Тайны психиатрии или журналистское расследование

«Говорить с человеком, который за тысячи километров от тебя — диагноз или сильная зависимость? Или, быть может, существует третий вариант?»

Разве эта банальность стоила таких мучений? «Изменить настоящее проще, чем изменить прошлое.» Так говорила моя мама. Но, что будет, если исправить ошибку прошлого, находясь в настоящем? Задумываться над этой ерундой, завуалированной в умную мысль, кажется слишком поздно. Бокал сухого красного и дрожащие пальцы над фото были верными признаками стресса и неутолимой боли. В сердце что то треснуло в сотый раз, по коже побежали мурашки, оставляя после себя неприятный осадок. «Думаю, будет верным решением, если мы расстанемся по обоюдному решению. Ты сам понимаешь, что нас обоих поглотила работа. Ты не расстаёшься со своей техникой, я — с бумагами и ноутбуком. На друг друга просто не хватает времени.» — я повторила в точности свой последний монолог, посвященный Сергею. В голосе звучали нотки грусти и доброй ностальгии. В памяти всплыл тот вечер. Тогда мы пытались вернуть то, что было уже не возможным. Но оба как-то практически в один момент поняли, что нам будет лучше по отдельности. Чтобы не разбивать сердца друг друга, стоило всего лишь попрощаться. И в тот момент было не так больно. На сердце лежал небольшой груз в лице тоски, страха от расставания и нежелания разъезжаться. И за эти недолгие полгода все слёзы были пролиты, истерики исполнены, бутылки с вином выпиты и на сегодня не осталось ничего из этого. Шерстить прошлое, теребя нутро воспоминаниями было глупо и нерационально. Поэтому далее я действовала четко по плану. Созвонившись с напарниками, быстро собралась и выскочила на улицу, где меня уже ждала машина Грома. Я недовольно оглядела её и села на заднее сиденье. — Конечно, Феррари Грома никто не знает в городе. Она же такая незаметная. — саркастически пролепетала я. — Мой красный спорткар был бы намного заметнее. Я так то тоже не горю желанием ездить на этом раритете, готовом вот вот развалиться. — я услышала голос Юли с переднего сиденья. Хотела выронить ещё одну колкость, но меня перебил Гром: — Во первых, этот «раритет», как вы его называете достался мне от отца и пока она в идеальном состоянии, я буду на ней ездить. Во вторых, девочки, можете не волноваться. Сейчас мы пересядем на ещё более старинный раритет. В голосе друга звучал ядовитый сарказм и уже стало страшно, что же за развалюха ждала нас впереди. Проехав километров восемь, мы завернули в простенький район города и правда, нас ждала Лада восьмидесятых годов, которую охранял наш давний «друг» Игнат. Поменявшись машинами, мы отправились в конечную точку. После часовой езды, оказались за городом. Территория представляла собой контраст урбанистической жизни и природной красоты. Здесь покоились заброшенные дачные участки и хорошо ухоженные, жилые загородные дома и коттеджи. В этом месте царила спокойная атмосфера, где можно наслаждаться тишиной, свежим воздухом, но мне становилось тревожней с каждым метром. — Ань, ты всё взяла, что я тебе вчера одолжил? — Да, всё. — ответ был более, чем ёмким. Почему то, чем ближе мы приближались, тем дурнее мне становилось. Чувство неподдельной тревожности не покидало меня, а только плотнее заседало в груди. Остановившись на достаточном расстоянии от самой больницы, Гром остался в машине, заранее проверил наши жучки для того, чтобы он был в курсе событий. На крайний случай, выдал каждой по одной рации. И мы с Юлей стали подходить ближе к зданию больницы. Территория была изолирована, зелёные зоны — ухоженные газоны, деревья и цветники, создавали иллюзию спокойной атмосферы. За ограждением виднелись дорожки для прогулок и места для отдыха. Главное здание больницы имело архитектурный стиль, характерный для