он не смотрел на бересту. И так знал наизусть слова, нацарапанные на ней. — Знайте, люди, что и боги смертны. Ибо жизнь есть круг. И лишь когда сойдутся круги, мрак падёт, — мужчина поднял глаза к потолку, словно в молитве. — Это последние слова Сварога. Мои предки передавали их, никогда не понимая смысл. Я слышала, как тяжело дышал Озар рядом со мной. Думаю, и они все слышали, как громко стучало моё сердце. Круг на запястье жёгся, будто охваченный огнём. Я бы отдала что угодно, лишь бы не понимать смысл услышанных слов. Но, к сожалению, я понимала. Слишком хорошо понимала. И буквально физически почувствовала, как тяжесть ноши судьбы горой упала мне на плечи. Ресницы намокли от подступивших слёз. Сморгнув их, я подняла глаза. Женщина с угольными полосами на лице стояла на коленях. И шаман с волчьей шкурой на плечах тоже. И все они — люди, слышавшие всё через открытые окна, тоже стояли на коленях. Хотелось закричать, что мы четверо ничем не отличались от них. Закричать, что мы — всего лишь дети, а никакие не посланники бога-творца. Но голос в голове сводил с ума. Он повторял одно и то же, раз за разом. Мы должны уничтожить мрак. Пути назад нет. Жизнь — это круг.
