Второй я

      Юго громко хохочет, наблюдая, как высокий и мускулистый безуспешно пытается подобрать с пола книгу, но его руки лишь проходят через нее, и он каждый раз разочарованно вздыхает, качая головой, наконец прекращая свои попытки и полностью обращая своё внимание на ребенка, сидевшего на полу в окружении игрушек. В комнату забегает Альберт, который ловко берёт Юго на руки, слегка щекоча, от чего ребёнок вновь хохочет.       — Что тебя так развеселило, милый? — с улыбкой на лице спрашивает Альберт, слегка качая Юго, который все еще хохочет, но глаза его устремлены в одну точку, а после он протягивает руку, указывая на место, где лежит книга, и Альберт непонимающе смотрит то на предмет, то на сына. — Что? Это книга, — ласково произносит энутроф, а мужчина, стоящий радом с книгой, закатывает глаза, отчего Юго хохочет вновь, и мужчина застывает, тихо что-то говоря себе под нос, и пусть малыш ранее не слышал таких слов, но интуитивно он понимает, что они означают разочарование, новый для него термин, который он выучил, когда отец не купил ему желанную игрушку.       — Дядя! — кричит Юго, хохоча от того, как мужчина застыл, а после медленно двинулся к нему, наклоняя голову на бок, с интересом его изучая, пока Альберт непонимающе смотрит то на сына, то в направлении которого он указывает, пока Юго вновь хохочет, протягивая руки, пытаясь погладить таинственного мужчину, схватить его за кучерявые волосы по плечи, за бороду, да хоть за его длинные и многочисленные одеяния, на это Альберт удивленно вскидывает брови, бормоча себе что-то под нос.       — Юго, тут никого нет, — спокойно говорит Альберт, а Юго, все еще хихикая, качает головой, пока мужчина, который гораздо выше Альберта, с интересом его изучает, осматривая.       — Есть! Дядя! — кричит малыш, указывая на мужчину, а тот лишь задумчиво смотрит то на него, то на Альберта.       — Хорошо, — бормочет энутроф, еще раз оглядываясь по сторонам, а после наклоняется к ребёнку, как можно спокойнее спрашивая. — Как выглядит этот дядя, Юго? — спрашивает Альберт, внимательно изучая реакцию сына, пока Юго начинает стучать пальцем по подбородку, задумчиво смотря куда-то в потолок, да пыхтя от тяжёлых размышлений и подбора верных слов.       — Как я в конце! — воскликивает Юго, сияя глазами, ожидая похвалы за то, что он смог ответить на вопрос, но Альберт лишь хмурит брови, качая головой, не понимая, что имел в виду малыш, зато мужчина хмыкает, с блеском в глазах смотря на ребёнка, на самого себя, медленно осознавая происходящее, да копаясь в собственных воспоминаниях, лишь для того, чтобы обнаружить, что дофус, вероятно, был повреждён, поскольку из смутных обрывков он слышит голос Гругала, не такой, как прежде, куда более глубокий, пожилой, он слышит беспокойство в нём, слышит, как старик бормочет, что дофус не должен так выглядеть, что с ним не должно ничего случаться, и это, кажется, является ответом на вопрос, что же здесь происходит, ведь, судя по всему, король стал либо призраком при своем новом воплощении, либо интерпретацией прошлых воспоминаний, которое юное сознание не способно принять без помощи, поэтому старик тут же решает узнать ответ на этот вопрос, и пытается выйти за дверь, обнаруживая, что не может, и, судя по всему, он является вторым вариантом, или, лучше сказать, личностью.       — Элли предупреждала, что дети иногда ведут себя странно и говорят глупости, — бормочет Альберт, после чего аккуратно кладет ребенка на кровать, быстро собирая игрушки, собираясь укладывать его спать, и чем сильнее закрываются глаза у малыша, тем активнее меркнет мир у старого короля, впрочем, он даже не король, а лишь отголосок тех воспоминаний, живущий в голове малыша, и однажды он непременно растворится в его сознании полностью, просто на это необходимо время, но, вероятно, это не самая плохая участь.