Огонь Аверно, который всегда следует за тобой

Аверно В серно-пепельной пустоши каждый день мелькают огни. За закрытыми ставнями они вспыхивают, точно сполохи молний, и сухая земля от них дрожит, как от грома. Это с пустого неба падают огненные шары. Тифлингам лучше не выходить из убежищ в «сезон дождей». Слишком рискованно. В основном, огненные метеориты – лишь пустоцветы, случайные волнения магии. Но иногда в кратерах, в спекшемся в стекло пепле, дрожат, быстро твердея, алые капли адского железа. Чарующее и смертоносное; вызов, заключенный в металле. Фаэрун Из-под молота летят мгновенно гаснущие искры. В отполированном до зеркального блеска бойке отражается свет: солнца, или ближайшего фонаря, или жаркого горна, голодного до свежей стали. Нагреть-отбить-закалить-нагреть… Ковать здесь нелегко. В Фаэруне слишком холодно, чтобы долго отбивать молотом единожды раскаленный брусок стали. А вот адское железо само по себе горело изнутри… Что только ни выходило из-под его молота там, в пепельной пустоши! Колючие шипастые доспехи, зачарованные огнем; безжалостно острые клинки. Адское железо горело ярче горна. Только и только в Аверно из него можно извлечь весь его потенциал. Аверно Иногда снаружи гремит не метеоритный дождь, а какофония боя. То тут, то там вспыхивают стычки между дьяволами и демонами. Идет Война Крови. Немало тифлингов из его друзей и знакомых забрили в солдаты; точнее, всех, кто не пригодился дьяволам на что-то полезнее пушечного мяса. Даммон ковал адское железо да справлялся с этим получше иных дьяволов. Дети – дети еще слишком малы. Эти трое помогали ему в адской кузнице. Даммон не выходил из кузницы без нужды, особенно если снаружи не тихо. Но иногда он встречал там, под алым небом, одну из своих. Из тифлингов. Разъяренная женщина, объятая пламенем; клинок топора на древке сверкал почти позабытой молодой луной. Мелкие тифлинги тогда восторженно визжали и улюлюкали, завороженно следя, как сокрушительными ударами она повергает демонов в пепел. Даммон следил, чтобы мелочь не отходила слишком далеко, не привлекала внимания демонов; он, конечно, неважный боец, но кузнечным молотом по зубам – никому не поздоровится. Впрочем, это всё бравада. Все равно они могут только смотреть. Им – никому из тифлингов Элтуриэля – здесь не место. Слишком мало в них того, что называют примесью демонов. Или дьяволов, как угодно. Неважно. Но она, такая, как она… хотя бы может здесь выжить. Постоять за себя. Может, ее еще ждет впереди что-то получше, чем Аверно. Фаэрун Вблизи она кажется одновременно еще более устрашающей, чем в бою, и при этом – такой располагающей к себе. Наверное, дело в ее глазах, которые не видно издалека, да еще когда лицо залито кровью и наполовину скрыто за лезвием топора. Ее взгляд открытый и добрый. Она не та, за кого ее принимают те, кто видел ее только издали. Она не дьявол. Она больше не принадлежит Зариэль. Да, она безжалостна в бою – однако здесь и сейчас она определенно рада видеть кого-то из своих. И когда она стоит рядом, то от нее веет знакомым теплом… Неосторожно вдохнув, Даммон чудом вовремя давит приступ кашля. Это не просто тепло – Карлах буквально горит. Воздух над ее плечами и ключицами дрожит, как над костром, выходя из узких воздуховодов. В груди, сквозь прорехи в кожаном нагруднике, мерцает сердечник из такого знакомого сплава. Адский кузнец склоняется к нему ухом – и чует, как выгорают от невозможного жара легкие волоски у виска. Не вспыхивают – просто мгновенно осыпаются пеплом. Пахнет, как от глубоких ожогов металлом, раскаленным в горне… Нет, трогать не надо. Обожжет до костей. Но, кажется, у него уже, прямо