На глубину с тобой

Не для вас команда «Вольно!»: Отдохнем, когда раздавят. «Агата Кристи» - «Второй фронт» Вадим лениво смотрел, как над яхтой встает солнце. Он был порядком пьян. Он ждал брата. Он безостановочно думал о Насте и о событиях прошедшего дня. Стремление оберечь близких людей от ужасного разрыва, неверие, сомнение в правильности выбора, силуэт девушки, исчезающий в свете фонарей: это было больно. Больнее, чем он предполагал. Глеб появился, когда часы показывали пять утра. Солнце, освещавшее голую палубу, не скрывало помятый вид Самойлова младшего. Вадик посмотрел на брата и с презрением отвернулся. - Привет! – поздоровался мужчина, подойдя к музыканту. – Что ты здесь делаешь? - Тебя жду, - усмехнулся старший брат. - Что-то случилось? – обеспокоился Самойлов. - Где твоя жена? – ответил Вадик вопросом на вопрос. - Таня? Не знаю, - чистосердечно признался Глеб. - Да и мне все равно. А где Настя? - Настя, думаю, либо на пути к Екатеринбургу, либо уже там… - философски заметил Вадим, флегматично допивая коньяк из бокала. - Что? И ты так спокойно говоришь об этом? - А что ты кричишь? Ты вчера развлекался с Таней тоже очень спокойно. Так повеселился, что об этом разве что ленивый не говорил. Глеб побледнел, как полотно: - Не может быть! Я не мог… - Мог, как оказалось. И Настя твои способности оценила по достоинству! - Я ничего не помню! Вообще ничего! - младший Самойлов схватился за голову. – Последнее, что у меня осталось в памяти: я пошел после этого дурацкого поцелуя разговаривать с Таней. Она очень просила, присосалась ко мне, как клещ. Я не знал, как потом с Настей объясняться. А потом все как в тумане. Я и Таня? Уму непостижимо! - Ваши страстные восклицания слышала половина гостей. Можешь у Снейка спросить, он тебе подтвердит. И я подтверждаю: сам слышал, когда искал тебя по просьбе Насти. - Это ты ей все рассказал, да? – напустился Глеб. - Она бы слухам не поверила. По крайней мере, не ушла бы, не поговорив. - Какой же ты придурок! – рассмеялся Вадик. – Думаешь, я сидел бы здесь и набухивался, как свинья, если бы подтвердил ей, что ты, как распоследняя сволочь, решил укрепить семейные отношения чуть ли не у нее на глазах? Сделай я это, я бы сейчас преспокойно утешал ее. Говорил Насте о том, что ты ее не достоин. Но я до последнего тебя выгораживал, лгал ей, насколько хватало совести. И когда Снейк раскрыл глаза на ситуацию, попал в такую же опалу, как и ты. О, как мне жаль, что я не сказал правды! Как жаль! - Боже! Она меня не простит! - Не расстраивайся, меня она тоже не простит… - Вадик, - Глеб схватил брата за рукав, - поехали на квартиру. Если она еще там, я поговорю с ней. Я попробую ее убедить! И ты мне поможешь! Нельзя сидеть сложа руки. - Думаешь, она еще там? А я вот думаю, что она улетела. Да и я тебе зачем нужен? Я уже пробовал помочь и теперь по уши в дерьме. - Вадик, пожалуйста! Я знаю, что кругом виноват, но сейчас мне действительно нужна твоя помощь. Я не смогу без нее. Я сойду с ума! Мне без тебя ни за что не убедить ее. Настя всегда тебя слушает. Да и к чему обманываться: тебе тоже без нее плохо. - Какой же ты эгоист! Я должен помочь тебе убедить девушку, что ты не та скотина, которой являешься, а потом еще и свечку над вами держать? - Обзывай как хочешь, только не отказывай! Вадик посмотрел долгим взглядом на брата и отвернулся: - Поехали. Только поведешь ты. Я вообще никакой сейчас… Ебаный рот, какая же ты свинина, Глеб! Я бы тебе втащил сейчас, если бы мы вчера не пообещали Насте, что постараемся не ссориться больше. - Говори все, что хочешь! Больше, чем я сейчас сам себя, ты меня возненавидеть не сможешь. Я не оставлю ее в покое, пока она меня не простит, даже если на это уйдет вся моя