Темный Рай

      — И снова здравствуй, Алина.       Сначала всегда появляется голос. Вкрадчивый, бархатный, почти что незаметный, шепчущий — как те тени, которыми он владеет и управляет, словно факир — огнем, пляшущим на кончиках его факелов. Алина, кажется, даже научилась определять, когда же увидит его, — вернее, сначала услышит. Тогда, когда тени неуловимо сгустятся в углах комнаты, дрогнут, так, что глаз простого смертного и не заметит. Только Алина больше не такая, на самом деле никогда не была такой. И готова отдать все на свете, чтобы вернуться обратно к счастливой беззаботной жизни простого картографа. Наверное. Этот чертов голос всегда ее сбивает.       А воплотившийся перед ней морок Дарклинга, царственной походкой выступивший из сумрака комнаты, — полностью парализует.       «Сгинул бы ты к волькрам».       «Возможно, тогда мне бы не пришлось замирать каждый раз при твоем появлении и стыдливо отводить взгляд».       Александр приходит всегда не вовремя. Иногда он заявляется прямо посреди разговора, например, с Малом. Алина фыркает: кажется, это доставляет Дарклингу извращенное удовольствие, не иначе. Он любит кружить вокруг нее, как ворон, и вроде бы безобидно комментировать образ жизни, который, конечно же, не подходит мифическому и равному ему по силе гришу.

Every time I close my eyes

It's like a dark paradise

No one compares to you

I'm scared that you

Won't be waiting on the other side

      — Когда ты уже от меня отстанешь? — Алина даже не смущается: разучилась. Только сильнее затягивает пояс платья, стараясь игнорировать восхищенный взгляд, скользнувший по ее фигуре, и раздраженно хмыкает. — Что-то ты поздновато. Может, в следующий раз еще и переодеться поможешь?       Александр смеется, как ни в чем не бывало, так громко, что, будь в комнате кто-то еще, он наверняка бы заметил, как Алина вздрогнула, и ее маленький секрет полетел бы в бездну. Ту самую, которая приходит к ней во снах и наяву, приходит и смотрит своими невозможно карими глазами, в которых закручиваются убийственным водоворотом тени. Наверняка Александр считает ее непроходимой, упрямой дурочкой, отказывающейся от собственного счастья, могущества и амбиций. Ну и пусть.       — Приму это за предложение, но прикоснуться к тебе я смогу лишь тогда, когда ты примешь наконец свою судьбу. — Легко, по-доброму усмехнувшись, он делает еще шаг вперед. Сгустившиеся за спиной тени следуют за ним послушными собачками, готовыми разорвать глотку за хозяина, только вот Алину они не пугают.       Алина качает головой с едва заметной сокрушенной улыбкой. Опять. Опять все те же старые россказни и сказки. Как же он предсказуем.       — Я не собираюсь жить во дворце, Александр, ты же знаешь. — Она разворачивается и подходит почти вплотную к нему. — Не собираюсь спасать тебя.       Зачем ей ввязываться в эти игры? Верить на слово гришу, заключенному в подземелье собственного дворца, соглашаться прийти и освободить его, ведь она — тот легендарный гриш, управляющий светом и способный уравновесить его тьму? Это не ее жизнь, не ее судьба. Она не Заклинательница Солнца, не избранная. Она простая девушка из сиротского приюта, у которой наконец-то начала налаживаться жизнь, в которой есть все, что она когда-то хотела: уютный домик, природа, работа картографом и лучший друг Мал. Пока что лучший друг. Алина не знает, умеет ли Александр читать мысли, но, если бы умел, наверняка уже заалел от злости.       Он ненавидит Мала: поняла это уже в их первую встречу.       «А доставляют ли тебе удовольствие жалкие попытки ухаживаний этого мальчишки, а?» — шепчет что-то внутри, — может, ее тщательно скрываемая собственная тень? — и Алина одним мысленным движением каблука растаптывает ее.

And there's no remedy for memory

Of faces like a melody

It won't leave my head

Your soul is haunting me and telling me

That everything is fine

But I wish I was dead (Dead, dead, dead)

      — Тогда почему ты не прогоняешь меня? Можешь же, один взмах твоей сияющей ручки — и я снова в подземелье своего жуткого замка. Я ведь вижу, ты меня ждала. Ты всегда ждешь, потому что я, — он не без удовольствия выделяет это слово, — одна из немногих вещей, которая освещает твою безумно тоскливую идеальную жизнь. А если однажды я исчезну? Тебе станет легче?       Алина замолкает. Прикусывает язык. Александр всегда говорит с присущей ему неизменной светской учтивостью, улыбается легко, но слова эти бьют точно в цель. А иногда заставляют других дрожать и бояться, потому что в вежливости Дарклинга иногда скрыто куда больше угрозы, чем в откровенном оскале, который может полоснуть кожу без ножа. Черный еретик. Если верить информации, которую Алина нашла в книгах, тысячелетия назад мир не знал чудовища страшнее.       Но рядом с ней Александр таким не выглядит. В его голосе иногда проскальзывает столько тоски, что Алина поневоле задумывается, так ли ужасен он, как его описывают легенды. Людям свойственно все приукрашивать.       И свойственно бояться смотреть бездне в глаза, потому что она может ожить и заглянуть в тебя. Алине бы хотелось увидеть вживую Каньон. Увидеть натуральное воплощение силы Дарклинга и узнать, проверить себя: не испугается ли она? Почему-то ей кажется, что нет. Ее свет уже с самого первого видения научился жить бок о бок с тьмой. И теперь куда страшнее ей не взгляд бездны, нет. Куда страшнее — однажды проснуться и понять, что бездна больше не смотрит на тебя. Не потому, что он нашел какую-то другую особенную, которая его спасает, — он просто исчезнет. Останется навсегда похороненным в подвале замка, куда его загнали испуганные люди.

There's no relief

I see you in my sleep

And everybody's rushing me

But I can feel you touching me

There's no release

I feel you in my dreams

Telling me I'm fine

      — Не смей этого предполагать.       Она ничего больше не говорит. Просто делает решительный шаг вперед и берет Александра за руку, как он и завещал.       «Когда решишь меня спасти — просто прикоснись».       Его кожа горячая, почти обжигающая, но этот жар ни в чем не сравнится с ее светом, вмиг осветившим комнатку, что словно разделили на две части. С одной стороны, — миллионы сияющих огней и нитей, с другой — взметнувшиеся к потолку черные тени, и все они движутся друг к другу, пока не сливаются воедино в месте прикосновения их пальцев.       — С возвращением, моя маленькая святая.