На глубину с тобой

У тебя лицо невинной жертвы И немного есть от палача. «Агата Кристи» - «Садо-мазо» Девушка стояла перед дверью, до конца не понимая, какие эмоции она должна испытывать сейчас. Их было слишком много: злость, обида, ужас, ненависть, сожаление… Наконец дверь открылась, и перед ней предстал Глеб, сияя, как начищенная монетка. По его лицу и не скажешь, что он чувствует себя хоть в чем-то виноватым. Это разозлило Настю еще больше. Однако силы в себе улыбнуться она все-таки нашла: незачем кому-то знать, что филолог стала свидетелем чужого разговора. Молодая женщина решила пока делать вид, что ничего не произошло. По крайней мере, попытаться. А после, улучив удобный момент, объясниться с Глебом и разорвать всяческие отношения. Ни до, ни после Настя не ощущала себя так актрисой, как сейчас. Шутливо хлопнув по рукам Самойлова, она не позволила ни обнять себя, ни оказать помощь при снятии верхней одежды. В голове пульсировало желание залепить музыканту звонкую пощечину, а вместо этого приходилось весело щебетать об ужасных пробках. Подобный диссонанс не оставлял надежды на здравый рассудок. Настя прошла в гостиную, где традиционно сидела Ирина Владимировна. Там же находились Вадик и Таня. Девушка невольно задала себе вопрос: знают ли другие члены семьи о том, что она узнала совершенно случайно? И если знают, то как долго они планируют держать молодую женщину в неведении? Гостья не видела на лицах домочадцев ничего, что могло бы подтвердить их информированность о беременности Тани. Впрочем, Настя прекрасно помнила, каким актерским талантом обладают Самойловы. Если они захотят что-то от нее скрыть, то молодая женщина этого даже не поймет. Никому нельзя было верить. Девушка и не верила. Очень мило со всеми поздоровавшись, гостья подарила Самойловой-старшей коробку конфет, а также вручила новую кружку взамен той, которая разбилась ночью. - Извините, пожалуйста, что так вышло! – сокрушалась она. – Я хотела найти такую же, но не получилось. Хотя эта тоже похожа… - Хм, - улыбнулась Ирина Владимировна, - а Глеб мне сказал, что это его вина! - Выгораживает мое преступление, - лукаво подмигнула Настя. - Но я пришла с чистосердечным признанием и принесла выкуп. - Что ж, - рассмеялась женщина, - чистосердечное признание облегчает участь преступника. Но я все равно назначаю тебе наказание: ты должна отсидеть свой срок за обеденным столом. Приговор обжалованию не подлежит. А за кружку спасибо, Настенька. Она очень красивая! Насчет старой не переживай. Разбилась к счастью… Главное, что никто не поранился. Пойдем, преступница! - Да, - сказала девушка, пожалуй, слишком серьезно, - иногда чистосердечное признание способно творить чудеса. Жаль, что не все этим пользуются. Никто двойного дна в фразе не распознал. Впрочем, Настя и не рассчитывала на это. Слишком просто для правды. И вот снова нужно было лгать и притворяться. Молодой женщине в последний год действительно было не привыкать к обману, но сегодня эта ноша была слишком тяжела. Девушка чувствовала себя униженной, оскорбленной, чужой и обманутой. Хотелось убежать и больше не возвращаться. Глеб на сей раз опередил Настино намерение сесть от него подальше и удобно устроился по левую руку от нее. «Левая рука от сердца», - пронеслась в голове у бывшей журналистки фраза, которую она сама сказала музыканту когда-то давно. Сейчас это самое сердце было разбито. Конечно, присутствие Самойлова так близко не добавляло радости, но против гостья ничего не сказала. Она чувствовала исходящее от музыканта тепло, и от этого чудовищно хотелось плакать. Почему все случилось именно так? Они могли бы быть счастливы, если бы не… Впрочем, история не терпит сослагательного наклонения. Все уже произошло. Ничего не изменить. Настя не могла во время чаепития не бросать взгляды на Таню. В области живота, конечно, ничего заметно не было – слишком маленький срок. Три недели. Значит, это была примерно середина декабря. Глеб знал, где находится учительница: Ирина Владимировна ведь держала его в курсе происходящего. Он уже тогда планировал приехать в Екатеринбург, чтобы убедить Настю в своей любви. Он посвящал ей песни на всех концертах. И он провел ночь с женой, которую, по его же словам, не любил. Почему? Зачем? Отчаялся, решил забыть? Не смог устоять перед красотой жены? Или же все дело в любви, которая никуда не исчезла? - Настя! – громко позвал Вадик. - А? Что? – очнулась девушка от размышлений. - Будешь еще чай? - Нет, спасибо, я уже напилась, - кивнула головой молодая женщина в сторону своей почти нетронутой кружки. - Ты о чем-то крепко задумалась, - заметила Ирина Владимировна. - Не берите в голову! Всякая ерунда лезет. - Какая ерунда? – не отставала Самойлова. - Даже не знаю, как объяснить, - пожала плечами гостья. - Да и объяснять нечего по большому счету. Не стоит вашего беспокойства. Глеб и Ирина Владимировна выразительно переглянулись. Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения. Чудом не снеся со стола очередную кружку, девушка встала из-за стола. Извинившись и пробормотав что-то о том, что ей нужно помыть руки, она отправилась в ванную комнату. Необходимо успокоиться, они начали догадываться. «Держи себя в руках, Настя, просто держи!», - проносилось в голове. Умывание холодной водой помогло прийти в относительную норму. Можно выходить. Засаде, поджидающей ее у дверей, она нисколько не удивилась. Глеб, не говоря ни слова, схватил Настю за руку и повел в их с Вадиком спальню. - Что ты делаешь? – возмущенно прошипела девушка. - Нужно поговорить, - не двинув бровью, ответил музыкант, заводя свою пленницу в комнату и плотно закрывая дверь. – Что случилось? Рассказывай! Молодая женщина решила молчать до последнего. Она ни за что не скажет! Пусть найдет в себе смелость признаться сам. - Не понимаю, о чем ты! – ответила Настя, стоически выдержав пристальный взгляд Глеба. - А я думаю, что понимаешь! – возразил Самойлов. – Мне ли тебя не знать? Холодная, отстраняешься, пытаешься быть веселой, а в перерывах между этими попытками о чем-то напряженно думаешь. Вот я и хочу знать, о чем? Что-то мне говорит, что я имею право на это! Настя молчала и опять попавшись под власть противоречий, стала размышлять над ответом. С одной стороны, она знала, что единственно возможный для нее выход – разорвать отношения. Это было правильно и разумно, это помогало спасти те остатки самоуважения, какими девушка еще располагала. Но с другой стороны… С другой стороны, все было иначе. Молодая женщина подсознательно искала оправдания для музыканта. Да, он был с Таней, но в середине декабря Настя не находилась в отношениях с Глебом. Он не был обязан хранить целомудрие. В конце концов, в дело вступала простая физиология. Секс – базовая потребность, от нее некуда не денешься. А ребенок… что ж, люди расходятся и имея детей. Это не значит, что Глеб не стал бы помогать Тане с воспитанием. Он говорит, что любит Настю, хочет связать с ней жизнь. И в глубине души девушка тоже этого хотела. Счастье для них, вполне возможно, еще не потеряно. Эти размышления заставили филолога быть осторожнее в высказываниях. - Я думала… - начала молодая женщина, тщательно подбирая слова. - Я думала о том времени, когда мы расстались. Вот эти пять месяцев… Может быть, ты хочешь мне что-то рассказать? - Что ты хочешь знать? – серьезно спросил Самойлов. - Все, чем ты сочтешь нужным поделиться со мной, - ответила Настя, не отрывая взгляда от собеседника. - Не знаю, что тебе сказать. Моей основной целью в эти месяцы было найти тебя. Мне помогли твои подруги. - Да, мне это известно, - терпеливо отозвалась девушка. – Но, может быть, за это время случилось что-то важное? Что-то такое, что имеет влияние на всю жизнь? - Почему ты спрашиваешь? - Я хочу, чтобы ты ответил. Мне важно знать, что ты скажешь. - Ничего из того, что я посчитал бы важным для себя, не произошло за это время. За исключением, конечно, концерта в Санкт-Петербурге, где ты была с подругами. Больше ничего. Настя разочарованно отвернулась. Не сказав ни слова, она направилась к выходу. Глеб понял, что совершил ошибку. - Ты куда? – спросил он, чувствуя, как внутри все холодеет. - Домой, - сказала молодая женщина. – Провожать не нужно. Извинись за меня перед Ириной Владимировной и Вадиком, пожалуйста. Не добавив больше ничего, Настя быстро оделась и вышла. На душе было тяжело. Она направлялась к машине, когда Самойлов ее догнал. - Настя, что случилось? Я чем-то тебя обидел? - Глеб, иди домой, ты замерзнешь. На улице не май месяц, - устало проговорила молодая женщина. Глеб выбежал за ней в своем привычном лонгсливе, успев надеть наскоро только ботинки. - Нет, домой я вернусь только с тобой! Я не хочу оставлять наш разговор на такой ноте. - Мы не можем говорить о наших отношениях, когда твоя жена находится в соседней комнате, - заметила Настя. - Хорошо, давай поговорим здесь! - Ты раздет и можешь простудиться. Не получится. - Мне все равно, заболею я или нет, - возразил музыкант. - Мне не все равно, - отрезала девушка. – Не хочу быть виновной в твоей простуде. - Тогда поехали к тебе, - предложил Глеб. - Там нет моей жены и минусовой температуры. Настя задумалась. Самойлов требовал разговора, а значит, не отступится, пока его не добьется. И он прав. Поговорить необходимо. Только цели у пары были разные. Глеб хотел сохранить отношения, а его возлюбленная прекратить их. - Хорошо, поехали, – решилась девушка. - Только иди сначала оденься. Я подожду тебя здесь. Обещаю, что не уеду. Музыканту ничего не