медицинских учреждений — крупные окна, высокие потолки. Фасад был выполнен в спокойных, нейтральных тонах. Кроме того, на территории располагались дополнительные здания: спортивная площадка, мастерские для трудотерапии и даже лечебные пруды. И самое важное, что первым бросилось в глаза, на территории установлен высокий забор с наблюдательными пунктами для обеспечения фиктивной безопасности. Этот элемент изоляции создал у нас обеих особое чувство обособленности от внешнего мира. Подойдя ближе к блоку вызова, мы позвонили в видеодомофон. Пока ответ не последовал, Юля достала свою международную пресс — карту, для достоверности, а я не успела, так как в эту же секунду врата резко распахнулись и перед нами появилась девушка в белом халате. Её я узнала сразу — Оксана, помощница Вениамина. Девушка была в панике, с ее губ срывалось «Черт, черт!». Сложилось ощущение, что она нас даже не заметила. Мы с моей напарницей переглянулись и услышали резкое: — Интервью отменяется! Уходите! — девушка хваталась за голову, кусала губы, ее голос дрожал. Мы пытались с ней заговорить, но она была слишком эмоциональна для бесед. Внезапно, Оксана начала шарить по карманам халата и обнаружив там телефон, стала ловить сеть. Не сумев это сделать, она швырнула телефон о землю и закрыла лицо ладонями, тихо всхлипывая. Я аккуратно, пытаясь не спугнуть её, подошла поближе и положила ладони на её плечи. — Оксана, скажите, пожалуйста, в чём дело? Мы обязательно вам поможем, только скажите что случилось. — подобрав свой самый милый тон, я начала гладить её предплечья, дабы немного привести в чувства. Через пару минут, девушка убрала руки с лица и на меня посмотрели красные от слез глаза. Щёки были залиты тушью. Всё ещё находясь во власти истерики, но уже в меньшей степени, девушка прошептала: — Здесь опасно находится. Они могут быть ещё там. — жест в сторону здания. Я взглянула на Юлю и та кивнула мне, давая знак, чтобы мы все пошли по тратуару. Найдя ближайшую скамейку неподалеку от территории больницы, мы остановились там. Оксана постепенно пришла в себя и стала рассказывать: — Я отлучилась по своим делам, у меня мама в больницу попала. Меня не было всего два часа. Возвращаюсь, спускаюсь на минус третий этаж, там господин Рубинштейн проводит сеансы с пациентами, которым он не может поставить точный диагноз. Сегодня на это время у него был назначен сеанс с Сергеем Разумовским. Спускаюсь, а в коридоре… — у девушки вновь выступили слёзы на глазах. Юля дала ей бутылку воды, осушив половину девушка продолжила. — В коридоре лежит Виталий, наш охранник, в луже крови. У него голова, кажется пробита. А ещё, когда я заходила на территорию больницы, врата были открыты, хотя такое не допускается. Но подумала, что Вениамин где то неподалеку, вот и не закрыл. Вот, зайдя в кабинет для сеансов, я увидела много крови на полу и всё… Там больше никого не было. А что, если…? — девушка вновь захныкала, но подняв на нас глаза вновь заговорила. — А что, если Вениамина убили? Если они убили Витю, то… Что у меня, что у Юли возникло полное не понимание ситуации. По началу казалось, что девушка бредит, и что ей самой нужно показаться психиатру. Но, как оказалось позже это был не бред. Чтобы хоть немного понять произошедшее, мы решили задавать ей уточняющие вопросы. — Оксана, скажи, а центральный корпус работал в прежнем режиме? — Юля выжидающи взглянула на девушку. Терпения у рыжеволосой было немного и ей хотелось задать сразу все вопросы и получить быстрые и внятные ответы, но мне пришлось ее осадить взглядом. Если мы напугаем девушку ещё больше, то не получим ровным счётом ничего. — Да, санитары ходили по коридорам, начинался обед. На верху всё оказалось спокойно. Никаких паник или волнений. — Хорошо, что насчёт пациента? Его не было в основном корпусе