здесь, появилась пара идей, как улучшить охлаждение. Когда-то он уже видел такую конструкцию и знает, как с ней обращаться… Аверно В груде исковерканных деталей видно не только адские сплавы в обломках странных размеров и форм. От кучи смердит, а копоть на металле слишком жирная, чтобы быть простым шлаком от перекала. Даммон разбирает груду обломков как можно скорее, пока дети разжигают припорошенное пеплом пламя в горне. Лишние вопросы вынудят его… нет, не озвучить свои догадки (ни в коем случае), но заставят их оформиться в голове. Он этого совсем не хочет, хотя и осознает, что давно уже понял, что за крошечные дьяволоклапаны выпадают из твердосплавных коробок и почему от них несет горелой плотью. Перебирая их, сортируя детали по сплавам, размерам, степени загрязнения, он постепенно входит в азарт. Уже так не тревожат ни вонь, ни сомнительное происхождение обломков; Даммон, дьявольский кузнец и механик, с неподдельным интересом разбирает уцелевшие узлы, складывает рядом комплементарные детали, прикидывает, как это могло бы работать… и старается не думать о том, каково этому быть внутри чьей-то груди. Хорошо бы, этот праздный интерес ему нигде и никогда не пригодился. Фаэрун Той небольшой детали, что он смог сковать, недостаточно, и Карлах все еще слишком горячая. Впрочем, ее, кажется, скорая гибель почти не тревожит; Даммон с приятным теплом в груди вдруг замечает на ее лице то же выражение, которое видел у других беженцев, едва они вырвались из Аверно. Карлах счастлива просто быть здесь. Ей этого достаточно. Она и на него в какой-то момент смотрит тем же солнечным, слегка рассеянным взглядом, но Даммон не принимает на свой счет. Только улыбается в ответ: он рад за сестру и соратницу. Все-таки ей и впрямь повезло вырваться из ада. А движитель… что движитель. В пути к Вратам Балдура у него будет достаточно времени, чтобы по памяти воспроизвести чертежи, в точности разметить размеры и форму необходимых деталей… и, конечно, изловчиться растопить горн так, чтобы от жара, нужного адскому железу, печь не лопнула на части. А Карлах, конечно же, принесет еще адского металла, в ней можно не сомневаться. Аверно Адский движитель устроен очень просто, если хотя бы раз увидеть его изнутри. В сердце сплавного корпуса происходит инфернальная реакция, разогревающая кровь до жара Аверно и даже больше. Дальше кровь расходится по телу и наделяет носителя огромной дьявольской силой. Далеко не каждый выдержит иметь такое в своей груди. Но и движителю нелегко работать постоянно, без остановки: ему необходим сброс жара, теплоотводы. Если сброса излишков жара при помощи трубок недостаточно, носитель излучает его всей поверхностью тела. Буквально горит изнутри. Если же и этого окажется мало, то однажды внутренний корпус просто разорвет от перегрева. Тогда вся дьявольская энергия выплеснется разом, и носитель обратится в кучку пепла. Фаэрун Когда его знание было лишь выводом из исследования груды обломков, ушедших в конечном итоге на переплавку, Даммон легко мог об этом не думать. Но только не теперь. Неприятностей, как он узнал, добавляет и пребывание носителя в местах холоднее Аверно: слишком влажный воздух, забираемый трубками из внешней среды, вынуждает металл понемногу трескаться, изнашивает его сверх меры. Движитель нагревается еще сильнее, и так замыкается порочный круг. Выбора нет: придется вернуться в Аверно, если хочется жить. Извлечь адский движитель Даммону не под силу; да что там, он не может даже прикоснуться к корпусу без ужасных ожогов. Как только Карлах это выносит? Какая же она сильная! И, коль скоро он единственный, кто знает, что именно ее