жизнь. Поехали на машине Вадима. Глеб вел автомобиль настолько быстро, насколько это было возможно. Он искренне верил, что еще может застать Настю в квартире, что еще не поздно все повернуть вспять, исправить то, что он натворил. Но время было упущено: Вадим оказался прав, Насти в квартире не оказалось. Все, что напоминало о ее присутствии: небольшой сверток из матовой бумаги золотого цвета, листочек, грубо вырванный из блокнота, так хорошо знакомый Глебу серебряный браслет и запасной ключ от квартиры. Все это лежало на тумбочке в коридоре. Младший Самойлов тут же схватил листок, хотя и понимал, что, скорее всего, ничего в нем, кроме слов прощания, не будет. Однако не было и их. Все начертанное на бумаге, укладывалось в одну строчку и вызывало удивление: «Шекспир, 116». - Что это? - спросил Вадим. - Все, что Настя решилась написать на прощание, - ответил музыкант, с нежностью проводя пальцами по неровным буквам. - Но что она хотела этим сказать? Что означает число «116»? - Ума не приложу, - признался Самойлов, - но это так в ее стиле. Братья замолчали, раздумывая о загадке. - Настя упоминала Шекспира в разговоре когда-нибудь? – поинтересовался Вадик. – Она не могла просто так написать про него, особенно в этой ситуации. Тут совсем не до шуток… - Мы очень часто говорили с ней о литературе, и Настя утверждала, что Шекспира любит, но тоже самое она могла сказать и о других литераторах. Настя всегда говорила, что любит всех, кто вложил душу и талант в слово. На месте Шекспира мог быть кто угодно. - Но выбрала Настя именно его. Значит, есть причина. Она хотела что-то сказать, но что? Что объединяет Шекспира и это число? Может, это номер страницы из книги? У тебя есть его издание? - Нет, в этой квартире нет ни Шекспира, ни кого бы то ни было… - тут музыкант позволил себе улыбнуться. – Настя постоянно спрашивала меня, как я могу жить в голой квартире, и грозила, что обязательно за меня возьмется: составит мне самую лучшую библиотеку на свете. Нет, это не может быть номер страницы. Здесь что-то другое, лежит на поверхности… Что написал Шекспир? - Не знаю, - Вадик нахмурил лоб. - «Ромео и Джульетта», «Гамлет», «Сон в летнюю ночь»? У него много пьес… - Пьес и… Господи, как я раньше не догадался? - Что? – спросил мужчина. - Ну конечно! Все настолько просто, что даже не придет сразу в голову. Все, что Настя хотела сказать, выражено в сонете. В сонете Шекспира № 116… - Что написано в этом сонете? Вряд ли то, что ты – подлый изменщик. Глеб без лишних разговоров достал телефон и зашел в поисковик. Найдя то, что нужно, он пробежал текст глазами и передал гаджет брату. Вадик молча прочитал и обреченно опустил руку с телефоном вниз: - Ни слова упрека, ни единого намека на обиду… На душу Глеба лег огромный камень. Дело было не только в совести, которая вынесла беспощадный приговор, но и в боли от потери. Потери любимого человека. Потери человека, который любит. Любит даже после подлого предательства. Вадик положил руку на плечо брата, он понимал, что сейчас творится в голове у Глеба, и искренне ему сочувствовал. Нет ничего горше, чем утрата по собственной глупости. Вадим и сам горевал, но что значит его боль по сравнению с болью младшего Самойлова? Его вина по сравнению с виной брата? Желая утешить музыканта, старший Самойлов попытался переключить внимание: - Настя оставила свой подарок. Не хочешь посмотреть, что там? И браслет… Я часто видел его на ее руке. Очень часто, - он потянулся к украшению, намереваясь его взять, но не успел: Глеб быстро накрыл браслет своей ладонью. - Не надо, - попросил музыкант и спрятал украшение к себе в карман. - Что это значит? - Это касается только нас двоих. Извини, я не могу тебе сказать. - Ладно, - Вадим