На глубину с тобой

Мы сошли с ума, И мы танцуем на краю. Мы воруем ночь, А я на шухере стою. Когда в саду царицы Тайны темноты Мы срываем Черные цветы. «Агата Кристи» - «Любовь идет на дело» День клонился к вечеру, когда журналистка с удовлетворением отметила, что квартира сияет чистотой. В комнатах чувствовался уют, и не совсем было понятно: то ли это от порядка, то ли от атмосферы влюбленности, царящей в воздухе. - Фуф, я в жизни своей столько не работал, как сегодня! - с улыбкой проговорил музыкант. Настя и его заставила убираться. - Ты прекрасно справился, - заверила Глеба женщина. - Без твоей помощи я убирала бы здесь два дня, а так вышло все быстрее. Теперь можем отдохнуть в чистой квартире с чистой совестью. - Я не фанат домашних дел, но с тобой это было приятно делать, - сообщил Самойлов и с нежностью обнял журналистку. Она тут же положила голову ему на грудь и обняла в ответ. Чувство спокойствия овладело обоими. - Жаль, что мы не сможем делать это вместе всегда, - сказала Настя с грустью. - Почему же не можем? - Потому что через неделю я должна буду вернуться в Екатеринбург и приступить к работе. - В Екатеринбург? А разве ты не обещала больше не уходить? - Обещала, - ответила Настя, - и обещания своего не нарушу. Но в Екатеринбурге работа, друзья, твоя мама. В конце концов, я ближе к своей семье. Нет смысла переезжать в Москву. - А я недостаточная причина для переезда? - Достаточная. Но, во-первых, ты ездишь почти круглый год по гастролям, во-вторых, ты женат. На основе этих доводов мы все равно не сможем часто видеться. Мой переезд ничего не решит, только добавит проблемы. Согласись, ты ведь тоже ради меня не переедешь в Екатеринбург? - У меня группа, - обреченно произнес музыкант. - Вот видишь! Я буду прилетать к тебе, используя любую возможность, а ты ко мне. Да и вообще: кто сказал, что отношения вне брака должны быть легкими? Я к трудностям готова, они меня не сломают. - Я так хочу, чтобы мы были вместе всегда, - сказал Глеб с грустью в голосе. - Я тоже, - согласилась Настя, - но это невозможно. Нужно ценить то, что мы имеем. Вчера у нас не было даже этого. - Ты права. В конце концов, мы что-нибудь придумаем. Сейчас не видно выхода, но он где-нибудь да есть. В любом случае, я надеюсь, что на четвертое августа у тебя нет никаких планов, и ты сможешь прилететь. Журналистка растерянно посмотрела на мужчину: - А что будет четвертого августа? Выражение лица Самойлова было выше всех ожиданий. Девушка расхохоталась: - Я все помню! И, если желаешь, прилечу в Москву. Пропустить твой день рождения было бы преступлением. - Я действительно поверил, что ты не знала, - признался Глеб. - Какая фанатка не знает дату твоего дня рождения? - Вот именно! А вы же, мисс, моя фанатка? - Самая преданная! – горячо подтвердила Настя. - Охотно верю! Я и сам состою в фан-клубе, - в тоне светской беседы сообщил музыкант. - Правда? – изумилась молодая женщина. – И в честь кого он создан? - В честь одной молодой особы. Ее зовут Анастасия… Девушка задорно рассмеялась: - Если мы говорим об одной и той же «молодой особе», то я тебе сочувствую. В этом фан-клубе ты один, как перст! - К сожалению, не один. У этой Насти есть несколько черт, которые привлекают всех: она очень мила и обаятельна, добра и весела. - Ну ты и льстец, - махнула рукой журналистка. - Совсем нет совести! - Совести у меня и правда нет, - согласился Глеб, прикасаясь губами к шее, - но я сказал чистую правду. На поцелуй незамедлительно последовала реакция. Настя прикрыла глаза и судорожно вздохнула. Пальцы музыканта аккуратно убрали волосы в сторону, обнажая кожу и жилку бьющегося пульса. Девушка поняла, что бастион ее невмешательства очень скоро падет. Сердце уже ускоряло ритм, дыхание становилось более частым. Журналистка прижалась к мужчине, в очередной раз ловя себя на мысли, что когда-нибудь она получит разрыв сердца от такой гаммы чувств. Страстность взяла верх над нежностью, что было воспринято Самойловым с огромным энтузиазмом. В следующую секунду пара, не прерывая