ждет… единственный, кто в состоянии ей помочь, то он просто обязан это сделать. Да, ему, не-дьяволу и не-волшебнику, не под силу прекратить нагрев адского механизма, но улучшить теплообмен, продлить отпущенное движителю время – вполне в его власти. Аверно Там, где постоянно воюют дьяволы и демоны, тифлингам не место. Прихлопнут и не заметят. У кого-то, может, еще успеют выторговать душу по пути. Так или иначе, здесь не жизнь – выживание. Но забываться легко, глядя в жар горна. По крайней мере, у него есть настоящая адская кузница и настоящий адский металл. Одна ошибка – и конец. Его прикончит пламя Аверно тем или иным способом, даже без участия дьяволов. Но если делать всё правильно, то из-под его рук будут выходить вещи, которыми он будет гордиться во всех мирах, куда бы ни попал. Иногда, слыша отдаленный звон и грохот битвы, Даммон ловит себя на мысли, что хотел бы выковать оружие не для дьяволов Зариэль, а для кого-то из своих. Он знает, кто первым приходит ему на ум, хотя и не упоминает имя даже шепотом. Фаэрун Жар адского железа такой же напористый и неугасимый, как и пламя в груди Карлах. Горн полыхает сильней обычного. Здесь до дурноты горячо. Но отступать поздно, как и припоминать, что следует бояться своих желаний, если не готов их осуществить: вдохни и терпи. Всё, что ты выучил в Аверно, всё, к чему тебя готовило заточение в Аверно, должно пригодиться сегодня, здесь и сейчас. Карлах будет жить, пускай и его сегодняшнее творение – лишь заплатка на треснувшей напополам стали клинка. Карлах получит свое обновленное сердце. Боги, только дай ему шанс – он бы выковал для нее совсем новое, гораздо лучше этого! Смахивая пот со лба, он украдкой смотрит на Карлах. Огненная воительница ждет, сосредоточенно поджав губы; пляшущее на ее ключицах еле видимое собственное пламя игрой светотени нежно очерчивает контур губ и подбородка. Когда она защелкивает изолирующую капсулу поверх корпуса движителя, то, кажется, вся обращается в слух. Все кругом тоже молчат. Даммон приходит на помощь: он уверен в своем детище (а если он и ошибся – сдержать крик от ожога всяко сумеет, не первый год как кузнец). Но терпеть боль не приходится: с его пальцами сталкивается неожиданно мягкая, горячая, но не обжигающая, приятная рука. Не задумываясь он сгибает пальцы и прижимает ее ладонь к своей. Карлах улыбается; в ее глазах словно сияет солнце. Она словно вновь видит мир впервые после долгого заточения в Аверно. В какой-то мере это, наверное, для нее действительно так. Даммон и представить себе не может, каково это – никого не касаться, жить словно в огненном пузыре. Как, наверное, в их лагере вокруг спящей Карлах к утру растекалось пятно сожженной травы, как лопались в руках стеклянные бутыли, как плыл от жара столовый металл (что олово, что серебро, что, пожалуй, даже железо)… Он безумно хочет ее обнять и едва может дышать от счастья за Карлах. Стоило пройти Аверно, чтобы в один день все кусочки головоломки собрались в правильный ключ. – Адское пламя, да я молодец. А ты… очень даже трогательная. Карлах в ответ счастливо улыбается. Но через мгновение серьезно глядит прямо в глаза: – Неужели и правда не больно? Я больше… не горю? – Нисколько, – и это полная правда. – Но есть и плохая новость. Я больше ничего не смогу сделать. Тебе придется вернуться в Аверно, иначе эта штуковина сожжет тебя изнутри. И куда скорее, чем ты думаешь. Карлах в ответ тянет руку на себя, не размыкая рукопожатия, и Даммон делает шаг ей навстречу. Следом – сам, еще, и обнимает ее свободной рукой. От Карлах пахнет чем-то солоновато-пряным, а полуголая спина под его рукой волнистая, шершавая. Шрамы. Пламя, как