осталось, кроме как согласиться с этим. Молодой женщине не пришлось его долго ждать. Глеб вернулся через несколько минут после ухода. Во время дороги никто не пытался сказать хоть что-то. Каждый думал о своем, продумывал личную линию разговора. Это было похоже на войну, в которой проигрыш равносилен смерти. Наконец и дом. Настя не была уверена в том, что успела за поездку продумать разговор, но делать нечего. Пара вышла из машины и поднялась в квартиру. - Может, хочешь чаю? – спросила хозяйка, подсознательно желая оттянуть объяснение. - Нет, спасибо, - ответил Глеб. - Я бы предпочел не откладывать разговор. Итак, что тебя тревожит? Почему ты так холодна? Я обидел тебя чем-то? - Нет, ты меня ничем не обидел. Но утверждать, что меня устраивает все, я тоже не могу. - Что ты хочешь этим сказать? – спросил музыкант, чувствуя, что кульминация разговора близка. - Я хочу сказать, что нам нужно все прекратить, - сказала Настя, стараясь не отводить взгляда. - Нет! – решительно воскликнул Глеб, схватив возлюбленную за плечи. – Я с этим не согласен! У нас только начало все получаться… и в дальнейшем будет только лучше. Я готов сделать все, чтобы мы были вместе! - Вот именно! Ты готов сделать все! Действительно, все! – горько отозвалась девушка. – А я – нет. - Тебе не нужно делать «все». Тебе нужно только не сопротивляться мне. Пожалуйста! Будь со мной… Ты важна для меня, как воздух. Я люблю тебя так, как еще никого не любил. - Но я не люблю тебя, Глеб! – воскликнула Настя, вырываясь из рук. Сказать это оказалось тяжелее всего. Именно после того, как эти слова были произнесены, Настя окончательно убедилась: она тоже любила. И музыкант так же важен для нее, как и она для него. Но именно поэтому сворачивать назад и не стоило. Он должен остаться с Таней. Он должен остаться с ребенком. - Я тебе не верю, - покачал головой музыкант. - Вчера ты не лгала, а сейчас пытаешься меня обмануть. Но я не верю. Твои поцелуи говорят больше, чем слова. - Это правда. Я думала, что могу тебя простить, что могу перешагнуть, но я ошиблась. У меня нет к тебе чувств больше. Прости! - Нет, ты просто запуталась, - упорствовал Самойлов. - Все происходит слишком быстро, и ты растерялась. Давай, ты спокойно все обдумаешь. Прошу тебя, не руби с плеча! Все будет хорошо, нужно лишь доверять себе. - Я уже подумала обо всем, - стояла на своем девушка. - Другого я ничего сказать тебе не могу. - Это не может быть правдой! Неужели все, что между нами происходило, когда мы были наедине – обман? - Нет, не обман, но… - Я знаю, что не обман, - перебил Настю Глеб. - Такие поцелуи не могут быть фальшью! - Они и не были, - ответила молодая женщина, - но и сейчас я тоже не лгу. Тебе придется в это поверить. У меня ничего к тебе больше нет. - А я все равно не верю, - сказал Глеб. - И никогда не поверю. Ты опять играешь в благородство, только и всего! Мужчина направился к выходу. Он все увидел верно, Настя не спорила с собой на этот счет. Глеб знает ее очень хорошо. Со временем девушка сможет его убедить, но сейчас ей было тяжело видеть, как музыкант уходит. Хотелось остановить его любой ценой, хотя бы на время. - Глеб! – с отчаяньем окликнула она. - Не уходи пока. Я кое-что должна тебе вернуть. - Ты мне ничего не должна, - удивился музыкант. - Должна, - настаивала девушка и стала целовать мужчину в губы. Самойлов удивился, но ответил на поцелуй практически мгновенно. Однако вскоре отстранился. - Что ты делаешь? - Отдаю тебе долг за произошедшее в подъезде, - торопливо ответила Настя и вернулась к своему занятию. Устоять перед таким соблазном было непросто. Музыкант прижал к себе возлюбленную и перехватил инициативу в поцелуях. Но ранее сказанные слова все же возымели действие, и он остановился. - Почему ты прекратил? – спросила Настя, пытаясь отдышаться. - Не могу так, - ответил Глеб. Девушка отвела взгляд: - Ты меня не хочешь… Мужчина подошел к молодой женщине и взял ее за плечи. - Ну что за глупости ты себе придумала! Я хочу тебя. Безумно хочу! Но не так. Совсем не так! Настя замолчала, ей нечего было ответить на слова Глеба. Они били точно в цель. После того, что она сказала, очень трудно думать о желании. Опять же перед глазами встал ухмыляющийся призрак красивой до неприличия Тани. Самойлов прикоснулся пальцами к лицу девушки, заставив ее посмотреть на него. - Скажи, что любишь меня! И снова музыкант читал ее, как книгу. Видел на лице каждую эмоцию. Разгадал все, что Настя пыталась от него скрыть. И девушка это понимала, но упорно продолжала качать головой из стороны в сторону. - Нет, - сказала она. - Не люблю. - Без любви мне ничего не нужно, - проговорил Самойлов. - Больше мне нечего тебе дать, - ответила девушка. - Не верю, - серьезно произнес мужчина и покинул наконец квартиру.