не стал удивляться или выказывать обиду, - я все понимаю. - Спасибо, - поблагодарил младший брат и осторожно прикоснулся пальцами к свертку. Он знал, что открывать его будет и мучительно, и приятно. Любопытство взяло верх над стремлением не теребить рану. Мужчина бережно снял бумагу. Под ней была бархатная коробочка, а внутри нее лежал прямоугольный медальон в виде книги на длинной цепочке. На крышке выгравирован астрологический знак Льва и украшен вставками из красного камня. Глеб открыл медальон: на одной стороне было место для фотографии, и оно было пустым, на другой гравировка «Amor omnia vincit». - «Все побеждает любовь», - прочитал Вадик, забив фразу в поисковик. - Это на латыни. Красиво… но не совсем практично. Ты ведь не сможешь носить его. - Да ну? – спросил Глеб, подняв бровь и невозмутимо накинув цепочку на шею. - Что, если Таня увидит его? - Вот уж на что мне по-настоящему наплевать, так это на то: увидит моя жена медальон от моей любовницы или нет. - От бывшей любовницы, - поправил Вадим. - Точка еще не поставлена, - отрезал Самойлов. - Поставлена, - сказал музыкант. - Настей поставлена. - Это только ты так думаешь, - возразил Глеб. - Я уже сказал: сидеть сложа руки не буду. У меня нет права успокаиваться. И я не успокоюсь. Остановит меня только смерть! - А если она тебя возненавидит? Просто разлюбит? Найдет себе другого? Только не говори, что этого не может случится. - Я все равно должен быть рядом с ней, - упрямо продолжил младший Самойлов. - Мне жизни без нее нет! Я должен ее видеть, знать, что она жива, здорова, ни в чем не нуждается. Знать, что она счастлива и благополучна, что никакой урод не посмеет ее обидеть. - Ты, - сказал Вадим, - ты тот урод, который посмел ее обидеть. - Я искуплю свою вину, чего бы мне это ни стоило! Я первым же рейсом лечу в Екатеринбург. - Я полечу с тобой, - заявил старший брат. - Мне тоже нужно перед ней извиниться. Да и зная твой характер, лучше бы подстраховаться. - Хорошо, - согласился Самойлов, - я заказываю билеты прямо сейчас. Следующий самолет до Екатеринбурга был через два с половиной часа. В Москве раннее утро. В столицу Урала они прилетят, когда там во всю разгорится день. Сегодня суббота. Учитывая нервное потрясение и общую усталость журналистки, братья были уверены, что застанут девушку дома. До рейса еще было время, поэтому Вадик решил хоть чуть-чуть поспать. Действие алкоголя быстро испарилось, но усталость брала свое. Сказать, что Глеб выглядел лучше, было нельзя, хоть ему и удалось отдохнуть. Нервное напряжение не давало расслабиться. Музыкант постоянно думал о том, что он скажет, как будет объясняться. Все мысли крутились только вокруг Насти. Его пальцы то лезли в карман и нащупывали браслет, то с трепетом касались медальона. Она подарила его пустым, без своей фотографии. Наверное, думала, что это будет ужасно нескромно. Глеб улыбнулся. Как он ясно видел ее во всех этих деталях… Постоянное стремление никому не мешать, остаться благородной в любой ситуации перемешивалось с невероятной эстетизацией, символизмом, которые неизбежно оставляли след в душе того, на кого были направлены. Вся в противоречиях и сомнениях, и вся – поэзия! Самойлов подошел к зеркалу в коридоре, намереваясь хоть как-то привести себя в порядок, и в отражении заметил на полу маленькую карточку. Это была бирка от медальона. Наверное, Глеб не заметил ее, когда распечатывал подарок, хоть и старался делать это аккуратно. На ярлычке указывался материал, из которого медальон был сделан: желтое золото 750 пробы и вставки из красного граната. В выборе золота как материала не было ничего удивительного: Настя верила в знаки зодиака, отсюда и гравировка на крышке. Золото – солнечный металл. В