поцелуя, направлялась в спальню, натыкаясь на всю мебель, попадающуюся на пути. Чей-то телефон настойчиво звонил, но ни Глеб, ни Настя не обратили на это никакого внимания, поглощенные процессом освобождения от одежды и откровенными ласками. Оба пытались наверстать упущенное, насытиться друг другом настолько, насколько это возможно за оставшуюся неделю. Любовь их была безрассудной, нетерпеливой, по-детски наивной. На глубинах подсознания пара это даже понимала, но осознание положения не смущало и не ужасало. Они принимали все как данность, знак судьбы, то, что изменить невозможно. А значит, не будет ни жалоб, ни возмущений, ни тяжелых раздумий. За окном уже было темно, когда Настя приподнялась с постели и встретилась взглядом с отражением в огромном зеркале, стоящем наискосок от кровати. Журналистка в смущении отвела взгляд от обнаженной женщины с горящим взором и очень растрепанными кудрями, едва прикрывающими наготу. Она почувствовала руку, ласково проводящую вдоль спины, и повернула голову. Глеб смотрел на девушку не отрываясь, словно пытаясь запомнить все до мельчайших подробностей. - На чей-то телефон звонили, - улыбнулась Настя. - Надо посмотреть. Вдруг что-то важное… - Так не хочется покидать постель… - Я принесу, мне не тяжело, - сообщила молодая женщина, намереваясь подняться. - Нет-нет, - возразил мужчина, прижимая к себе журналистку и зарываясь лицом в непослушную копну, - чтобы ты покидала постель я тоже не хочу. Девушка рассмеялась: - Значит, будем лежать, пока не умрем? - Пока не умрем… - подтвердил Самойлов с улыбкой, - от любви. Настя с наслаждением устроилась в кольце рук. Ей и самой не хотелось уходить. Никуда и никогда. В голову неожиданно пришла мысль, и журналистка улыбнулась. - Я придумала, что тебе подарю, - сообщила она с таинственным видом. - Да? Надеюсь, это то, что я хочу? - А что ты хочешь? - с любопытством спросила девушка. - Ну, - протянул Глеб, задумываясь, - во-первых, мир во всем мире, во-вторых, огромного успеха «The Matrixx», а в-третьих, - тут музыкант улыбнулся и посмотрел на Настю, - тебя. - Мир во всем мире я, увы, обеспечить не могу. Не те возможности. Успех «The Matrixx», к сожалению, тоже зависит не от меня, а вот насчет последнего пункта… его я тоже подарить не могу, ибо как подарить то, что у тебя уже есть? И осмелюсь предположить, что и будет в дальнейшем… - Хитрая лиса, - рассмеялся Самойлов. - Все карты побила. И все-таки: что это будет? - Узнаешь, - загадочно сказала молодая женщина, - но в свое время. - Хм, если ты не говоришь сама, значит, придется из тебя эту информацию выудить, - мужчина задумался. - И, кажется, я знаю как… - Неужели будут пытки? – шутливо ужаснулась Настя. - Самые страшные, - подтвердил Глеб. - Я много читал и в курсе, что делают с несговорчивыми девушками. - Мне уже страшно, и все же я спрошу: что ожидает этих ужасных несговорчивых девушек? - Их целуют, - сообщил музыкант. - Медленно, нагнетая обстановку. Сначала пальчики, один за другим. Вот так… – он незамедлительно показал это собственным примером. - Потом ручки, локотки и чудесные плечи. - Мне кажется, ты не те книги читал, - предположила журналистка, почувствовав, как горячие губы коснулись плеча. - Думаю, книги были самые что ни на есть правильные, но я не все рассказал: после плеч поднимаются выше, к шее, находят пульс и губами отсчитывают его ритм. Потом пытки ослабевают, и палач невинно целует щеки, и носик, и бровки, и непослушные волосы. Такие же непослушные, как и их обладательницы… вот так… - с видимым удовольствием подкрепил слова действием Глеб. - И напоследок преступниц целуют прямо в губы, и они, как правило, во всем сознаются… Он прильнул к ее губам, молодая женщина с готовностью ответила. - Ты прав… пытка очень страшная, - прерываясь между отчаянными поцелуями, сказала Настя. - Но я буду держаться до последнего. - Значит, будем удваивать усилия… - назидательно произнес Глеб и незамедлительно вернулся к своему занятию. О телефонах и звонках больше в тот вечер никто не вспоминал.