или на территории больницы? — Нет, в здании его не было… кажется. Я звонила Господину Рубинштейну, вы видели, но у нас очень плохая связь. Вы же поможете нам? В глазах девушки горел свет надежды и конечно же, мы не смогли оставить ее одну. Доставлять её в полицейский участок было чревато, девушка дала бы свои показания как свидетель, завели бы уголовное дело и много других проблем. Сперва, стоило самим разобраться, хотя бы поверхностно. Пока мы вели Оксану к Грому, я раздумывала над тем, как уговорить Майора на преступление — сокрытие свидетеля и самостоятельное разбирательство. Но стоило рассказать обо всем произошедшем как Игорь сам решил сыграть в игру по своим правилам. Так думал он, а мы с Юлей обменялись игривыми взглядами. Всё таки мужчина здесь Игорь, так что пусть подумает, что он главный в этом деле. Майор решил посвятить в тайны нашего следствия лишь двоих — своего напарника Диму Дубина и генерала — полковника Фёдора Прокопенко, мужчина был Игорю как отец и во всем помогал ему. Наш общий план противоречил закону, но по другому не вышло бы. Благо, что все сотрудники больницы повиновались не только самому Рубинштейну, но и ему имени, поэтому приставить новую охрану на минус третьем этаже оказалось весьма легко. Расписка от имени Вениамина, его подпись и печать, сам Майор Гром на пороге — всё это в совокупности даже не дало ни одной причины для подозрений для заместителя главного врача больницы. В документе так же было указано, что новая охрана будет сторожить только Сергея Разумовского, а проверять состояние его здоровья сможет только Оксана. Уговорить саму Оксану на молчание оказалось проще простого — она была влюблена в Вениамина Рубинштейна и была готова на всё, ради его спасения. Девушка была юна и глупа в силу своего возраста. Но нам это только на руку. По легенде, психиатр улетел в отпуск — не знаю, совпадение или удача, но на следующий день после произошедшего, Рубинштейн и правда должен был улететь на юга, поэтому с этим проблем не возникло. Тело убитого Виталия забрали той же ночью. Нам даже не пришлось расправляться с камерой наблюдения: когда совершалось преступление, все камеры нижних этажей вышли из строя. И этим занимался не простой смертный, а тот кто разбирался в технике и это наводило на странные мысли. Мы загладили всю ситуацию для внешнего мира, не оставив следов. Да, в большинстве своём нам помогли связи Игоря, за что я ему безумно благодарна. И вот очередным вечером мы собрались у меня в квартире, чтобы в который раз разложить все по полочкам. Я открыла свой блокнот, в котором записывала зацепки — И так, что мы имеем. Мы спасли ситуацию, никто кроме нас и ещё пары доверенных лиц не знает о произошедшем. Это уже плюс. Но есть и некоторые странности. — Например то, что, когда мы только с тобой встретили помощницу Рубинштейна она пыталась поймать связь, а потом сказала, что связь на их территории очень плохая и дозвониться куда либо достаточно сложно. Но в этот же момент я проверила свой телефон: и связь, и интернет работали без перебоя. — девушка Майора делала пометки в блокноте, а сам Игорь решил предположить. — Есть два логических объяснения: первое, администрация больницы специально закрывает доступ для сотрудников. И второе, больница находится за городом, а значит интернет реально может хреново ловить. — Это стоит проверить, вернувшись туда вновь. Но одно могу сказать точно, когда мы отошли, чтобы успокоить Оксану, интернет был в полной мере, даже у самой Оксаны. — откликнулась я. — В таком случае, первый вариант Игоря нам подходит. Тогда вопрос следующий: где Разумовский и наш добрый мозгоправ, а так же кто убил охранника? — вопрос Юли был резонным и самым главным на сей день. — Это нам и предстоит узнать. — горько подмечаю я, устало запрокинув голову к потолку.