Наши мечты могут стать явью

      — Хакуджи, у тебя когда-нибудь была мечта?       Как-то спросила меня Коюки, когда мы утром проснулись в объятиях друг друга. Это буквально был первый вопрос, которым она застала меня врасплох.       Я задумался.. А какая у меня была мечта? Когда-то у меня был отец, которого я очень и очень любил, но он был смертельно болен, буквально умирал на моих руках. Единственное, о чём я мог мечтать, чтобы тот скорее выздоровел, перестал страшно кашлять и смог со мной играть. Воспоминание колючим комом подкатилось и тяжело надавило на грудь. Я не хотел начинать наше утро с таких грустных мыслей, а потому, взяв девушку за маленькую тёплую ладошку, нежно приложил к своей щеке.       — Не знаю..       Это всё, что я смог ответить девушке. Возможно, предугадав, о чём я мог думать, Коюки не стала меня мучать подобными вопросами дальше. Она положила округлый подбородок мне на грудь, чтобы смотреть прямо в глаза, а затем краешками губ улыбнулась:       — Мне сегодня снился сон, как вокруг нас бегали дети, они о чём-то весело кричали и увлечённо играли в догонялки между собой, — она потянулась рукой к моим волосам, чтобы погладить их, и я, как домашний кот, довольно подставился ей навстречу. Ещё немного, и я готов был замурчать от её прикосновений. — Это были наши дети, Хакуджи, — её вечно бледные щёчки заметно порозовели и стали цвета молодой, едва распустившейся розы, — они были такие счастливые.       Я представил большой цветущий сад с несколькими молодыми глициниями и персиковыми деревьями. Ветер, помимо белых, розовых и сиреневых лепестков разносил звонкий детский смех, который веселил и разливался по округе благодатью и спокойствием. Где-то в глубине сада развешивала бельё молодая женщина с собранными волосами, которой помогали две девочки, подавая либо прищепки, либо держали небольшие плетённые бамбуковые корзинки. Это была моя Коюки с нашими прекрасными дочерьми, которые всегда помогали своей маме в домашних делах.       И был я, окружённый детьми, с которыми отрабатывал приёмы благородного стиля сорю. Среди них и был мой сын — наш с Коюки желанный первенец. Я так гордился им и был счастлив, что он был похож на свою красивую и смышлёную мать. Мысли об этом прекрасном и не таком уж, казалось, далёком будущем заставили меня расчувствоваться настолько, что я неожиданно притянул и прижал к себе Коюки, отчего она невольно поперхнулась воздухом. Я на секунду испугался, что некогда мучивший мою подругу недуг вернулся, чтобы разрушить наши прекрасные мечты и такое близкое будущее.       — Всё хорошо, Коюки?       Откашлявшись в кулачок, прочистив горло, Коюки виновато посмотрела на меня:       — Хакуджи, я не хотела тебя пугать! Прости.       Облегчённо вздохнув, я обнял её, положив ладонь ей на макушку, мягко поглаживая:       — Ох, ты меня прости, моя любимая. Может, воды?       — Если нетрудно..       Нехотя распустив объятья, я выполз из-под тёплого одеяла, и пошёл за чашей воды для Коюки. Быстро вернувшись с наполненной глиняной ёмкостью, я осторожно её вручил девушке, внимательно наблюдая, как она пьёт, чтобы та не поперхнулась. Я на мгновение задержал дыхание, чтобы не потревожить её. Когда подруга допила, я заметил, как на нижней губе задержалась маленькая капелька. Я, не удержавшись, кончиком пальца коснулся прозрачной росы, а Коюки, внимательно наблюдая за мной, поцеловала мой палец. В её взгляде заплескались искорки озорства и кокетства. Я улыбнулся и взял в свои ладони её лицо.       — Знаешь, возможно, я когда-то о чём-то и мечтал, — начал я, с любовью рассматривая ещё слегка сонные глаза Коюки, — но с тобой хочу претворить все наши мечты в реальность.       Растроганная моими словами, Коюки вытянула шею и поцеловала меня в веки. Я прижал её к себе, крепко обняв.       — Я люблю тебя! Больше всего на свете!       Эти слова, которые я теперь слышу каждый день в своей жизни, заставляют меня становиться счастливее, чем есть на самом деле. Моя прекрасная Коюки! Ты – мой свет, моя весна и целая жизнь, которую я готов посвятить полностью без остатка.