астрологии идеально подходит огненным знакам, приносит им счастье и удачу. И снова Глеб улыбнулся. Настин стиль в каждом жесте, и от этого подарок становился особенно дорог. Но если с металлом все понятно, то как объяснить гранат? Он выглядел достаточно скромно на фоне золота 750 пробы, но и тут музыкант был уверен: без знака не обошлось. Что он мог вспомнить о гранате? Повесть Куприна о жертвенной любви, древнегреческий миф об Аиде и Персефоне, где гранат является так же символом любви и крепкого брака, герб Екатерины Арагонской, на котором тоже был изображен гранат: женщина славилась преданностью и упрямством. Уже этого было достаточно, чтобы угадать смысл, но музыкант не успокоился. Он был уверен, что камень подходит его знаку зодиака и решил это проверить. Настя не стала бы такие вещи пускать на самотек. Информация в интернете нашлась быстро и заставила мужчину счастливо рассмеяться, забыв обо всем. Это было так мило, что даже скептичные взгляды Самойлова младшего не помешали ему умилиться. «Гранат издавна являлся символом любви, верности, преданности и мужества <…>, помогает в творчестве, любви, дарит удачу <…>, наиболее благоприятен для Водолеев, Львов и Козерогов». Огненно-красный камень, подходящий и ей, и ему. Красивый жест, значение в каждой мелочи. Так заморочиться с подарком может только любящий человек. Время отлета приближалось. Младший Самойлов растолкал брата, и они, быстро собравшись, помчали на всех парах в аэропорт. Вел машину снова Глеб. Братья успели на самолет буквально в последние минуты. Теперь оставалось только ждать. Вадим быстро уснул, а Глеб снова пустился в дебри своих мыслей, над которыми царила она… Царствие ее было непоколебимо. Девушка сидела на инкрустированном троне в алмазном венце на русых локонах, уверенная, что никому на свете не удастся свергнуть ее неоспоримую власть. Екатеринбург встретил музыкантов такой же жарой. Глеб хотел сразу же отправиться к Насте на такси, но Вадим настоял, чтобы сначала заехали за его машиной. Это и быстрее, и удобнее. Младший брат был вынужден согласиться с доводами рассудка, но попросил мужчину не задерживаться нигде. Ему не терпелось увидеть ее. Убедиться, что она живет в том же мире, что и он. И с этим желанием пришлось уже смириться Вадику. Про то, чтобы позавтракать, Самойлов старший даже заикаться не стал. Манипуляции с транспортом отняли еще часа два времени. Казалось, еще чуть-чуть, и Глеб сойдет с ума, полезет на крышу автомобиля от нетерпения. Сердце от предвкушения встречи, которая хоть и не сулила радостных эмоций, кроме как самых извращенных, работало, не жалея себя. Желание встретиться не подчинялось логике и разуму, росло в геометрической прогрессии, было схоже с наркотической зависимостью. Глебу казалось, что если он не увидит Настю, то непременно умрет. Поэтому, когда машина Вадима подъехала к знакомому дому, Самойлову старшему пришлось удерживать брата за руку, чтобы тот не летел, как ураган, даже не попытавшись успокоиться. - Глеб, подожди! Не беги сломя голову! Ты ее этим только напугаешь, она даже слушать тебя не будет! Ты весь на эмоциях, а тебе нужна сейчас холодная голова, иначе все пойдет прахом. Младший брат посмотрел на Вадика, как на безумного: - Давай моей холодной головой будешь сейчас ты. Для этого я и попросил тебя о помощи! Пошли давай, нечего сидеть! Музыкант сорвался с водительского места и остановился возле подъезда. Остатки разума говорили, что звонить в домофон напрямик Насте не стоит. На губах Глеба снова заиграла улыбка. Решение проблемы пришло очень быстро. Как только к брату подошел его спутник, дверь безропотно впустила визитеров в недра парадной. Встреча неизбежно состоится, в этом не было никаких сомнений.