их много. Она вся соткана из шрамов от ожогов. Ему такое и не снилось; он только стоит рядом с пламенем, а она носит его внутри. Пламя Аверно. То самое, которое невозможно приручить. Которое все равно ее заберет. И он больше ничего не сможет сделать. – Лучше смерть, чем Аверно, – откликается на его мысли Карлах. Она звучит уверенно и твердо: – Я никогда туда не вернусь. – Эх, мне бы мою адскую кузницу! – он старается звучать задорно, с бравадой, и ему это удается. – Я бы вмиг тебя подлатал. – Еще, конечно, нужен гений дьявольской механики и немного магии, но найдется первое – и за остальным дело не постоит. – А если я тебе ее добуду? Ты сможешь… ну, сделать для меня что-нибудь еще? Бойтесь своих желаний, а? – Смогу. Не так уж сложно обещать то, что вряд ли когда-нибудь исполнится. Но Карлах сейчас как никогда нужна надежда, и он готов ее дать. Всё, что угодно. Если ей это нужно. Так, как, оказывается, ему нужна живая, и невредимая, и здоровая, и счастливая она. Аверно Прямиком из Врат Балдура в отдаленный уголок Аверно их привел портал друга-волшебника Карлах. Даммон, увидев на своем пороге вместо курьера с ответом на письмо саму Карлах, не смог поступить иначе: бросил кузницу как есть, собрался и пошел за ней. Как он может ей отказать? Никогда не мог. И не пытался. Когда-то Карлах одним своим видом издалека, грозной, несломленной фигурой с полумесяцем топора над единственным рогом вселяла в него надежду на будущее. Он наконец-то может вернуть ей долг – так неужели он даже помыслит о том, чтобы ей отказать? Конечно, никому из них не очень-то хочется возвращаться в Аверно… Иногда, когда всё кругом спокойно и опасности нет, Карлах сидит у горна, бесстрастно щурясь на адское пламя, или стоит неподалеку от его спины. Недостаточно близко, чтобы мешать, но достаточно, чтобы ясно ощущать ее присутствие. Она рядом. Когда он откладывает молот, клещи, оставляет в покое меха и сияющие от накала бруски-заготовки, она может приблизиться, и он так рад просто чувствовать ее рядом. На рукопожатии, прикосновении, будничном поцелуе, конечно, всё не заканчивается. Скорее, только начинается. Но Даммон старается не отвлекаться на мысли об их личном в кузнице. Его работа здесь слишком важна, чтобы позволить рукам хоть на мгновение дрогнуть. Да, работы еще много, но Карлах не торопит. В Аверно ее движителю работать легче, хотя он изрядно поизносился за время ее приключений. Но его заплатки еще держатся, хвала адскому пламени. Отдыхая от мелкой, почти ювелирной ковки, Даммон в перерывах делает что попроще: новый топор, меч, пару метательных ножей; латает ее доспехи. В какой-то момент, сплюнув от досады (фаэрунская работа только плавится от попыток ремонта адскими сплавами), он бросает хлам прямо в печь и кует ей настоящую дьявольскую броню адского заката. Хищные обводы сидят на ней как влитые, обжигают и колют ладони. Карлах принимает подарок и то и дело повторяет вопрос, чего хотел бы он сам. Но что он может ответить? У него есть адская кузница. Он делает то, что так любит. И у него есть Карлах. Карлах обещает, что они всегда будут свободны, что она его защитит, а ей, если нужно, помогут ее друзья. Карлах обещает, что, как только он подарит ей обещанное новое сердце, они вернутся в Фаэрун и она останется с ним во Вратах Балдура. Она сетует в шутку, что у него никогда не было телепатической личинки в голове и поэтому он даже не представляет, насколько она искренна, говоря, что больше всего на свете мечтает о тихой семейной жизни. Даммон ей верит. Даже если бы она говорила неправду. Но Карлах ему не лжет. Он знает, ведь он же держит в руках ее новое сердце.